ПоделитьсяСемьдесят процентов россиян одобряют замену мигрантов заключенными, заявил ВЦИОМ. Народный успех идеи опрошенные «Фонтанкой» эксперты объясняют тлеющей ксенофобией и эффектом телевизора.
ФСИН и Минюст отправляют осужденных строить дома и железные дороги. Общественное мнение не питает иллюзий насчет производительности принудительного труда, но надо выдавить иностранцев из страны. В России уже существуют миниатюрные «ГУЛАГи», и в них не так сладко, как описывают авторы инициативы.
Андрей Головнев, директор Музея антропологии и этнографии имени Петра Великого (Кунсткамера), член-корреспондент РАН:
Поделиться— На отношение к принудительному труду накладывается историческая память народа. Времена ГУЛАГа — это одновременно наказать и извлечь пользу для общества.
Юрий Чистов, доктор исторических наук, антрополог, член руководства Международного совета антропологических ассоциаций:
Поделиться— Опрос показывает, что народ перестал воспринимать современную тюрьму как продолжение ГУЛАГа, он не видит разницу между шитьем варежек в колонии и лесоповалом и строительством Беломоро-Балтийского канала. Но это не одно и то же. По-моему, замену мигрантов заключенными в принципе невозможно реализовать.
Татьяна Малева, директор Института социального анализа и прогнозирования РАНХИГС:
Поделиться— Какая выгода в принудительном труде? Что мы хотим? Нулевую производительность, что ли? К заключенным экономические понятия неприменимы. Мне идея представляется абсолютно не соответствующей реальности. Население не поддерживает заключенных, а выступает против мигрантов, не понимая, что их труд совершенно разный по качеству, характеристикам, результативности и производительности. Представление наших граждан не соответствует 21 веку. Иностранцы замещают непрестижный и низкооплачиваемый труд, чтобы титульное население могло делать карьеру в успешном сегменте. Опрос ВЦИОМ показывает лишь, что население дезориентировано на рынке труда.
Александр Коновалов, бывший замначальника исправительной колонии № 13 в Нижнем Тагиле:
— Мухи отдельно, котлеты отдельно. Труд мигрантов оказался востребованным в силу совершенно объективных причин. Если они докучают нам криминалом или чуждой идеологией, надо с этим отдельно разбираться. Если опасности нет, то ради бога, пусть трудятся и решают наши проблемы.
А есть исправительная политика. Мы хотим, чтобы человек вышел социализированным. Он должен поддерживать полезные связи с семьей, а значит, и финансово помогать, зарабатывать. Ну, глупость же, когда бездельник сидит на шее налогоплательщика.
Осужденный — это не суть работник. Для него труд — способ занять и реализовать себя. Это человек, у которого сознание не загружено бытовыми проблемами. Где найти поесть, как заниматься семьей? Где переночевать? Его утречком подняли, построили, привели в столовую, в санитарный день в баню сводили. Он вернулся, лег на чистое белье. И его не заботит, откуда что берется. Появляется куча свободного времени, и в голове пустота.
Мигранты и заключенные — две совершенно параллельные линии, и они не пересекаются. Система государственного управления, будем честны, вряд ли способна возродить ГУЛАГ и выстроить экономику на труде осужденных. Извините меня, ни мозгов не хватит, ни воли. Да и условные «Газпром» и «Лукойл» вряд ли пустят их на свои объекты.
Валерий Ташкин, бывший замначальника 32-го отдела полиции Невского района Санкт-Петербурга. В 2015 году приговорен к десятилетнему сроку за приготовление к сбыту девяти килограммов наркотика. В 2019-м Ташкина переправили из колонии в исправительный центр Коми № 1 (ИЦ) в городе Емва с населением 12 тысяч человек.
Поделиться— Я преступник, который уже немножко перевоспитался. Хочу к семье, домой, нормальную жизнь. Просил перевести меня в Санкт-Петербург или Ленобласть и получил отказ. В принципе, сейчас на территории всей Российской Федерации в свой регион не перевестись. Мы очень удобные «пассажиры». Практически рабы, чего греха таить.
В моем ИЦ живут около 150 человек. Примерно две трети трудолюбивы и прекрасно работают на лесопилках, в коммунальном хозяйстве, на заводе ДВП. Но это в маленькой Емве, где вообще нет никаких соблазнов.
Завод ДВП — вредное производство. Испарения металлов, серной кислоты, в рабочей зоне температура +30 градусов. Но как бы есть душ и «совдеповская» сауна. Все грязненькое, но рабочее. Выдается нормальная спецодежда. Когда я только приехал, мне платили на руки 6–8 тысяч рублей. Сейчас получаю 15–16 тысяч за вычетом подоходного налога и удержанных десяти процентов в пользу государства. Оплачиваем проживание. Летом — тысячу в месяц, зимой с учетом квартплаты доходит до трех тысяч.
Центр рассчитывался на пятьдесят человек — тридцать мужчин и двадцать женщин. Быт обустраивали под норму. Сейчас живет втрое больше. Утром по десять мужиков стоят в очереди в туалет. Чтобы помыться горячей водой, просыпаются в четыре утра, потому что к семи она заканчивается. Бойлер не справлялся. Мы купили второй за свои деньги, но все равно мало. На кухне всего десять стульев. Если повезло, ты покушаешь сидя.
Исправительный центр накопил огромное количество ресурсов — холодильники, плиты, стиральные машины. Но нам их не дают, потому что срок службы прежних еще не вышел.
Пошел к начальнику: давайте что-то менять. Он посоветовал изложить недовольство в жалобах. Я написал пару писем, и начались конфликты. Сейчас меня хотят вернуть на «зону».
Мы вроде на свободе, но все равно в тисках. Меня привлекают к ответственности за то, что я кушаю после 22:00 перед ночной сменой и мою посуду в десять утра, когда вернулся с завода. Я без нарушения распорядка ИЦ не могу покушать. Получается принудительная голодовка.
Я очень аккуратный человек, дисциплинированный. За все время, с 2014 года после ареста — ни одного взыскания. Но здесь я стал злостным нарушителем после того, как воспользовался своими правами.
В целом, я поддерживаю идею заменить мигрантов, которые вынимают деньги из страны. Людям надо давать возможность исправляться и работать. Сложности с трудоустройством после освобождения — одна из главных причин рецидивной преступности. Но надо задаться вопросом, на что Родина готова. Должен быть жесткий фильтр перед отправкой осужденных на работу. Сейчас в исправительные центры переправляют из колоний убийц, насильников, отмороженных спортсменов, а для контроля за ними не хватает персонала. У ФСИН, насколько помнится мне, некомплект 24 тысячи сотрудников. Это катастрофический дефицит.
Еще я бы ужесточил законодательную базу, чтобы в исправительных центрах начальникам не так много отдавалось на откуп. Они действительно цари и боги, и судьбы осужденных решают на раз-два. Мне кажется, люди от власти глохнут.
Елена Омельченко, директор Центра молодежных исследований национального исследовательского университета «Высшая школа экономики» в Санкт-Петербурге, доктор социологических наук:
Поделиться— Думаю, опрос ВЦИОМ отражает картину отношения населения к истории. Сталин, ГУЛАГ, война, репрессии — вокруг этого формируются новые тенденции. Тема не является топовой, но фильмы и программы о победах и трудовых подвигах нельзя не замечать.
Наши исследования показывают, что в мужских колониях не хватает вовлеченности в работу. В исправительных центрах с этим полегче, и условия содержания свободнее. Но, в частности, мы сталкиваемся с тем, что работа ассоциируется если не с эксплуатацией, то с явно заниженными расценками за труд. На оплате существенно сказывается социальный статус.
Принудительный труд в системе ГУЛАГа не был производительным. На сидельцев выделялось очень мало денег, но их выработка еле покрывала вложения.
Включенность осужденных в жизнь — очень прогрессивная идея. Но она перестает такой быть, когда соединяется с вытеснением мигрантов.
Против возвращения принудительного труда выступают в основном граждане 18–24, следует, как вы говорите, из опроса ВЦИОМ. По нашим исследованиям, молодежь на данный момент представляет самую образованную прослойку населения с массой источников информации. В отличие от старшего поколения, которое продолжает формироваться и просвещаться через официальные каналы.
Еще есть большая разница между городами и периферией. Не во все российские деревни газ проведен, чего уж говорить о доступе к Интернету и информационному полю.
Идея выместить мигрантов идет рука об руку с утверждением, что они забирают наши рабочие места. Но и среди заключенных в России очень много людей другой этнической принадлежности.
Опрос ВЦИОМ, мне кажется, выявил совсем другую проблему — ксенофобные стереотипы живы. Главный социологический принцип — опрашивать тех, кто компетентен. Здесь мы получили срез мнения людей недостаточно информированных. Не было никакой просветительской кампании на тему замещения мигрантов. И респонденты ответили так, как чувствуют.
Александр Ермаков,
«Фонтанка.ру»
Справка:
ВЦИОМ проводил опрос 1600 россиян об их отношении к идее привлекать осужденных на работу в тех сферах, где обычно работают трудовые мигранты.
Большинство (71%) поддерживает идею привлекать осужденных на работу в тех сферах, где обычно работают трудовые мигранты (например, на крупных стройках или промышленных объектах), не согласны с ней 21%. Чаще других идею поддерживают граждане 45–59 лет и 60 лет и старше (по 76%), а также опрошенные со средним образованием (74%). Среди противников идеи 30% молодых людей 18–24 лет и 26% граждан в возрасте 24–35 лет.
Сторонники и противники привлечения осужденных к работе назвали причины, по которым они разделяют эти мнения.
Так, сторонники исправительных центров для заключенных считают, что их работа будет возмещением ущерба пострадавшим (21%); заключенные отработают свои преступления (21%); будут приносить пользу обществу (15%); снизится нагрузка на госбюджет (13%); работа поможет заключенным исправиться (10%); заключенные смогут заработать и помочь семьям (10%).
Противники подобной организации труда осужденных полагают, что заключенные должны быть изолированы от общества (17%); они будут плохо работать (13%); они небезопасны для окружающих (12%); это будет возвращением во времена ГУЛАГа (12%); заключенные будут отнимать рабочие места (9%). При этом 9% противников использования труда заключенных отметили, что вопрос зависит от статьи, за которую сидит человек.
По мнению 58% наших соотечественников, работа будет способствовать возвращению осужденных к нормальной жизни в обществе, 23% с этим не согласны (36% среди молодежи 18–24 лет).
Более трети россиян (36%) считают, что осужденные будут работать в исправительных центрах так же, как мигранты, 28% полагают, что они будут работать хуже мигрантов, а 13% думают, что лучше.
Более половины наших соотечественников (62%) полагают, что сами заключенные предпочтут отбывать наказание в исправительных центрах на исправительных работах (74% среди молодежи 18–24 лет), каждый десятый убежден (11%), что они выберут отбывать наказание в тюрьме (17% среди опрошенных 25–34 лет).
