«Аргументы о страхах власти звучат комично». Андрей Клишас о новых законах после «обнуления» (фото)

Новые законы «обнулённой» политической реальности РФ — как признак силы государства. Кризисы в Хабаровске и Белоруссии — как подтверждение прав граждан. Сенатор Клишас дал интервью «Фонтанке».

Федеральное собрание России, закончив «весеннюю сессию», которая прошла в уникальных условиях пандемии, отнюдь не собирается отдыхать. Принятие конституционных поправок запустило длительный процесс ревизии и коррекции законов страны, который займёт как минимум год. Об этом «Фонтанке» в интервью «без купюр» рассказал председатель комитета Совета Федерации по конституционному законодательству, соавтор «путинского обнуления» Андрей Клишас.

— Андрей Александрович, есть какой-то план законодательных перемен? Кем он прорабатывается, что уже сделано?

— План есть. Это примерный перечень из ста положений. Там есть поправки в законы, как действующие, так и предложения по новым законам. Мы обсуждали этот план с Крашенинниковым (Павел Крашенинников — глава думского комитета по государственному строительству и законодательству, сопредседатель рабочей группы по выработке президентских поправок. — Прим. ред.) и с председателями обеих палат парламента. Это план обсуждался в администрации [президента] с главным государственным правовым управлением (помощник президента, начальник государственно-правового управления президента Лариса Брычёва). Мы обсуждали многие вопросы, которые касаются этого плана, на президиуме Совета законодателей. Буквально 2–3 недели назад.

— Он не обнародован. Как скоро мы поймём планы власти после триумфа плебисцита?

— Там просто перечень законов. Поскольку он постоянно уточняется, то нет какого-то подписанного или кем-то там утверждённого на высоком уровне плана. Он уточняется по мере того, как мы работаем с тем массивом законодательства, который необходимо изменить.

— Ну, а как нам представить себе масштаб вашей важной теперь работы? Нужен ориентир, хотя бы по дедлайну.

— Думаю, что год потребуется точно. Какой-то объём, достаточно большой, будет внесён в осеннюю сессию. Эти законы активно готовятся сейчас. Что-то уйдёт в весеннюю сессию.

— Очень таинственно пока. Можете назвать хотя бы одну новеллу, которая нас ждёт в ближайшем будущем?

— Если вы хотите реальные новости, то я считаю, что у нас есть в работе, по крайней мере для меня как специалиста по конституционному праву, закон по федеральным территориям. Думаю, что осенью мы его внесём. Это будет очень интересная законодательная новелла с оригинальными юридическими решениями. Это у юристов точно вызовет живой профессиональный интерес.

— Это как-то связано с критикой советской традиции территориального деления России на национальные республики? Какой пересмотр границ мы ждём?

— Нет, это связано с позицией граждан о необходимости защиты суверенитета страны. Я уже говорил, что эта поправка не про квадратные километры, это про то, что своими гражданами торговать нельзя, люди, наши граждане не могут быть разменной монетой, где бы они ни проживали — в Калининграде, в Крыму или на Курилах. Безусловно, будет внесён закон о Государственном совете. Безусловно, будут поправки в закон о прокуратуре. Осенью будут представлены поправки в закон о Конституционном суде — Федеральный конституционный закон. Сейчас же обсуждать детали этих законопроектов я считаю непрофессиональным. Те или иные статьи не существуют сами по себе. Они существуют, когда они проработаны, и представляют из себя некий единый законопроект. Там что-то может ещё появиться. Что-то, наоборот, пропасть оттуда. То есть профессиональный подход предполагает обсуждение уже готового документа. А выдёргивать оттуда что-то и говорить «смотрите, что там в том числе будет написано» — считаю, что это непрофессионально и политически неправильно.

— В условиях, когда любопытные насчёт своего завтра граждане Белоруссии и России ждут новостей о дальнейшей жизни друг с другом, как минимум закон о «федеральных территориях» звучит интригующе. В эту сторону анализировать можно?

— Никакого отношения к слиянию территорий этот законопроект не имеет.

— Из того, что уже случилось, как «последствие обнуления» — это поправки в закон о выборах. «Многодневное голосование». Документ прошёл и Государственную думу, и Совет Федерации. Почему всего три дня, а не неделю, как было с конституционным плебисцитом?

— У меня есть ответ на этот вопрос, потому что и я, и Крашенинников, и ЦИК считаем, что три дня — это достаточно. Этот закон не про пандемию, условно говоря. Неделя на конституционном голосовании, это была такая уступка той ситуации эпидемиологической, которая сложилась. Кстати, про три дня мы такие примеры в других законодательствах видим. В Европе тоже есть страны, где голосование проходит 2–3 дня.

— Но мы же не можем знать наверняка, что в момент следующих выборов, когда бы они ни были назначены, мы снова не столкнёмся с «чумой»?

— Если ситуация будет повторяться, то мы будет принимать специальные нормы, так, как это было сделано ранее. Мы должны сделать норму права для неопределённого круга лиц и для неоднократности применений. Многие страны тоже проводили выборы в органы власти, голосования разного уровня, от муниципального до президентского. Коллеги тоже регулировали правила проведения этих голосований, в зависимости от ситуации, в которой находились. Если потребуется внести специальные правила, которые будут касаться данной конкретной ситуации, парламент обязательно это сделает.

— Член ГИК Петербурга Дмитрий Краснянский как «противник всяких реформ в области избирательного законодательства» не знает, зачем нужно голосовать больше одного дня. Кто будет вести разъяснительную работу с профессионалами на местах?

— Пусть читает документы ЦИК. Всё очень подробно изложено в нормативных документах, в рекомендациях ЦИК. Странно не знать о таких вещах, занимая столь высокую позицию.

— Бывший член научно-консультационного совета при ЦИК Аркадий Любарев говорит, что это прямой путь к фальсификациям. Вы такие риски исключаете?

— Исключаю. Сколько у коллеги Любарева публикаций по конституционному и избирательному праву? Я первый раз слышу эту фамилию. Почему вы в беседе со мной ссылаетесь на эксперта, про которого сами ничего не знаете? В компетенции его мнения вы не сомневаетесь?

— Не сомневаюсь. Тем, кто не сомневается, что голосование с ночёвками без наблюдателей — это гораздо более удобный способ для потенциальных фальсификаторов, вы что можете сказать? Чисто эмпирически — таких реплик вокруг много.

— В чём состоят возможные фальсификации по новым правилам? Поверьте, если когда-нибудь парламент решит «нет, не три дня, а один», те же самые граждане закричат, что к одному дню законодатели вернулись, «чтобы обеспечить фальсификации». Те, кто это говорят, исходят из того, что любое решение власти надо критиковать, неважно с каких позиций. Оно любое плохое! Три дня — путь к фальсификациям. Вернулись к одному дню — ради фальсификаций. Сделали семь дней — это для фальсификаций! Сократили с семи до трёх — тоже для фальсификаций. Вы мне аргумент приведите, как три дня или семь дней помогают фальсифицировать!

— Две ночи без наблюдателей — это очевидный путь.

— Все ящики опечатаны! Это подробнейшим образом регламентировано в рекомендациях ЦИКа («Фонтанка» сообщала об этих рекомендациях в конце мая 2020 года. — Прим. ред.). Абсолютно всё опечатано и всё проверяется! Сохранность печатей проверяется наблюдателями. Поэтому эти утверждения о возможных фальсификациях — это ложь.

— К чему такая спешка? Во время плебисцита вы сказали, что практику многодневки «обязательно» стоит обсудить, а Валентина Матвиенко — что многодневное голосование себя «оправдало». Три недели, и всё легализовано. Это чей страх так мотивирует парламентариев?

— В чём вы видите спешку? Во-первых, мы увидели, что гражданам это удобно. Обсуждение во многих случаях прошло. Закон, который принял парламент, не распространяется на данное голосование в сентябре. Голосование в сентябре будет проводиться по тем правилам, которые уже ранее установила Центральная избирательная комиссия. Эти полномочия парламент ЦИКу дал в связи с пандемией. Где здесь либо страх, либо спешка? В чём проблема? Люди показали совершенно беспрецедентную явку, когда им действительно удобно. Когда у оппозиции пропадает вечный аргумент о том, что, видите ли, наши избиратели остались на диванах, они не пришли. У меня всегда в такой ситуации возникает вопрос: почему вы решили, что это ваши избиратели на диванах, а не той же самой «Единой России», и не путинский электорат остался на диване? А когда люди демонстрируют совершенно беспрецедентную явку и уже неудобно вроде говорить о том, что их электорат остался на диванах, тогда и говорят, что власть чего-то боится. Пусть они разберутся в системе своей аргументации. А у власти достаточно аргументов для того, чтобы сделать голосование для граждан удобным.

— Есть ещё один важный фактор. Это происходит на фоне серьезного падения уровня доверия Владимиру Путину за три года. С 59 % в 2017 году до 23 % сейчас. Но это сообщает «иностранный агент» «Левада-центр». Со стороны правки законов выглядят как признак утраты уверенности власти в своей способности получать нужный результат…

— Это всё ваши спекуляции и домыслы. Вы со мной обсуждаете итоги сессии. Юридические аспекты. Я не могу отвечать за то, кто как меряет рейтинги Путина. К нашей с вами беседе это вообще не имеет никакого отношения. Я по крайней мере точно знаю, что 57 миллионов голосов пришли и проголосовали за поправки, которые инициировал президент. Поэтому рассказы про трёхкратное падение рейтинга Путина — это хорошо для какой-нибудь аудитории, которая не понимает ситуацию у нас в стране. Для меня эти аргументы звучат комично.

— Кстати, про выборы. В мае были приняты поправки, которые позволяют проводить выборы в удалённом формате, если на территории введен режим повышенной готовности или ЧС. Автор документа Дмитрий Вяткин не видит здесь покушения на конституционный принцип сменяемости власти. Вы — как Вяткин или не станете отрицать таких рисков для народовластия?

— Вяткина комментировать не готов. Когда он расскажет про механизм отказа от сменяемости власти, мы и обсудим его (Дмитрий Вяткин в интервью «Фонтанке» заявил, что несменяемости власти в России нет. — Прим. ред.).

— Нововведения нельзя использовать в сентябре. Но их можно использовать на досрочных выборах в декабре, если их назначат. Ждём досрочных выборов?

— (Пауза.) На этот счёт можно сказать только одно. У Думы есть конституционный срок полномочий (с 2008 года он составляет 5 лет вместо прежних четырёх, первая «пятилетняя Дума» была избрана в 2011 году, полномочия нынешнего созыва истекают в 2021 году. — Прим. ред.). Есть решение Конституционного суда, которое говорит о том, что срок полномочий Думы может быть сокращён в «конституционно значимых» целях. Для этих целей необходимо принятие специального закона. Вопрос об этом находится в компетенции Госдумы. Если Госдума такой закон рассмотрит, примет, он поступит в Совет Федерации. Впоследствии решение принимает президент. Всё остальное является спекуляциями. Я, честно говоря, не вижу в этом вот сейчас никакого смысла. Но каждая парламентская партия, исходя из своих представлений о том, какой избирательный цикл ей наиболее выгоден, конечно же, может принять любое решение, если они там между собой все договорятся. В этом случае мы выясним у субъектов такой законодательной инициативы их мотивацию. Если эта мотивация будет убедительной, то есть мы поймём, в чём состоят «конституционно значимые» цели сокращения полномочий действующей Госдумы, тогда и Совет Федерации озвучит свою позицию.

— «Конституционно значимое» — это что?

— Когда переносили выборы думские с декабря на сентябрь, Конституционный суд, давая такие полномочия парламенту, подробно это всё описал. Подробнейшее решение КС на полтора десятка страниц. Пересказать мне его будет сейчас проблематично. Но поскольку я лично принимал участие в этом заседании, то мне это решение абсолютно понятно. Как бы я сформулировал эти цели, я знаю. Поэтому смотрите решение КС. И смотрите на позицию парламентских партий по этому вопросу.

— Коллега Володин через неделю после обнуления заявил о необходимости проверки всех международных договоров РФ на проверку обязательств. Вы в этой работе как участвуете?

— Никак. Мы не собираемся ничего проверять. Мне сложно комментировать слова Володина. Моя фамилия Клишас. А руководителем у меня является Валентина Ивановна Матвиенко. Таких поручений от Валентины Ивановны Матвиенко у комитета по конституционному законодательству (его возглавляет Клишас. — Прим. ред.) нет. Насколько я знаю, ратификация международных соглашений проходит в форме федеральных законов. Для того чтобы пересмотреть те или иные положения такого закона, необходима специальная процедура, которая должна быть инициирована. В данном случае, и в первую очередь, субъектом такой инициативы должно выступать, конечно же, правительство РФ. Если какие-то международные соглашения вступают в противоречие с действующей Конституцией, то в рамках законодательства такой вопрос, скорее всего, может быть решён только путём денонсации действующего соглашения. Не знаю, о чём конкретно говорил председатель Думы Володин.

— Конституционные поправки, в частности, вводят запрет на пересмотр границ. Значит ли это, что РФ впредь не может не только уменьшаться, но и увеличиваться?

— В поправке речь идёт о невозможности передачи российских территорий кому-то другому. Если какая-то территория, государственное образование, и в первую очередь государство, решит вступить в Российскую Федерацию, то для этого есть специальная конституционная процедура. Поправки конституционные этому не препятствуют.

— То есть экстремизмом будут только разговоры и действия, направленные, по мнению силовиков, на отделение территорий? Соответствующий законопроект принят парламентом. Разговоры и действия, направленные на расширение границ, экстремизмом не будут?

— А при чём здесь мнение силовиков? Есть позиция граждан, которую они высказали на общероссийском голосовании. 57 миллионов человек сказали, что призывы к отчуждению территорий по сути недопустимы. Вот позиция. И не силовиков, а граждан страны. Предложение было направлено мной и Крашенинниковым и уже одобрено на последнем заседании Совета Федерации весенней сессии. А про разговоры о расширении границ и экстремизме, смотря кто как будет разговаривать. Если кто-то скажет «давайте захватим чужую территорию», то есть другие статьи на этот счёт в УК РФ. Призывы к войне — преступление. А если какая-то страна захочет войти в состав РФ, то надо будет соблюсти определённые нормы Конституции и законодательства.

— Новости в братской Белоруссии про ЧВК из России заставляют многих верить, что Россия всё-таки претендует на расширение за счёт этих бывших советских территорий. Вы бы удивились такому развитию событий?

— Кто вам на «Фонтанке» такие мысли подкидывает? Мне здесь в Москве в моём рабочем кабинете никто таких мыслей не подкидывает. Странная у вас интерпретация. В Белоруссии проходит президентская кампания. Проходит, очевидно, непросто. Там идёт политическая борьба. Борьба по тем правилам, которые есть в этом государстве. Борьба пройдёт, увидим результат. Это суверенное государство. У них своё законодательство. В том числе избирательное. Надеюсь, что права российских граждан там не будут ущемляться. У нас очень компетентный посол, который долго был сенатором, который имеет дипломатический опыт (посол РФ в Беларуси Дмитрий Мезенцев 30 июля заявил, что задержанные в Белоруссии россияне должны были вылететь в Стамбул, но опоздали. — Прим. ред.). Думаю, что Мезенцев с этой ситуацией справится с участием российского МИДа.

— То есть ЧВК в Белоруссии не связаны с последствиями принятия конституционных поправок, где многократно поднимается вопрос границ и гражданства?

— Николай, перестаньте фантазировать. Беларусь выражала желание вступить в Российскую Федерацию? Я про такое не знаю ничего. Ни разу про это ничего не слышал. Белоруссия сегодня является суверенным государством. Дружественным для Российской Федерации. Мне кажется, что так и будет оставаться.

— Кстати, про «сепаратизм»: некоторые жители Хабаровска на упрёки про подобные настроения говорят, что если это и есть, то только по причине «скотских цен», условий жизни и решений Москвы. События на Дальнем Востоке Совет Федерации в целом, вы в частности, как расцениваете и будете ли законодательно реагировать?

— Если в Хабаровске сложная социально-экономическая ситуация, то в первую очередь ответственность за это несут региональные власти. Как мы должны на это законодательно реагировать? Что мы должны сделать?

— Так законодатель-то вы. Есть ли вообще эта тема в повестке сенаторов?

— Вы предлагаете федеральному законодателю для Хабаровского края установить специальные цены? Идти к плановой экономике? Вы какой ответ ждёте, когда задаёте вопрос?

— Я хочу понять, как Совет Федерации как верхняя часть парламента страны будет помогать решать проблему с утратой контроля управления в отдельно взятой части Федерации.

— Насколько я знаю и могу судить, Совет Федерации по данной ситуации полагает следующее. Есть сенаторы от Хабаровского края. Их два человека. Так вот, я подобных вопросов от них нигде не слышал. Ни на пленарном заседании, ни на комитет к нам они не приходили. Ни с предложениями установить другие цены или осудить региональные власти в связи с плохой экономической ситуацией и ценами в регионе. От Хабаровской областной думы предложений тоже не поступало. Сенаторы от Хабаровского края задавали вопросы, которые касались задержания бывшего губернатора Фургала. И вопросы по условиям его содержания. Это было публично. Ответы будут им даны. В частности, это происходило, когда обсуждали постановление по докладу генпрокурора Краснова.

— Сразу после обнуления ваши коллеги обрушились с критикой на тех, кто якобы обеспечивал иностранное вмешательство во время плебисцита и его подготовки. Тогда же прошли обыски у независимой прессы и активистов, задержание Ивана Сафронова, приговор «иноагенту» Прокопьевой. Совпадения?

— То, что иностранные НКО и СМИ, мягко говоря, крайне предвзято освещали всё, что касалось подготовки и проведения общероссийского голосования, — это очевидно. Для меня это в некотором смысле уже стало нормой, то, что существуют двойные и тройные стандарты. Когда лично у меня очень уважаемые иностранные агентства брали интервью в связи с подготовкой конституционных поправок, они потом из этих интервью брали ровно те фразы, которые им были нужны. Нам даже пришлось опубликовать полную запись такого интервью, потому что они ничего не сказали, но взяли только то, что им показалось важным взять. Что касается конкретных журналистов, то я не знаю, участвовали ли они в этом или нет. Сафронов или какие-то другие имена. Про Сафронова много пишут в СМИ, поэтому знаю его фамилию. Всех остальных не знаю. Тут лучше спросить тех сенаторов, которые говорили про иностранное вмешательство. Ну а то, что попытки вмешательства в наши дела стали нормой для ряда иностранных государств, которые сами истерят каждый раз, когда находят в какой-нибудь социальной сети пост, который они так или иначе могут идентифицировать с Россией, всем известно и вызывает гомерический хохот у большинства людей. А у меня это всё вызывает большое сожаление, что мы вынуждены опускаться до такого уровня обсуждений.

— Ждём законодательных новелл? Коллеги-сенаторы говорили, что такого рода деятельность должна быть обозначена как «измена Родине», чуть ли не «враги народа» вернулись.

— Давно не слышал термин «враги народа». Впервые слышу его от вас. Ни от одного из парламентариев я такого не слышал. Могу вас заверить, что термин «враг народа» в законодательстве точно не появится. Если вы считаете, что в России есть цензура, то я так не считаю. Журналисты не могут высказывать свою точку зрения? Вот мы с вами беседуем. Разве вы были ограничены в тех вопросах, которые вы мне задаёте? Я просил прислать вопросы заранее? Нет. Вам лично кто-то запрещает писать и спрашивать, о чём вы хотите? Если бы это были законодательные запреты, поверьте, вы не смогли бы этого сделать. Но, похоже, что вам этого не запрещают. Издание у вас уважаемое. Во многом отражающее, скажем так, оппозиционную точку зрения. Никогда мы с вами не правили мои ответы или удаляли что-то постфактум.

— Это правда. И это пример остальным представителям системы государственной власти. Но мой вопрос не об этом. Когда вы презентовали нам штрафы за неуважение к властям, вы говорили, что если административная ответственность не сработает, будет уголовная. В этом смысле механизмов, которые обеспечивают защиту государства от покушений, достаточно, или плебисцит показал — нужны правки?

— Я считаю, что механизмов такой защиты достаточно. Но наши друзья и оппоненты тоже изобретают новые вещи. Например, вводят на территории РФ цензуру, когда указывают российским пользователям на некие правила сообществ в социальных сетях, которые якобы не исполняются. На этой неделе заблокировали YouTube-канал телеканала «Царьград». Поскольку они так изобретательно используют некие новые механизмы для того, чтобы воздействовать на свободу слова у нас в стране, на российские СМИ, блокировать отдельных журналистов или пользователей в соцсетях, то, возможно, нам на это тоже придётся реагировать. Если будут меры, направленные на ущемление прав наших граждан или наших СМИ, то это без ответа не останется.

— В прошлый раз мы с вами обсуждали перспективы вашего перехода на другую работу после обнуления. Обнуление состоялось. Вы надолго ещё в Совете Федерации задержитесь?

— Ни с кем не обсуждал, кроме вас, переход на другую работу. Потом другие журналисты спрашивали об этом. Но у меня до окончания срока полномочий ещё достаточно далеко, поэтому я остаюсь в Совете Федерации, как бы это кому-то нравилось или нет.

— Стать судьёй КС — больше не интересно?

— В соответствии с конституционными поправками у нас должны быть 11 судей КС. Сегодня судей 15. В ближайшее время по возрасту должны уйти двое судей. Станут судьями в отставке. Ещё один уйдёт осенью. Итого останется 12. В КС не будет вакансий ещё как минимум год плюс к тому моменту. К концу 2021 года точно. Это мы ранее считали, когда определяли 11. Когда-нибудь, если мне поступит такое предложение, с удовольствием стану судьёй КС. Думаю, что большинство юристов конституционалистов, наверное, хотели бы завершить свою карьеру в качестве судей высшей судебной инстанции. Это очень почётно. Это признание профессиональных заслуг. Но я в ближайшие годы туда не собираюсь. Я собираюсь работать весь срок своих полномочий. Надеюсь, что осенью получу новое удостоверение, где будет написано «сенатор». Получу новый значок, где будет написано «сенатор Российской Федерации». И буду работать над тем пакетом законов, который сопровождает новую редакцию Конституции.

— Не могу не спросить вас про Норильск. Не чуждый вам край, мягко говоря (в 2010–12 годах Клишас был президентом ОАО «Горно-металлургическая компания «Норильский никель». — Прим. ред.). Экологическая катастрофа конца мая — это лечится требованиями Валентины Матвиенко к прокурору Краснову усилить надзор, или таяние мерзлоты в условиях нашей бюрократии нам в любом случае много ещё таких сюрпризов подарит?

— Без всяких скидок, в Норильске произошла реальная экологическая катастрофа… Техногенная катастрофа, которая потребует огромных усилий от всех органов государственной власти. И в первую очередь от компании «Норильский никель», чтобы в течение нескольких лет устранять тот ущерб окружающей среде, который нанесён. Решение, которое принято о возмещении ущерба — непростое (21 июля Госдума приняла поправку в Бюджетный кодекс, которая позволит зачислить в федеральный бюджет полученное от «Норильского никеля» возмещение за разлив топлива. — Прим. ред.). В Красноярском крае оно было встречено с настороженностью, мягко говоря, ведь региональные власти заинтересованы в том, чтобы возмещение ущерба шло на устранение причин трагедии. Премьер Мишустин на это обратил внимание и заверил, что ровно так оно и будет. Председатель Совета Федерации Валентина Ивановна в первую очередь подняла этот вопрос потому, что нам осенью надо обсуждать бюджет. А результатом этой операции может стать то, что бюджет Красноярского края недосчитается примерно 20 миллиардов рублей. Это предварительные подсчёты краевого минфина. Но мне губернатор Усс и ряд отраслевых коллег краевых говорят, что если «Норникель» отнесёт эту сумму на себестоимость 148 млрд, у него уменьшится прибыль. И в результате примерно 20 млрд — недополученные доходы бюджета. Если это произойдёт, то для регионального бюджета это будет крайне тяжёлая ситуация. Обсуждение этого вопроса в Совете Федерации во многом было предопределено тем, что депутаты Государственной думы, в первую очередь, которые были избраны от нашего края, ставили остро этот вопрос. Поэтому Матвиенко предметно с этим разбиралась. Лично поговорила и с аппаратом правительства, и с Минфином. Получила заверения, что край получит эти 20 млрд. По какой схеме эти деньги получит бюджет края, правительство доложит осенью, при обсуждении бюджета. Всё остальное — эмоциональная, но оправданная, к сожалению, реакция. Если бы меры, связанные с технологической модернизацией многих объектов производились своевременно, наверное, такой катастрофы бы не было. Но я могу сказать, что «Норильский никель» на протяжении всего периода, который я знаю это компанию, а я ещё хорошо знаю минимум 20 лет, демонстрировал себя как социально ответственный бизнес. И больницы помогали строить, и детские сады. В Норильске нет проблем с детскими садами. И в программе переселения компания принимала активное участие. Я думаю, что с последствиями этой экологической катастрофы компания тоже будет разбираться очень ответственно. А у города Норильска действительно много проблем. Тяжёлых, так же как у многих других городов Заполярья. И есть целый перечень поручений, который председатель Совета Федерации дала профильным комитетам, в первую очередь, комитету по региональной политике. Думаю, что общественное внимание к ситуации в целом городу Норильску пойдёт на пользу. Это пойдёт на пользу жителям.

— Главное — успеть до роста социального напряжения. Проблемы с ресурсами и нормальными условиями жизни предсказуемо опасны. В отдалённых регионах РФ, как мы видим, ситуация может быть пугающе неспокойной. В этом смысле вы уверены, что властям и бизнесу хватит навыков?

— Именно, чтобы не было напряжения, в Совете Федерации приняты все эти решения. И то же обращение к Краснову, о котором вы упомянули. Письмо ему подписала Валентина Матвиенко, а Игорь Викторович очень ответственно относится к обращениям, которые поступают из Совета Федерации. Думаю, что все необходимые меры реагирования будут приняты. Там уже есть несколько уголовных дел. Ведётся следствие. Мы узнаем о результатах. Пока преждевременно говорить. Возможно, потребуется ряд мер на уровне правительства. И более активная работа вообще в арктической зоне. И работа над переселением. Губернатор края как раз обратил внимание, что если не принимать такие меры, то многие жилые объекты в Норильске станут аварийными. Это просто говорит о том, что тем регионам, которые обеспечивают огромную часть ВВП страны, а Норильский промышленный регион, безусловно, к таким регионам относится, должно быть повышенное внимание. В хорошем смысле этого слова. И со стороны правительства, и со стороны парламента.

— Мы видим качество региональных решений федералов на примере Хабаровска. Людей раз от раза выходит всё больше. И верить в потенциал центра решать проблемы далеко в Сибири, ещё дальше на Дальнем Востоке, становится сложнее, мягко говоря…

— Я вам благодарен за этот вопрос. За сам факт того, что мы с вами его обсудили. При решении любой острой ситуации, а согласитесь, арест губернатора крупного региона по подозрению в тяжком уголовном преступлении, — это ситуация чрезвычайная, конечно же, будут полярные точки зрения. Конечно же, будут те граждане, которые будут выражать резкое недовольство таким решением. И, конечно же, люди имеют право на мирный протест. Все это нормально. Это говорит о том, что в стране идёт нормальный политический процесс. В том числе и на Дальнем Востоке. В Красноярском крае я таких массовых протестов не помню давно. У нас нет для этого ни причин, ни поводов. Люди, которые живут в Норильске, понимают прекрасно, что да, есть объективные причины, почему у нас такие выбросы, которые конечно сказываются на качестве жизни людей. «Норильские никель» предпринимает меры. Мы можем долго говорить о том, что был закрыт старый никелевый завод, построено новое производство и так далее, но, к сожалению, сегодня просто нет таких технологий, говорю совершенно ответственно, которые позволили бы при таких объёмах производства исключить вредные выбросы. Серу, которую нужно собрать, просто некуда будет деть. Её не закопать, не утопить, не выбросить в космос. Поэтому нужны технологические решения для сокращения выбросов. Компания это делает. Да, наверное, медленно. Да, на это нужно тратить больше. Это вопрос к акционерам. Надеюсь, что они эту ситуацию поняли, а самое главное, прочувствовали.

— То есть Красноярскому краю повезло, что у него есть такой сенатор как вы, а хабаровчанам везёт меньше? Вы как чувствуете момент выхода коллег в Хабаровске из кризиса, когда?

— За мою деятельность — спасибо. Но у нас в Совете Федерации идёт постоянная ротация сенаторов. Это наша особенность. Я не имею права давать оценку моим коллегам из Хабаровского края. Как они справляются со своими обязанностями, должны решить люди, законодательное собрание, губернатор края. По крайней мере, я вижу, что представители региона как могут, отстаивают край, то руководство региона, которое избрали люди. Да, сейчас конфликт. Надо чувствовать людей. Когда я говорю про Норильск, Дудинку, Туруханск, я это чувствую, потому что я там бывают, говорю с людьми, знаю, чем они реально живут. Про Хабаровск мне сказать сложнее. Но мне кажется, что самое важное — люди должны поверить, что человек, который приходит в регион, приходит туда, чтобы людям сделать лучше. Чтобы добиться от федерального центра решения тех проблем, которые регион не в состоянии решить самостоятельно. Чтобы обеспечить сбалансированный бюджет края. В конечном итоге, всё-таки, наверное, корень проблем действительно лежит в уровне жизни, уровне социально-экономического развития края. На Дальнем Востоке ситуация непростая. Надеюсь, что Дегтярёв с этой ситуацией справится. Если не справится, быстро об этом узнаем. Выборы там в следующем году. Посмотрим на их результат.

— Учитывая всё, что мы успели обсудить, вы можете сказать, что Россия стала сильнее после 1 июля?

— Безусловно. Я хочу сказать, что граждане России в очень непростой ситуации продемонстрировали способность к очень высокой консолидации. Для того, чтобы защитить суверенитет страны. Это в первую очередь укрепление конституционных органов власти. И неизменность курса страны. Это очень важно. Да, государство стало сильнее. Государство с этой редакцией Конституции стало более устойчивым. Государство стало более чётко отражать позиции наших граждан в ряде существенных конституционных новелл, потому что Конституция — это всё-таки политико-правовой документ. Это не просто нормы права. Это нормы права, которые граждане считают важными и справедливыми сегодня, актуальными для страны. В этом смысле государство стало, конечно же, сильнее. Люди получили Конституцию, которая отражает их представления о должном и справедливом в стране сегодня.

— А если народ, лишившись этой весной и летом работы и доходов, пойдёт на улицы, то во всём будут виноваты иностранцы, никак не титаны у руля?

— Люди имеют право без всяких иностранцев выходить на мирный протест. Я не отношусь к тем, кто считает, что любой протест граждан спровоцирован иностранцами. Люди объективно бывают недовольны рядом решений властей. Люди имеют право на мирный протест. Это их конституционное право. И если люди выходят — это знак для власти, что обратная связь с обществом где-то нарушена. Её нужно восстанавливать. И я думаю, что и у правительства Мишустина, и у парламента, и у президента все механизмы для этого восстановления, чтобы слушать и слышать людей, сейчас есть. В том числе Конституция создала новые механизмы.

Николай Нелюбин, специально для «Фонтанки.ру»