Михаил Крутихин: «Мы паразитировали три года. Теперь будет паразитировать Саудовская Аравия» (фото)

Страны ОПЕК+ договорились о новом сокращении нефтедобычи. Для России сделка означает потерю половины своего экспорта со всеми вытекающими для бюджета последствиями, уверен аналитик Михаил Крутихин.

Страны — участницы ОПЕК+ договорились сократить нефтедобычу на 10 млн баррелей в сутки для нормализации цен на нефтяном рынке. Переговоры 9 апреля продолжались десять часов. Почему Россия в итоге оказалась фактически первой в списке основных участников новой сделки, несмотря на заявления о солидарном сокращении с Саудовской Аравией, насколько в падении цен на нефть на самом деле виноват коронавирус и почему договорённости, которые во всём мире трактуются как «благо», станут проблемой для рядового гражданина РФ, — в интервью «Фонтанке» рассказал нефтегазовый аналитик, партнёр агентства RusEnergy Михаил Крутихин.

— Михаил Иванович, страны ОПЕК+ договорились о сокращении добычи нефти — на 10 млн баррелей в сутки в мае-июне. Но были проблемы с Мексикой. Вам понятно, что изменится?

— Да, есть полное понимание, о чём договорились. Сначала сократят на 10 миллионов баррелей, потом до конца года на 8, в дальнейшем на 6. Действительно, всё упиралось в позицию Мексики, которой не нравился объём сокращения, её квота (0,4 млн баррелей. — Прим. ред.) и точка, от которой нужно отсчитывать эту квоту. С точки зрения всего ОПЕК+, им не так много предлагали сократить, хотя для Мексики это, конечно, важно. Но, в конце концов, и Мексика согласилась.

— Саудовская Аравия и Россия — 2,5 млн баррелей в минус. Справедливая солидарность?

— Это было бы так, но есть оговорка. Россия убирает 2,5 млн баррелей от своего объёма добычи. То есть мы лишаемся 23% всей своей добычи. А у Саудовской Аравии не такой уровень добычи, как у РФ. Не 11,3, а 9,8 млн баррелей в сутки. Но саудиты отсчитывают от российского уровня, 11,3. То есть фактически СА снижаются всего на полтора миллиона баррелей в сутки. Почему? Потому что Эр-Рияду засчитали недобычу, а плюс к ней гигантские объёмы нефти, которые саудовцы накопили в нефтехранилищах по всему миру и супертанкерах, чтобы торговать.

— Сколько накопленных запасов нефти у Саудовской Аравии и у России?

— У СА объёмы гигантские, чтобы те два месяца, на которые есть ограничения, торговать, что называется, вдосталь. Оценить в цифрах это очень трудно, поскольку базы у СА есть и в Японии, и в Нидерландах, и в США, и в Египте. Плюс к этому уже где-то 15 супертанкеров СА заполнены нефтью и ждут, куда её можно будет продать. У России же нет резервных запасов нефти. Вообще нет никаких резервов.

— О чём же тогда говорил министр энергетики Александр Новак, когда на старте конференции ОПЕК+ 9 апреля заявил, что скоро закончатся свободные объёмы нефтехранилищ?

— Эту пугалку уже давно распространяют. Но когда мы посмотрим на хранилища в Китае, США, мы увидим, что положение не такое страшное. Да, заполняются, потому что нет спроса в результате экономического спада. Но потенциал накопления нефти ещё далеко не исчерпан. Такое положение, например, создалось у американцев там, где нет инфраструктуры, на удалённых месторождениях. Там нефть стали предлагать даже с отрицательной ценой. Но положение с хранением нефти в большинстве стран совсем не критическое. Оно критическое в России, у которой нет своих запасных хранилищ.

— То есть генсек ОПЕК, который сказал, что хранилища заполнятся к маю, слукавил?

— Это было сказано как повод, чтобы мотивировать решения о сокращении. Я бы предложил подождать и посмотреть, какая ситуация с хранением нефти в мире будет через два месяца. Все не так страшно, как малюют.

— Давайте напомним историю вопроса. Поправьте меня, если я ошибаюсь. 5 марта Россия отказалась от предложения сократить добычу на 0,3 млн баррелей в сутки, с чего и начался развал прежней сделки ОПЕК+?

— Это не так. Россия настаивала на том, чтобы сохранить прежние условия, чтобы ей позволили сокращать добычу на 300 тысяч баррелей в сутки. Саудовская Аравия предполагала 1,5 млн баррелей в сутки как квоту сокращения для РФ. Но Россия хлопнула дверью, объявила, что СА во всём виновата и что она пытается обеспечить банкротство американской сланцевой нефти. Саудовцы страшно обиделись, потому что инициатором сокращения сделки ОПЕК+ выступила Россия, а потом начала врать, что это во всём саудовцы виноваты. Вот за такое оскорбление, судя по всему, нам пришлось нашим арабским партнёрам заплатить. Мы сокращаемся на 2,5 млн баррелей, а они всего на 1,5.

— Как принималось решение?

— Во-первых, варианты у нас были. Наши нефтяники обсуждали ситуацию, пытались добиться такого решения, чтобы пробить соглашение с ОПЕК+ на каких-то условиях, чтобы не так резко все получилось, чтобы ещё 2–3 месяца пользоваться относительно высокими ценами, чтобы наполнять свои кошельки и Фонд национального благосостояния. По нашей информации, решение принималось на самом верху президентом, а слушал он доводы Игоря Ивановича Сечина, руководителя «Роснефти». Он был единственным из нефтяных генералов, кто высказался за разрыв отношений с ОПЕК+ и Саудовской Аравией.

— Можно сказать, что новое соглашение — это благо для РФ, с учётом того, в какой ситуации оказались сегодня цены на нефть и российская экономика?

— А что такое хорошо? Мы должны сократить 23% своей добычи. Внутренний рынок мы немножко подсократим, потому что у нас на профилактику поставлены кое-какие нефтеперерабатывающие заводы, сократилось потребление внутреннее, но его всё равно надо обеспечивать. То есть если мы сокращаемся, то речь про экспорт. И экспорт сокращать придётся вполовину. А половина экспорта, по каким ценам не реализовывай, — это страшное последствие для российского национального бюджета. Денег всё равно придёт меньше! Я пока не оценю, насколько меньше. Хорошо, цена на нефть повысится на следующей неделе… Если она и повысится до 40–45 долларов за баррель в результате этого фокуса ОПЕК+ и других стран, которые ждут, то это не так много, чтобы наполнять наш бюджет, при том что половина экспорта отваливается. Но при таких ценах оживёт сланцевая нефть США. Она у них очень гибкая и может мгновенно восстановиться. А вот если в России закрыть скважины и перестать качать нефть, то перезапуск — это настолько дорогостоящее занятие у нас, что иногда это дороже, чем полная ликвидация скважины. То есть удар по нашей отрасли будет таким, от которого быстро не оправиться.

— Насколько справедлива мысль: лучше уж такое соглашение в ОПЕК+, чем вовсе без соглашения?

— Это мысль, свойственная пропаганде. Я не комментирую то, что говорят пропагандисты. Но если это вопрос от вас, то можно сказать, что у России положение было безвыходным. Не случайно вчера полтора часа Трамп разговаривал с Путиным и наследным принцем Саудовской Аравии. Сначала нам объявили, что Путин не намерен никому звонить. А затем Трамп выступил и сказал, что полтора часа беседовали. Судя по всему, аргументы, которые предъявили американцы саудовцам и нам, были весомыми, чтобы прийти к согласию по ОПЕК+. А то, что мы пожертвовали намного больше, чем саудовцы, для стабилизации рынка… То ли это реверанс в сторону оскорблённых саудовцев, а мы их здорово оскорбили, прервав сделку, да ещё и обвинив их в том, чего они не делали… Но вообще тут всегда нужно искать две причины: жадность и глупость. Нет тут никаких теорий заговора.

— Тот же Новак вчера публично заявил, что в происходящем виноват коронавирус. Именно он сократил потребление нефти в мире на 15 млн баррелей в сутки, и потому нужна сделка. Ваши оценки совпадают?

— Потребление, по другим оценкам, упало на 30–35 млн баррелей в сутки. Действительно, коронавирус — это важнейший фактор. Мы видели, как в Китае страшно упало потребление первичной энергии в результате вируса. Но когда они объявили, что они со всем справились, и у них восстановилось промышленное производство, то мы увидели, что потребление энергии, нефти выросло обратно примерно на 70–75%, кто-то говорит на 85%. В любом случае до прежнего уровня не доходит. Это был удар, от которого КНР ещё долго будет оправляться. Но это не только коронавирус. Это ещё и конец экономического цикла роста, что намечалось ещё до вирусной пандемии.

— Нынешние договорённости могут вернуть цены на нефть на уровни начала марта?

— Трудно сказать, как цены отреагируют. Нужно следить за товарными ценами на нефть. А те графики, которые нам показывают, это графики финансовых рынков, так называемые фьючерсы. Вот мы видели, как июньский фьючерс вчера под воздействием разных новостей рос. Но это были фейковые новости про возможность сокращения добычи на 20 млн в сутки. Зафиксировали прибыль, и тут же началась волна продаж, потому что с ОПЕК+ до конца дня так и не стало ясно. И нефть в итоге обратно свалилась вниз. Амплитуда была 5 долларов за баррель. Рынки закрылись. Сейчас договорённость есть. Реакцию увидим в понедельник, когда возобновятся торги. Сегодня же торгов нет, страстная пятница по всему миру. Очевидно, что будет вспышка настроений на повышение цен. Но глядеть надо на товарную цену. Когда мы видим фьючерсы по 34 доллара за баррель, нефть российская торгуется по 20 долларов за баррель. Реальная цена и цена бумажек — совершенно разные вещи. Я думаю, что цена повысится немного. Но нынешнего сокращения недостаточно, чтобы убрать всю лишнюю нефть с рынка.

— Насколько надо сокращать добычу, чтобы вернуть прежние цены?

— Нужно не сокращаться, а признать, что падение спроса — это тенденция, вызванная не столько вирусом, а общим падением интереса к нефти и переходом к новой энергетике. Как уже делают многие умные компании, нужно постепенно сворачивать нефтянку и переходить на что-то более передовое. Топливные элементы на водороде, ветер, солнце и так далее. Но в России совершенно другая стратегия. Удар сейчас нанесён страшный. Очень сложно будет оправиться. Мы недооцениваем эффект. Если Россия действительно намерена сокращать добычу на столько, на сколько обещала, а не будет обманывать всех, как делала три года... Обещали сокращать добычу вместе с ОПЕК+. А на самом деле повышали уровень добычи. Дальше это уже не пройдёт. Сегодня будет совещание G20, где будут обсуждаться все эти дела. Судя по всему, решение о сокращении добычи станет международным и солидарным. Если Россия будет продолжать жульническую тактику и на самом деле не сокращать добычу, то, я думаю, ей грозят кары.

— Например?

— Санкции против российских нефтяных компаний. Эмбарго на российскую нефть. Санкции против тех, кто будет покупать российскую нефть. Мы оказываемся в таком положении, что отчасти становится понятно, почему согласились на такие условия новой сделки. Риск санкций за прежние грехи становится реальным фактором. Не исключаю, что Трамп дал обещание Путину не вводить пока эти санкции. Но такое обещание недорого стоит, поскольку если будет солидарная позиция G20, то нарушить эти обязательства — бросить вызов двадцати самым мощным государствам мира и оказаться в положении изгоя (в четверг стало известно, что G20 создаёт специальный комитет для стабилизации цен на нефть. — Прим. ред.).

— Вы хотите сказать, что наша жадность провоцирует солидарность тех стран, которые до сих пор не участвовали в договорённостях ОПЕК+?

— Не просто жадность. А стратегия жульничества. Три года врали. А когда нужно реально сокращать добычу, не знаю, что наши будут делать. Сложная задача. А новые игроки добавляются. Даже те же США. Формально они не могут вступить в соглашение ради манипулирования ценами. У них есть замечательный закон, так называемый «акт Шермана» 1890 года ещё, который запрещает монопольные практики, чтобы регулировать рыночные отношения. Они не могут присоединиться. Но они могут заявить: «Извините, у нас в результате экономического спада добыча нефти падает, возможно, на 20%, и мы будем считать это падение нашим вкладом в общие усилия».

— Это уже заранее проартикулировал Трамп. Если Трампа сложно сейчас назвать нашим союзником, то кто остался?

— История показала, что у нас целая куча союзников. Южная Осетия, Абхазия, Республика Науру, Северная Корея. Союзники есть! Но в данной ситуации каждый будет за себя. Посмотрите, как Казахстан занял очень независимую политику. Его долго пришлось уговаривать, чтобы он согласился с квотами на сокращение добычи. Цифры сравнительно небольшие, но уговаривать пришлось долго. Упирались Бруней, Казахстан и Мексика. Наблюдатели следили за этим сопротивлением 10 часов подряд! Сопротивлялись не потому, что там рядом Трамп. Сопротивлялись объёмам сокращения и исходной точке для сокращения — октябрь 2018 года. Это не нравилось Мексике. Министр энергетики Мексики долго совещалась со своим правительством. Брала перерывы.

— На что вообще смотрят, когда определяются квоты по странам?

— Сначала определяются, на сколько снижаются все вместе. 10 млн. Ещё 5 добавят, скажем, такие ведущие нефтедобывающие страны, как Бразилия, Норвегия и США, своими решениями, не солидарными с ОПЕК+. И от этой точки начали танцевать. Пошёл торг. Сначала-то ведь получилось, что Саудовская Аравия и Россия выступили солидарно. Мол, два самых крупных игрока договорились. Снижаемся от 11,3. Но у Саудовской Аравии пошли в зачёт накопленные запасы. Россию унизили. Но мы паразитировали три года. Теперь будет паразитировать Саудовская Аравия.

— Саудовская Аравия тратит сотни миллионов долларов на покупку акций европейских топливных компаний. Это одна из целей отказа от сделки месяц назад?

— Я не исключаю этого, но сумма потрачена не очень большая. Что можно купить на 1 млрд долларов? Один очень маленький нефтеперерабатывающий заводик? 0,43% акций норвежской Equinor купили. Компания от этого не пострадает. Но приобретение хорошее. Никакой экспансии от Саудовской Аравии в этом нет. Страна ведет грамотную политику, она постепенно отказывается от нефти. Она вышла сейчас на одно из первых мест по производству нефтехимии, этилена. Она в 10 раз больше полипропилена производит, чем Россия. Большая часть бюджета, которая якобы зависит от нефтяных цен очень сильно, она идет на строительство 10 новых городов, с ультрасовременной энергетикой, где очень сильно развивается не нефтяная промышленность. И уже ВВП страны не на 80% зависит от нефти, а на 30 с небольшим. То есть она идет в правильном направлении. Чего нельзя сказать об энергетической стратегии России.

— У России, видимо, другой путь. В 2020 году нефтяные гиганты Европы потеряли 30–35% своей стоимости. Почему их не скупает Россия?

— Российский рынок акций меньше по объему, чем одна крупная американская корпорация. И потом прыжки стоимости акций на российском рынке, их объяснить иногда очень трудно, это лотерея. Скорее всего, играют несколько крупных инсайдеров, которые запускают новость и на этой новости делают деньги. Он не отражает состояние российской экономики.

— Грета Турнберг не долго будет радоваться отмене авиасообщения и прочей стагнации, завязанной на углеводороды?

— Я ее не очень люблю комментировать. Несчастная девочка.

— Я правильно понимаю, что и этот нефтяной кризис не ускорит движения к развитию альтернативной энергетики? Могут только цены править своими сделками.

— Почему? Он всех подталкивает. Но какие-то страны, которые зависят от потребления нефти, могут немного затормозить свой переход к новой, не нефтяной экономике, поскольку нефть уж очень дешевая стала. И ее выгоднее использовать, чем те же электродвигатели. Немного замедлится переход от двигателей внутреннего сгорания к электродвигателям. Но в конце концов переход все равно произойдет.

— В сухом остатке: приобрели саудиты, больше никто.

— Да. Причем приобрели за счет России. США абсолютно ничего не теряют. Обсуждается уже вопрос наказания тех, кто не будет соблюдать эти соглашения. США вместе с Канадой обсуждают возможность введения каких-то заградительных тарифов на нефть и нефтепродукты стран — нарушителей Конвенции. То есть и для той же России. А от тарифов недалеко и до эмбарго и санкций. Дело серьезное.

— А зачем это нужно Канаде? Они в этом смысле что приобретают?

— Канада тоже лишь констатирует, что у нее снижается добыча. Вклад в общее дело.

— Грубо говоря, солидарность англо-саксонского мира?

— Это приверженность англо-саксонского мира антимонопольным нормам, нормам свободной торговли, которые закреплены в акте Шермана от 1890 года.

— Как гражданину РФ в этой ситуации понимать, что будет происходить с бюджетом его страны дальше?

— Если Россия будет выполнять свои обязательства — это значит, меньше денег придет в бюджет. Бюджет, возможно, будет секвестирован. Сокращены будут, естественно, не расходы на администрацию президента и на зарплаты сенаторов и депутатов, а сокращены будут бюджетные расходы на медицину (как уже много раз бывало), науку, просвещение. Скорее всего, будет серьезная девальвация рубля. Это будет означать подорожание всего импорта. А поскольку от импорта мы зависим на 65%, это инфляция всех потребительских товаров. Уровень жизни будет опускаться.

— И коронавирус тут не главный виновник?

— Повторюсь. Две причины ищите всегда: жадность и глупость.

Николай Нелюбин, специально для «Фонтанка.ру»