1917–2017: Что это было?

Это было сто лет противостояния. За исключением небольшого отрезка конца 80-х - начала 90-х годов. прошлого века, когда переформатирование «Русской системы» породило иллюзию присоединения к цивилизации Запада. Или, как тогда было модно говорить, «всему цивилизованному миру», отождествляя понятие «цивилизация» только с одной из существующих на планете Земля.

Вооруженный захват власти партией большевиков 25 октября по старому стилю (7 ноября – по новому) был лишь некой прелюдией грандиозного процесса реставрации традиционного общества в новом индустриальном обличье. Патриархальная Москва (Московия) победила Санкт-Петербург (символично ставший за три года до этого Петроградом) на его поле. И далее победила везде.

ТОСТ-1.0

Что это такое? Раскрою сразу: традиционное общество современного типа (первая модель). Суть произошедшего в России ранее других осознал философ Николай Бердяев. В 1937 году в Париже выходит его книга «Истоки и смысл русского коммунизма», которая и сегодня ничуть не менее (если не более) актуальна, чем тогда: «Особенно важно для западных людей понять национальные корни русского коммунизма, его детерминированность русской идеей. Знание марксизма этому не поможет».

Сегодня это не понимают не только «западные люди» (за редким исключением), но и абсолютное большинство российских «обществоведов» (уж употреблю здесь это устаревшее обозначение), зараженных позитивизмом западных учебников экономики, политологии и социологии, которые они пересказывают студентам. А те из последних, кто примыкает впоследствии к академическому сообществу, и вовсе не способны вырваться за рамки нового догматизма. Это особо наглядно проявляется тогда, когда они выхватывают какое-то понятие, наполненное смыслом и содержанием в западной цивилизации, и пытаются на полном серьезе анализировать его применительно к России, где оно, говоря языком покойного французского социолога Жана Бодрийяра, лишь «симулякр». Не знаешь, плакать или смеяться, когда читаешь о конституционных правах, гражданском обществе или частной собственности в нашем «любезном отечестве».

Ладно, забудем об этом и перейдем к делу. «Развитой социализм» сформировался в России не в брежневскую эпоху, а в XVI веке. Только называют его «Русской системой» (Ю. Пивоваров, А. Фурсов) или «Русской матрицей» (А. Пелипенко). Для этого общества органичны следующие фундаментальные качества: самовластие (источник власти не в суверенитете граждан и их общественном договоре, а в священной миссии, возложенной на власть некой Высшей силой), имперство (надо же быть проводником этой великой миссии во внешний мир) и служение (растворение интересов индивида в задаваемых этой миссией общественных целях). Недаром шведский экономист-историк С. Хедлунд назвал Московию «служилым государством».

В императорской России стала происходить постепенная эрозия этих качеств «Русской системы». Петр I не покушался на ее основы: он только активно внедрял технические и организационные новшества западной цивилизации. Да еще ее бытовую культуру, преимущественно во внешних ее проявлениях. И думал лет этак через 20 «повернуться к Европе задом». Однако история складывается из непредвиденных последствий.

Во второй половине XVIII в. происходит подрыв принципа служения: дворяне обретают вольность, то есть из служилого сословия превращаются в вольное. Они обретают гражданские права, собственность и подают заявку на права политические (декабристы). Дальше – больше. Вторая половина XIX века и Великие реформы. Однако крестьяне остаются закрепощенными общиной. Реформа Петра Столыпина должна была через 20 лет, в противоположность замыслу Петра I, окончательно повернуть Россию к Европе передом.

Великие реформы – это не только ликвидация крепостного права помещиков. Это и первые сдвиги в сторону образования независимой судебной власти, что для развития капитализма не менее важно, чем ликвидация крепостничества. А незадолго до катастрофы 1917 года произошел подрыв принципа самовластья: в Первую мировую войну Россия входит, можно сказать, полуконституционной монархией.

Не будем гадать, что было бы, если бы не Первая мировая война. Остановимся лишь на том, что было на самом деле. В реальности произошла реставрация Московии (доимперской Руси), но в совершенно новом обличье. И окончательный свой облик она приняла во второй половине 30-х годов. Попутно обратим внимание на то, что в этом вопросе официальная советская периодизация не ошибалась («полная, хотя и не окончательная победа социализма»). К этому «не окончательная» мы еще вернемся.

«Русская система» под маской социализма, провозглашенным высшим по отношению к капитализму общественным порядком, в действительности была погружением в новую архаику. В полной мере восстановилось самовластье, по жесткости своей сравнимое лишь с Московией. В XX веке это назовут тоталитаризмом (тоталитарным государством). Имперство коммунистическое (III Интернационал) заменило имперство православное. Россия куда в большей степени, чем ранее, превратилась в идеократическую империю, да еще и с глобальными замашками. И империя эта почти вернулась в границы империи царской, забрав чуждые ей в цивилизационном плане страны Балтии и части Польши и Финляндии.

Какую роль играет имперство, видно хотя бы по тому, что в советском официозе «окончательная» победа социализма была провозглашена в конце 50-х годов XX века и связывалась с появлением мировой социалистической системы (стран-сателлитов с навязанным им после Второй мировой войны схожим с СССР общественным устройством). На протяжении истории имперство России идеологически оправдывалось и православием, и коммунизмом. В первом случае – несем всему миру веру истинную и, как следствие, спасение души и пропуск в жизнь вечную; во втором случае − грядущий рай земной. Реально же «Русская система» не может существовать без противостояния Западу, поскольку тот куда лучше удовлетворяет обывательские запросы. Для того чтобы их купировать, надо заставить обывателя верить в исходящую с Запада угрозу его благополучию (хотят захватить наши природные богатства и т. п.). А для этого надо постоянно «дергать тигра за усы», выдавая его ответную реакцию за агрессивные намерения.

Можно ли рассматривать советский период как модернизацию? Вряд ли. Теория модернизации предполагала, что со временем весь мир станет Западом. Следовательно, обретет его базовые институты: верховенство права, разделение властей, подотчетное правительство, частную собственность. СССР уничтожил все эти начала, зародившиеся в императорской России. И снова, как и в Московии, установил служебный труд (на официальном жаргоне «всеобщую обязательность труда»). В принудительном порядке служило и новое привилегированное сословие (номенклатура), и городские рабочие, и интеллигенция, не говоря уже об абсолютно бесправном колхозном крестьянстве. Вишенкой на торте был ГУЛАГ.

Однако служебный труд, а следовательно, личная несвобода сохранялись и до самой кончины социализма. До отмены ответственности за так называемое тунеядство и запрета на выезд из страны. С их отменой государство перестало быть тоталитарным, так как отпала фактическая принадлежность ему его подданных (граждан в таком государстве быть не может по определению).

Иногда говорят, что признаком модернизации служит радикальное изменение соотношения городского и сельского населения в СССР. Не лишенный основания аргумент. Однако при этом надо понимать, что советский город – это не что иное, как совокупность общин нового индустриального типа (заводов, НИИ и пр.). И естественно, центр административного управления командной экономикой. Поэтому советский город отличался от западного примерно так же, как города Московии от вольных европейских городов. Как военный лагерь отличается от торгового дома.

Американский исследователь глобализации Б. Линдси верно определил советский социализм как «промышленную контрреволюцию», или путешествие «назад в будущее». Он писал, что Маркс преобразовал «ностальгическую тоску по традиционному обществу в пророческое видение исторически предначертанного будущего». А реализовала это видение Россия. Социалистическая революция – это взрывная реакция докапиталистических социальных связей на вторжение в них новых, рушащих их общественных отношений. И если эти новые отношения не устраняют архаику, то она может вернуться, будучи сильно замаскированной под образ прогресса. Так сильно, что многие до сих пор принимают это маскировочное облачение за подлинное содержание. На самом же деле «тоталитаризм есть реакция традиционного общества на техногенную цивилизацию с использованием всех приобретений этой цивилизации для воскрешения прошлого» (В. Кантор).

ТОСТ-2.0

Вхождение в первое десятилетие ХХI века обернулось для России реинкарнацией «Русской системы». Сложилось ТОСТ 2.0. Прожитый в 90-е гг. XX века период показал, что российское общество не в состоянии разрушить базовые отношения своей традиционной социальной матрицы путем перехода к обществу альтернативного цивилизационного типа. В головах прочно держится старая конструкция «должного порядка». Допускается лишь некоторое ее преобразование, которое можно назвать маркетизацией, но никак не рыночной экономикой. Ибо какая рыночная экономика без частной собственности и свободной конкуренции?

1990-е годы оправданно сравнить с НЭПом. «Русская система» нуждалась и в передышке, и в перестройке. Но только с тем, чтобы спустя некоторое время снова заявить о себе. В XXI веке Россия опять строит социализм. Государство все более возвышается над частным бизнесом и вытесняет его далеко на периферию. Прочно захватило оно и «командные высоты» в политической жизни, где монополии власть имущих не угрожает никакая конкуренция. Не санкционированные государственными органами общественные инициативы как минимум ставятся под подозрение, а как максимум трактуются как уголовные преступления. Под эвфемизмом «вставание с колен» возродилась идеократическая империя, возобновившая свое извечное противостояние Западу. Мы – снова «общество противостояния». Да еще какого!

Известный историк Ю. Афанасьев (многие помнят его афоризм «агрессивно-послушное большинство») в последние годы жизни прекрасно понял иллюзорность воззрений либералов: российское общество не может быть реформировано в качественно иное. В плане социальной динамики для него «органична способность при всей изменчивости во времени его форм и внешних обличий сохранять в неизменности свое матричное основание, на котором периодически, после каких-то потрясений или изменений, воспроизводится вся основанная на нем система».

© Фонтанка.Ру