Иран и полиция нравов

Слухи о кончине «полиции нравов» в Исламской Республике сильно преувеличены.

Прежде всего потому, что такого института там попросту не существует, в отличие от Саудовской Аравии или Афганистана, где в рамках коранической доктрины «приказания одобряемого и удержания от греховного» действительно созданы специальные силовые подразделения.

В Иране «Гашт-е Иршад» — в переводе — «Патрули ориентации», предполагается, что исламской, действуют под эгидой МВД и являются составной частью полиции. Именно о них говорил генеральный прокурор Мухаммад Джафар Монтазери и именно его цитирует сейчас вся мировая пресса.

Если точно переводить с фарси, то ни о какой ликвидации патрулей речи не было, точные слова звучат так: «Деятельность патрулей ориентирования приостановлена». Что это значит? Для начала следует углубиться в историю введения в Иране обязательного (иногда говорят принудительного) хиджаба, появления патрулей и в восприятие этих ограничений на современном этапе самими иранцами.

Обязательный хиджаб в Исламской Республике был введен в 1983 году, на четвертый год после победы Исламской революции. Стоит отметить, что хиджаб — это не вид одежды, а исламские требования к степени укрытости женщины — не должны быть видны волосы, шея, руки до запястий и ноги до щиколоток. Гюльчатай в «Белом солнце пустыни» носила паранджу, чтобы следовать требованиям укрытости — хиджаба. В Иране традиционно с этой целью надевали «чадор» — широкое черное покрывало, которое укутывает женщину от головы до лодыжек. «Чадор» запретил первый шах Ирана из династии Пехлеви Реза в январе 1936 года. Женщинам запрещалось появляться укрытыми на публике, а в случае нарушения полиция сдирала запретное покрывало силой.

Нельзя сказать, что новый закон вызвал энтузиазм у «освобожденных женщин Востока». Многие, чтобы не нарушать нормы ислама, отказались покидать дом, кто-то выходил по ночам, некоторые из пострадавших от рук полицейских кончали жизнь самоубийством. Вот одна цифра — к 1941 году, когда при наследнике Резы-шаха строгие законы о принудительном снятии хиджаба были отменены, с непокрытой головой ходило не более 5 тыс. из 6,5 млн иранок.

Вплоть до 1983 года ношение или неношение хиджаба было вопросом сугубо добровольным. Однако к концу 1970-х годов, как раз накануне Исламской революции, отношение к хиджабу изменилось. К нему добровольно вернулись не только глубоко религиозные женщины, но и оппозиционерки, считая его символом национальных традиций, способом выражения революционного «требования уважения и достоинства», его носили в знак протеста против проамериканской политики шаха или против отношения к женщине как к сексуальному объекту.

Одна студентка Тегеранского университета гораздо позже, уже после введения обязательного хиджаба, сказала мне: «Мы надели чадор добровольно, чтобы свергнуть шаха и поддержать революцию, но не думали, что она останется на нас навечно». После принятия закона в Университете Тегерана прошли митинги и марши протеста, но отбиться от «хиджаба для всех и всегда» не удалось.

С тех пор согласно статье 638 Уголовного кодекса ИРИ женщины обязаны выполнять требования к укрытости в общественных местах и на улице, в противном случае им грозит тюремное заключение на срок от 10 дней до 1 месяца или денежный штраф 50–500 тыс. риалов (500 тыс. риалов в настоящее время примерно 2 доллара). Однако если в деянии присутствует умысел и элементы агитации, это будет рассматриваться как пропаганда безнравственности и проституции и потянет на срок от года до десяти.

За качеством хиджаба следят все — от полиции до прохожих. Плохо укрытой девушке (на фарси «бадхиджаби) может сделать замечание и старушка у мечети, и продавец в магазине, и учитель в школе. С самого начала следили за корректностью хиджаба и всевозможные патрули. Но конкретно эти «Гашт-е Иршад», разъезжающие по улицам в белых микроавтобусах с зеленой полосой и вылавливающие этих самых «бадхиджаби», появились в 2005 году при Махмуде Ахмадинежаде. К нарушительницам у патрульных подход двойственный — если нарушение можно исправить на месте, то девушке или женщине делается замечание с просьбой привести все в порядок; если на месте его устранить не представляется возможным, то девушек отвозят в специальные центры по продвижению целомудрия и хиджаба, где нарушительницам читают лекцию и показывают правильные образцы одежды.

Именно в такой центр попала Махса Амини, смерть которой стала поводом для студенческих митингов и уличных беспорядков в этом году. Кстати, что бы там ни писали и говорили Би-би-си с Си-эн-эн и «Гардиан» про мирные протесты, это беспорядки — с перекрытием дорог, горящими покрышками, летящими камнями, погромами, поджогами зданий и нападениями на полицейских, таких протестующих в Иране численно гораздо меньше, чем «желтых жилетов» во Франции, но громят они все вокруг ничуть не менее эффектно и эффективно.

Кстати, представление о правильном хиджабе зависит от времени и места. В богатых районах на севере Тегерана требования к укрытости значительно либеральнее, чем в консервативном Куме. Там не будут возражать против полуспущенного шарфа и рукавов три четверти, если, конечно, туда не наведается Гашт-е Иршад.

В целом эти требования с годами смягчаются. В первые революционные годы на перевоспитание к судье могла угодить полностью укутанная в чадру женщина из-за лака на ногтях или яркой косметики, сейчас маникюр и макияж нарушением не считаются, а свободные полуоблегающие легкие жакетики, которые в Иране называют «манто», стали намного короче. Молодые девушки и женщины носят такие длиной до середины бедра, а не до лодыжек.

Что же касается тех самых «Гашт-е Иршад», которые западные медиа преобразовали в полицию нравов и трубят о ее ликвидации, то споры об их необходимости и эффективности идут в Иране уже не первый год. Может, в этот раз и приостановят эту деятельность, как объявил генеральный прокурор. Что же касается правил ношения хиджаба — то их сейчас обсуждают меджлис и Верховный совет культурной революции, именно этот совет отвечает за исламский характер образования и культуры Ирана, что предполагает меры против внешних культурных влияний и проникновения чуждых исламу идеологий. О результатах обещали объявить через две недели. Может, что-то и изменится в требованиях к хиджабу — как менялось все эти годы, без всякого вмешательства политиков и правозащитников с Запада.

Марианна Баконина, старший эксперт Российского института стратегических исследований