«Вежливый полицейский» старлей Сентемов: Если оппозиции интересно выходить в дождь, в снег, значит, я им составлю компанию (фото)

Об уличных протестах «Фонтанке» рассказал тот, кого несогласные выбрали антигероем.

После публикации «Фонтанки» о «господине полицейском», снятом на видео участниками протестных акций, старший лейтенант Руслан Сентемов согласился на разговор. Прямо в редакции он объяснил, как выглядит протест со стороны оцепления, раздражают ли его журналисты, что испытывает, задерживая старушек, и готов ли применить силу по-взрослому. Чаще всего он произносит слово «уважение».

- Как все-таки правильно к вам обращаться? Господин полицейский или уважаемый гражданин полицейский?

- Я, честно говоря, ожидал этого вопроса. «Уважаемый гражданин» – я сам так обращаюсь к гражданам. Я ко всем отношусь одинаково и с уважением. И не имеет значения, как ко мне обращаются люди — товарищ старший лейтенант, господин полицейский или гражданин полицейский. Главное, чтобы это звучало уважительно. Мы же живем в культурной столице.

- Как вы оказались в полиции?

- Учился в техникуме, окончил его и немного поработал.

- Где?

– Водил поезда дальнего следования. Понял, что это не мое, что мне хочется, чтобы моя работа была видна. Моя сознательная трудовая жизнь началась именно с милиции. Начинал службу полицейским-водителем, потом был командиром отделения. После строевого подразделения непродолжительное время работал в уголовном розыске, ловил карманников на Невском проспекте.

Когда я пришел к начальнику угрозыска на собеседование, думал, что я буду ловить преступников в «гражданке», меня ждут преследования, засады, маскировки. Когда первый раз вышел на Невский – потерялся. Я не знал, как из такого большого количества людей определить злодея. Но меня научили.

- Вам когда-нибудь оказывали вооруженное сопротивление?

– Случалось, что у подозреваемых, которых я задерживал, было с собой оружие, но в меня не стреляли.

- Ваши ожидания от службы совпали с реальностью?

- Я попал на службу во время серьезных и больших перемен, в 2008 году. Поначалу все было сказочно и интересно. Каждый день новые события, преступники. Сказать романтика – ничего не сказать. Я видел свою работу и пользу обществу. Вскоре начались перемены, которые в корне поменяли службу, видение службы и отношение к ней. Раньше к службе относились совсем не так, как сейчас.

- А что изменилось? Бюрократия, палочная система?

- Про палочную систему я много раз слышал, но за 10 лет службы ни разу с ней не сталкивался. Если речь о том, что руководители якобы ставят какие-то нормы по задержаниям — в моей практике такого никогда не было.

- Как же получилось, что вы эту романтику сменили на общение с оппозиционерами?

– Но я же занимаюсь не только несогласованными публичными мероприятиями. Мой отдел занимается организацией охраны безопасности при проведении культурно-массовых и спортивных мероприятий. Празднование Нового года на Дворцовой площади тоже входит в круг наших рабочих обязанностей. Несогласованным мероприятиям я, конечно, уделяю больше внимания. К ним надо готовиться, потому что оппоненты подготовленные.

- Особенно, когда они каждое ваше высказывание фиксируют на видео.

– Прошли те времена, когда сотрудник полиции стеснялся видеокамеры. Сейчас мы все понимаем, что наша работа публична.

- А в чем подготовка заключается?

- Скажу вам честно, я потратил не один вечер, чтобы разобраться в теме уголовных дел Алексея Навального. Потому что, общаясь с людьми, надо понимать, с чем именно они не согласны. И, безусловно, надо относиться с уважением к каждому гражданину. Он же право имеет, как было написано в одной прекрасной книге. Но его права обременены обязанностями.

- А видеоролики об антикоррупционных расследованиях Навального вы смотрели?

- Безусловно, я знаком с теми или иными вещами. В то же время читал статью, в которой один из его ближайших соратников рассказывает, как на самом деле у него в штабе обстоят дела. Но тут нельзя обсуждать, хорошо это или плохо, и я не вправе это делать. Каждый живет, как он считает нужным. Если Алексей Навальный выбрал такой путь, это, наверное, замечательно. Комментировать действия политиков, хотя Алексея Навального тяжело отнести к политикам, наверное, не стоит. Я считаю, что оппозиция должна быть, без нее никак. Но она должна быть в рамках действующего законодательства.

- Что за люди выходят на несогласованные акции протеста?

- Ко всем гражданам я отношусь с уважением. Может быть, с небольшой долькой иронии, но нашу оппозицию я уважаю не меньше. Если им интересно выходить в дождь, в снег, значит, я им составлю компанию. Буду стоять рядом с ними, только по другую сторону — и буду следить за выполнением действующего законодательства.

А люди в оппозиции из абсолютно разных слоев встречаются. Я общался с офицерами Военно-воздушных войск в отставке, они служили в Космических войсках. Есть инженеры, очень глубокие и умные люди. Есть студенты, у которых видение еще не сформировалось, они еще не понимают глубину вопроса. Им кажется, что их обижают.

- Сколько в Петербурге активных участников уличных протестов, на ваш взгляд?

- Активисты все время меняются. Но основной костяк не большой. Их человек пятьдесят.

- Они являются выразителями мнения более или менее значительной части петербуржцев?

- Я думаю, что нет. Я считаю, что эта оппозиция — не голос Петербурга.

- Тогда получается, что «голос Петербурга» не ходит никуда, дома сидит.

– Тогда можно сказать, «не мнение населения». Если население не ходит на протестные акции, потому что люди заняты чем-то другим: работой, воспитанием детей… я вам скажу: когда у меня есть желание что-то делать — я беру и делаю. Я считаю, что это значит, что люди не солидарны.

- А как к вам относятся участники протестных акций?

– Кто-то с уважением и пониманием, что это моя работа. Они понимают, что я подхожу узнавать их данные не потому, что мне этого хочется, а потому, что это мои обязанности. Некоторые относятся с иронией: «А, опять Руслан Борисович, как же я по вам скучал!». Я стараюсь быть вежлив и без требования успеть достать служебное удостоверение, чтобы не заставлять своих оппонентов требовать его. А однажды у Гостиного двора была акция «Стратегии 31», я стою весь в напряжении, жду каких-то действий. Подходит ко мне молодой человек, подает мне руку: «Командир, привет!». И я понимаю, что лицо знакомое, но внимание мое отвлечено, и я не могу вспомнить, откуда я его знаю. После окончания мероприятий вспоминаю, что этого товарища я ловил на Невском проспекте. Он был одним из первых жуликов, которых я поймал, работая в уголовном розыске.

- Воры на протестные акции заглядывают?

– Нет.

- Гражданин обязан отдавать сотруднику полиции паспорт в руки?

- У нас есть заключение городской прокуратуры, если я не ошибаюсь, о том, что сотрудник полиции имеет право изучать документ, удостоверяющий личность, брать его в руки — и это не считается изъятием документа. Сотрудник полиции должен убедиться в подлинности паспорта. Сказать честно, паспорта многих граждан оставляют желать лучшего, не все достойно к документам относятся. Иногда повреждения таковы, что документ уже нельзя считать удостоверяющим личность. Кстати, одна гражданка после моего замечания даже поменяла паспорт и новый носит в пакетике. Он всегда при ней, а на проверку она передает ксерокопию.

- Какие эмоции вы испытываете, когда задерживаете, например, очень пожилую участницу акции? Нет опасений за здоровье задержанных?

– Задерживать пожилого человека любому нормальному полицейскому неприятно. Я вам так скажу. Сотрудники полиции очень хорошо подготовлены как в плане защиты населения, так и в плане медицинской помощи

- Искусственное дыхание и закрытый массаж сердца?

– Сотрудники полиции готовы к любым неожиданностям — со всей ответственностью заявляю.

- Роды принять сможете?

- Если нужно — примем.

- Как вы принимаете решение, задерживать человека на улице или нет?

– Если к вам подойдут на улице и скажут: уважаемый гражданин, вы вот ругнулись матом. Вы скажете: извините, непроизвольно. Какие вопросы к вам? Вы осознали и извинились.

- Административный кодекс не предполагает, что можно извиниться и пойти дальше.

- Административный кодекс предполагает предупреждение. В обязанности сотрудника полиции входит «предупреждение и пресечение». Если правонарушение прекращено после предупреждения, то оснований для задержания нет.

- А бывает так, что вы видите — стоит человек с плакатом, вроде безвредный, но можно задержать. И решаете: ну, пусть стоит, чем я вместе с ним сейчас до двух часов ночи промаюсь.

- Я не позволяю себе таких мыслей. Я на работе. Как бы это смешно ни звучало, это так. У меня были очень хорошие учителя, которые воспитывали во мне стойкость и стержень.

- Кто раздражает больше — те, кто с плакатами, или журналисты?

- Не так давно я и мои коллеги из строевых подразделений столкнулись с тем, что представители СМИ на самом деле мешают. Я понимаю, что всем нужно выполнять свою работу. Но некоторые представители СМИ своими объективами залезают под каски, под визоры, специально или не специально ослепляют сотрудников полиции фотовспышками.

- Был конкретный эпизод в мае этого года с корреспондентом «Эха Москвы в Петербурге» Максимом Ярыгиным. Видео с диалогом было опубликовано в социальных сетях.

– На видео диалог неполный. Я помню большинство своих диалогов и задержаний. Видимо, сказывается опыт работы в уголовном розыске.

- Почему вы вышли из себя?

- Я не вышел из себя. На тот момент надо было спешно принимать решение. Население начало выходить на проезжую часть. Надо было как можно быстрее вернуть людей на тротуары. И небольшая группа граждан препятствовала восстановлению нормального движения, встав посередине улицы. И, когда я попытался поговорить с ними, я понял, что им наплевать на окружающих, на то, что люди идут по проезжей части. В такие моменты человек должен быть готов к тому, что надо слушать рекомендации сотрудника полиции и выполнять его требования.

- Насколько адекватно журналисты освещают митинги и протестные акции?

- Я изучал этот вопрос. У каждого свои задачи. Среди ваших коллег, не конкретно в вашей редакции, обязательно находятся те, кто обязательно стремится снять, как сотрудник полиции опростоволосился. И в толпе всегда можно определить, кто на что заряжен, кто работает по сотрудникам полиции, а кто — по нашим оппонентам.

- Получается, пресса не на вашей стороне?

- Если ожидание резонанса — это выбор стороны, то, может быть, да. Но в неловкую ситуацию могут попасть и наши оппоненты.

- На митингах сила всегда на стороне сотрудников полиции, а человеческая природа заставляет сочувствовать слабому и не защищенному броней.

- А вы не думали, что сотрудники полиции подходят не с позиции силы? Первоочередная задача — объяснить слабой стороне, что никто не хочет применять силу или задерживать людей. Нужно просто соблюдать нормы. А большинство наших оппонентов целенаправленно идут на нарушение. И они понимают, что нарушают.

- Революционерам с точки зрения политики, наверное, выгодны жестокие задержания на митингах. Есть ли вероятность, что полиция в какой-то момент может начать на несогласованных акциях применять силу по-настоящему?

- У меня однажды случился диалог с вашим коллегой на Невском проспекте. И он так интересно высказался: «А готовы ли вы к действиям по-взрослому, со слюнками?». Меня повергло это в шок. Но я повторю ответ: мы готовы ко всему, к любым неожиданностям. И будем применять те или иные действия с наименьшими последствиями.

- Когда вы общаетесь с коллегами и друзьями неформально, в курилке, вы же обсуждаете, что в стране происходит. Не бывает так, что в чем-то вы с протестующими сходитесь во мнении?

- Безусловно, есть разговоры всякие. Говорят о разном. Но подходы разные. Если говорить о том, что окружает нас в политическом плане, — давать оценку я не готов. Я искренне верю, и большинство моих коллег верят, что все, что происходит сейчас в нашей стране, — только на благо. Я жил в Ленинграде в 90-е, когда было не очень хорошо. И я с полной уверенностью могу сказать, что сейчас лучше. Конечно, многие мои друзья и приятели с чем-то тоже не согласны, многих интересует и вопрос пенсионной реформы, и подорожание горюче-смазочных материалов. И они меня спрашивают: «Руслан, ты же там на пике, на острие, скажи, зачем подорожал бензин?». Но, если подходить с точки зрения моих внутренних рассуждений, я знаю, что там, наверху, люди сидят гораздо умнее, чем я. Они видят эту ситуацию не просто как подорожание топлива, а гораздо глубже. За бензином же идет и экономика, и какие-то торговые отношения, куча всего. Нам дня не хватит, чтобы это все обсудить. И, если они принимают такое решение, значит, это нужно. И я говорю своим друзьям: если правительство страны так решило, значит, им виднее. Где-то, значит, нужно подудержаться.

- А вы Уфу между собой обсуждаете?

- Я скажу вам так. Не только Уфу. А тут мне нечего сказать. Я не знаю, что было в голове у этих людей, когда они делали то, что они сделали. Я даже представить не могу. И мне всегда стыдно и обидно. Когда сотрудник полиции, например, спасает ребенка, такие поступки забываются через неделю. Мой дедушка мне говорил: «Русланчик, сначала ты работаешь на имя, потом имя работает на тебя». Тысячи сотрудников трудятся, чтобы у полиции было доброе, хорошее имя. А тут небольшая кучка негодяев в форме, которые случайно ее надели.

- Когда вы оказываетесь в общей компании с людьми, которые с вами близко не знакомы, и они вдруг узнают, где вы работаете…

– Я стараюсь скрывать свой род деятельности до последнего.

- Почему?

- Потому что люди думают: ага, можно позадавать вопросы. Я человек хоть и курящий, но не пью. И на застольях избыток спиртосодержащей продукции я переношу со скорбью. Потому что количество вопросов и претензий в мой адрес увеличивается соразмерно физическому состоянию собеседников. Но никогда не было такого, чтобы сказали: «А, ты мент, что ли? Уууу...».

- А вы на выборы ходите? На президентские, муниципальные?

- Конечно. Если мне позволяет мое рабочее время, то и на муниципальные тоже.

- А на какие последние выборы вы ходили?

- Последние выборы… Так сложно сказать. Последние — это мы выбирали председателя на даче.

- Вы пользуетесь соцсетями?

- Во «ВКонтакте» есть страница с моими фотографиями, но я не имею к ней никакого отношения. Я и зайти на нее не могу — у меня нет доступа. Этим фотографиям более десяти лет. Какими-то соцсетями я пользуюсь – не скажу. Больше всего меня удивляет, что для мемов и стикеров в Телеграме меня почему-то все время связывают с алкоголем — я не пью много лет. Но я с иронией к этому отношусь.

- Допустим, оппозиционеры делают футболки с вашим портретом. Какую надпись под фотографией вы бы хотели видеть, если бы могли на это повлиять?

- Я честно вам скажу, я думал об этом. Есть же у нас фотография солдата с кошкой – «вежливые люди». И она реально устоялась. Это те люди, которые берут целые полуострова без единого выстрела. Некоторые привыкли видеть в полицейском реального врага. А никто не думает о том, что полиция давно не применяет нецензурную брань. Полиция старается при исполнении служебных обязанностей вести себя вежливо. И я подумал: неужели Петербург увидел во мне вежливого полицейского?

- Так что подпечатываем на футболке с вашей фотографией?

– «Вежливый Рус». Меня же среди своих или Борисычем называют, или Русом.

Разговаривала с Русланом Сентемовым Венера Галеева,

"Фонтанка.ру"