Савченко не дадут умереть

9 марта в суде российского города Донецка - последнее слово Надежды Савченко, украинской военнослужащей, обвиняемой в пособничестве убийства российских журналистов. Гособвинение потребовало приговорить её к 23 годам заключения. Защита настаивает на невиновности.

Надежда Савченко шестой день держит сухую голодовку. Она требует скорейшего вынесения приговора и 9 марта выступает с последним словом. "Фонтанка" поговорила с одним из адвокатов – Марком Фейгиным.

Надежда Савченко, украинская военнослужащая, депутат Верховной рады, член постоянной делегации Украины в ПАСЕ, должна была сказать последнее слово в суде ещё на прошлой неделе. Но судья отложил ее выступление. Савченко объявила "сухую" голодовку. А письменный текст непроизнесённого последнего слова опубликовали её сестра и адвокаты.

Напомним, что штурман ВВС Украины, старший лейтенант Надежда Савченко, боец добровольческого отряда "Айдар", обвиняется как пособница убийства корреспондентов ВГТРК Антона Волошина и Игоря Корнелюка. По версии следствия, 17 июня 2014 она, выполняя функции корректировщика огня, передала украинским миномётчикам координаты российских журналистов. После этого, утверждает следствие, Савченко была задержана бойцами ЛНР. Но бойцы, по версии обвинения, задержанную отпустили. И тогда она, заявляет следствие, под видом простой украинской беженки, не снимая военной формы, перебралась на территорию России. Где была задержана обычными сотрудниками ДПС. Поэтому, помимо пособничества в убийстве, ей вменяется незаконное пересечение границы. По версии зашиты, она не переходила границу, а была похищена на территории Украины сепаратистами самопровозглашённой ЛНР, которые затем насильно вывезли её в Россию. Причём произошло это за час с лишним до гибели журналистов.

9 марта суд должен назвать дату оглашения приговора. Адвокат Марк Фейгин объяснил "Фонтанке", что сегодня важнее всех доводов защиты.

- Я хочу уточнить: действительно – "сухая" голодовка?

– Абсолютно.

- "Сухая" голодовка – это, в лучшем случае, 10 дней…

– Это максимум.

- Савченко объявила голодовку, не дожидаясь решения суда. Почему ей так важно было, чтобы именно 4 числа всё закончилось?

– Она убеждена внутренне, что чем быстрее пройдут все эти процессуальные процедуры – тем быстрее она окажется дома. Это ошибка. Я с нею спорю, я убеждал её, что эти вещи никак не связаны хронологически. Но она убеждена: чем быстрее всё пройдёт, чем быстрее решение вступит в законную силу, тем быстрее её отправят отбывать наказание на Украину. Хотя бы так.

- В течение ближайших четырёх дней вряд ли будет вынесен приговор. И что? Её могут начать кормить насильно?

– Могут. Это обязанность учреждений ФСИН, а не желание. Если угроза её жизни серьёзная, они будут через зонд с помощью распорки во рту заливать воду.

- Кажется, это приравнивается к пыткам.

– Нет. И умереть ей не дадут – это я вам абсолютно точно говорю.

- Надежда не признаёт вины в гибели российских журналистов, но в суде свидетели подтверждали, что она наводила огонь.

– Эти так называемые свидетели – комбатанты сепаратистского батальона "Заря", и все доказательства обвинения – это их слова. Никаких материальных доказательств у обвинения нет. Против этого у защиты есть как раз материальные доказательства. Например – биллинг телефонов Надежды с детализацией. Он был представлен впервые даже не в суде, а ещё в марте 2015 года.

- По запросу адвокатов?

– По запросу российского следствия. Он был получен с Украины, где параллельно СБУ ведёт следствие по делу о похищении Савченко. Этот биллинг даёт исчерпывающие основания полагать, что у Савченко есть неоспоримое алиби: она оказалась в плену в 10:46, а журналисты погибли около 12 часов. Так что суд – это декорация во всех отношениях: доказывать то, что было известно ещё год назад следствию…

- Простите, но на этот биллинг у обвинения есть ответ: разные сотовые вышки перехватывали сигнал, и невозможно на 100 процентов сказать, что аппарат находился в зоне действия тех самых "луганских" вышек.

– Понятно. Но есть и биллинги телефона погибшего журналиста Корнелюка. И данные одного должны коррелировать с данными другого. Хотя дело не только в биллингах. Есть видеозапись момента, когда Надежда Савченко была взята в плен. Её только-только пленили и допрашивают. Запись сделал сепаратист из батальона "Заря" Егор Русский. Был проведён астрономический анализ этой записи. И научный сотрудник Государственного астрономического института в Москве Ольга Возякова показала: тени, падающие на этой видеозаписи, говорят о том, что она была сделана в районе 10 часов 40 минут с погрешностью плюс-минус 10 минут.

- И что, это исследование астронома приобщено к делу?

– Частично. Возякова приезжала в суд и выступала там. Рассказывала о методе анализа изображения, с помощью которого было определено время съёмки. Так что эта запись тоже доказывает, что Савченко оказалась в плену за час с лишним до гибели российских журналистов. Есть и другие, более мелкие, материальные доказательства и показания свидетелей, которые в тот же день попали в плен со стороны батальона "Айдар". Всё это свидетельствует о том, что Савченко не только не занималась корректированием огня, она просто попала в плен раньше.

- У обвинения, я вынуждена повторить, тоже свидетели.

– Сепаратисты батальона "Заря", которые утверждают, что захватили её "где-то около 12 часов"? Ну, послушайте! Это люди, которые Савченко ненавидели и хотели убить. И всех их в суд привозили сотрудники ФСБ. Конечно, они дали те показания, которые давали на предварительном следствии. Но ведь самое интересное, что Савченко и обвиняют в предположительном ключе.

- Это как?

– Она могла корректировать огонь, только если предположить, что она могла залезть на 40-метровую мачту ретранслятора.

- Насколько я знаю, свидетель обвинения говорит, что как раз и видел возле этой мачты приставную лестницу, по которой можно было забраться.

– Да, только эта мачта – в тылу батальона "Заря". Она находилась за позициями батальона "Заря"! Она должна была проникнуть за линию обороны батальона, добраться до этой мачты, оттуда корректировать огонь, а потом отбежать обратно – потому что взяли её перед позициями "Зари". То есть она бегала через эти позиции, через окопы, через укрытия, где прятались десятки человек из батальона "Заря", потом залезла на вышку, которая просматривается со всех сторон, корректировала сверху огонь, слезла оттуда, перебежала опять на территорию перед позициями – и только после этого попала в плен. И всё это – с простреленной рукой. А с простреленной рукой залезть на эту вышку просто невозможно: там лестница начинается только с высоты 7 метров.

- Так руку ей, наверное, потом прострелили, когда она через батальон "Заря" назад бежала?

– Это совершенно невозможно. Есть свидетель, который утверждал в суде, что ранена Надежда была в районе 10 часов.

- Свидетель обвинения?

– Нет, это свидетель защиты. Бывший военнопленный ВСУ, его обменяли, он приехал с Украины по нашей просьбе.

- Суд принял ваши доказательства и ваших свидетелей?

– Да нет никакого суда!

- Подождите. Я имею в виду: были приобщены ваши доказательства к делу или нет?

– Именно материальные доказательства приобщены не были. Отказано было во всех ходатайствах. На том основании, что по статье Уголовно-процессуального кодекса приобщать такие доказательства могут только сторона обвинения, суд и следствие. Но это противоречит другой статье УПК – о том, что адвокаты вправе изыскивать доказательства невиновности и приобщать их вне зависимости от юрисдикции.

- При чём здесь юрисдикция?

– Преступление совершено на территории Украины. То есть мы, получается, не можем собирать доказательства на территории Украины? Это нонсенс!

- Так вроде следствие было тоже не украинское, гособвинение не украинское, суд не украинский…

– Да, да, это – можно, конечно.

- В том, что приговор будет обвинительным и наказание назначат, Савченко не сомневается?

– Никто в этом не сомневается.

- А в том, что отбывать наказание отправят на Украину?

– А это – предмет политических переговоров. Тут дело не в Надежде, а в том, насколько эффективны будут переговоры. На этот счёт приходит разноречивая информация, но большей частью она подтверждает, что Надежду могут отправить туда.

- У самой Надежды откуда такое убеждение, что её туда отправят?

– Так министр юстиции Коновалов заявил об этом ещё осенью!

- Он не заявил, он "допустил возможность".

– Об этом же говорил Михаил Федотов – глава СПЧ при президенте. Об этом же говорила омбудсмен Элла Панфилова. Они все говорили, что это было бы правильным решением. Мы исходим из такой публичной позиции.

- И вы поэтому считаете такой поворот возможным?

– У нас, кроме того, есть инсайд, говорящий о том, что такой вариант обсуждается.

- Обсуждается – кем с кем? На каком уровне?

– В частности – трёхсторонней комиссией в Минске. В "нормандском формате" обсуждается тоже. Но в основном – это чисто техническое обсуждение между спецслужбами России и Украины.

- В прессе фигурировал ещё вариант обмена Савченко на пленных Ерофеева и Александрова, которых называют бойцами российского ГРУ...

– Обмена как такового не может быть, это просто не предусмотрено процессуально. Где-нибудь на мосту Савченко на грушников, как в "Шпионском мосте", – нет, такое невозможно. Могут быть сначала показательно отпущены одни, потом другие, и такая "зеркальная" ситуация и есть, по существу, обмен.

- В последнем слове Надежда сказала, что она категорически против такого обмена. Почему? Какая ей разница, как это случится?

– Она сказала, что не хочет быть предметом торга. Хотя в данном случае она на эти вещи не влияет.

- Она в любом случае становится предметом торга, даже если речь идёт об отбывании наказания на Украине.

– А что делать? Да, это так. В этом и есть политический компромисс.

- Известно, чего в этом торге хочет российская сторона? Вот Украина хочет вернуть Савченко на свою территорию, а мы чего хотим?

– До конца непонятно. То есть понятно, что на поверхности лежат Ерофеев и Александров. Но понятно, что есть ещё другие интересы, о которых мне не известно ничего. Возможно, речь идёт о Минских соглашениях. Это и граница между Луганской областью и Россией: кто там будет стоять – народная милиция Луганска или украинские пограничники? Это амнистия для боевиков ЛНР, на которой настаивает Россия. И ряд других вещей из Минских соглашений.

- Скажите, а Украине действительно нужно, чтобы Надежда Савченко вернулась?

– Какой странный вопрос! Она нужна Украине не как политик, а как человек. Я думаю, что общественное мнение однозначно…

- Вы простите, но я спросила не об общественном мнении, а о тех, кто действительно принимает решения.

– Что касается политики, так тут тема тонкая, я бы не взялся рассуждать, кому выгодно её возвращение, кому невыгодно. Это не мой вопрос. Я – адвокат, я не могу комментировать украинскую внутриполитическую ситуацию.

- Но вы как адвокат должны были общаться и с официальными лицами на Украине. Официально Украина обозначала интерес к судьбе Надежды?

– Ещё бы! Украина активно участвовала в защите Надежды Савченко, здесь я никого не могу упрекнуть.

- Активно – это как? Что они делали?

– Почти всё. Они добывали документы, они помогали технически, они это всё привозили, они обеспечивали логистику. Делали массу вещей. Упрекать их было бы несправедливо. И занимались этим именно официальные структуры. Консульство, а главное – сам президент Порошенко, его администрация. Они, кстати, готовы обменять Ерофеева и Александрова на Савченко хоть сегодня. Обвинять их в том, что они как-то блокировали процесс, совершенно неправильно.

- Текст последнего слова Надежды уже опубликован. Она его повторит?

– Может быть, что-то изменит, добавит. Она такие вещи ни у кого не спрашивает. Решает самостоятельно.

Беседовала Ирина Тумакова, "Фонтанка.ру"