Облико морале как признак "советскости"

В этом году годовщина так называемого путча ГКЧП и последующей победы демократии прошла на удивление тихо и почти незаметно - может быть, дата не круглая, может быть, какие-то акценты в оценке тех событий несколько сместились. До сих пор не прекращаются споры на тему: а не была ли, дескать, вся тогдашняя августовская революция просто спектаклем, инсценировкой по сценариям, заранее написанным то ли в КГБ, то ли в ЦРУ, то ли в "Моссаде"…

Я не знаю, что это было. У нас, как известно, страна с самым непредсказуемым не только будущим, но и прошлым.

Я знаю точно другое - после тех августовских событий лично я перестал быть советским человеком. Резко изменился менталитет, система взглядов. Я не хочу сейчас рассуждать на тему, хорошо это или плохо. Я о другом. Пытаясь вспомнить, а как это - быть советским человеком, перебирая разные воспоминания, я вдруг наткнулся в закоулках своей памяти на один любопытный эпизод.

Дело было за несколько лет до "путча" 1991 года. Я выполнял "интернациональный долг" в Южном Йемене в качестве военного переводчика в парашютно-десантной бригаде специального назначения. И вот однажды наша бригада, советник комбрига подполковник Баринов и я оказались на границе с Саудовской Аравией. Там было очень все нехорошо и некошерно, страшно, некомфортно и очень-очень жарко в разных смыслах. Через несколько бесконечных дней и ночей меня и советника попутный борт забрал в Аден. Самолет был перегружен - забит ранеными, какими-то странными гражданскими лицами, спасавшимися от активности так называемых муртазаков (проще говоря - боевиков). Мы с советником весь полет до Адена просидели на створках заднего люка. Створки пружинили под нами. Самолет летел низко-низко, так как из-за перегруза не мог набрать высоту. Было страшно. Когда в Адене сели, пилота качали на руках.

С аэродрома мы с советником добирались в свой гарнизон на такси. Где-то на полдороге до родной казармы я вышел, так как хотел зайти к друзьям в торгпредстве - они для меня должны были по своим каналам купить подешевле виски, джин и водку. Затарившись алкоголем, я закинул натовский рюкзак за спину и пошел в гарнизон пешком.

А идти было нужно километров пять. Денег на такси у меня не было, ловить попутку в Адене дело почти бессмысленное, да нам и запрещалось ловить попутки. Жара стояла обычная - градусов 35-37 по Цельсию. И вот иду я, еле ноги волочу. Иду в пятнистой военной форме, но по мне, конечно, видно, что я не йеменец, а все-таки больше похож на европейца.

И тут меня обгоняет машина с открытым верхом, а в ней - обалдеть просто - сидят две молодые и очень симпатичные девушки явно европейской внешности. Автомобиль притормаживает, девушки улыбаются лукаво, что-то говорят по-итальянски и машут мне рукой - мол, садись, солдатик, подвезем. Там, в Адене, кстати говоря, европейцев было очень мало, но итальянцы как раз строили какие-то объекты. Нам с ними наше командование категорически запрещало общаться. Наверное, потому что они нас могли завербовать.

И вот представьте себе ситуацию: я - молодой парень, усталый, мне еще неизвестно сколько тащиться до гарнизона по дикой жаре с тяжелым рюкзаком, а две красавицы предлагают меня подвезти. Я с женщинами уже очень давно не перемигивался… И что я делаю? Догадались? Правильно. Я в ужасе начинаю махать руками и лепетать что-то вроде: "Но, найн, нет, ни в коем случае! Руссо туристо, облико морале!"

Итальянки расхохотались и уехали из моей жизни навсегда. А я стоял на пыльной дороге и думал: вот на границе с Саудовской Аравией я не испытывал такого испуга, как от мысли, что если они меня довезут до гарнизона и все это дойдет до особиста… То есть я поступил - как нормальный советский человек.

В августе 1991 года советским человеком я быть перестал. И я бы уже не испугался красивых итальянок на пустынной дороге. То, что я перестал быть по-дурному советским, может быть, и не плохо. Единственное, что меня смущает - это цена такой метаморфозы. Наша страна очень быстро отказалась от военного присутствия в огромном количестве стран. Очень быстро все позиции, завоеванные советской кровью, были утрачены.

Такая вот цена. И такая вот метаморфоза.

А то, что годовщину "победы демократии" широко в этом году не праздновали, меня не очень расстраивает. Это, конечно, историческая дата, но вот насколько она праздничная?

Андрей Константинов