Самый милицейский абсурд

МВД подвело итоги работы за три первых месяца 2009 года. По России бродит отрицательная динамика уровня преступности – минус 6,9 %. В Санкт-Петербурге призрак оздоровления очевиднее – минус 10,5. В тех же процентах. Но при этом благополучии раскрываемость немного пошатнулась. Примерно на полтора процента, если «мерить температуру в среднем по больнице». Тому причин много. Среди них – одна прелюбопытнейшая: не надо ничего раскрывать в последние дни уходящего года. Необходимо переносить победу в год грядущий. Четверть века назад это правило исполнялось любой ценой.

Во все времена информационный центр ГУВД прекращал свои подсчеты за три-четыре дня до 31 декабря. Таким образом, устанавливалось мертвое время. В эти дни, что бы ты ни совершил, уже не могло попасть в годовой отчет. А в следующем году твои подвиги рассматривались, как раскрытия прошлых лет. Эту данность изменить не удалось ни одному государственному лидеру и строю.

Порой жулики категорически не хотят понимать железобетонную логику милицейской аналитики. В результате чего не только совершают преступления в самом что ни на есть конце года (что еще полбеды), но и умудряются попадаться. Что под праздник расценивается как хамство.

Много лет назад я вместе с коллегами по уголовному розыску испытал вульгарные неудобства, благодаря непреложным требованиям системы учета ГУВД Леноблгорисполкомов.

Так, 29 декабря 1986 года мы абсолютно случайно наткнулись на 4-ой линии Васильевского острова на трех хлопцев. Хлопцы, нервно озираясь, паковали багажник «Жигулей» здоровенными кутулями, объемными мешками, наспех свернутыми из простыней. Не надо было быть холмсами, чтобы углядеть в них квартирных воров.

Волдохались недолго – минут десять. Выглядело со стороны это типично: беготня по дворам, отчетливые выкрики нехороших слов с обеих сторон, короткие рукоприкладства. Так же взаимные. Как итог, троица оказалась в отделе. Пристегнутая наручниками к батареям.

Приведя себя и жулье в рабочий вид, перекурив и выпив вместе чайку вчерашней заварки, мы перешли к беседам. Которые, правда, с точки зрения доказательств, мало на что влияли. Так как именно в доме, рядом с которым их повязали, и была подломлена квартира. Стреноженное ворье отчетливо понимало, что минимум на один эпизод они прилипли. Огрызались вяло.
Порядок навел начальник розыска. Который объяснил, что это раскрытие для РУВД нужно, как постовому законы Хамурапи. А вот 1 января раскрытие квартирной кражи временно даст 100 % из ста возможных.

Решение было принято: регистрировать событие материалом проверки и возбуждаться в первые часы 1987 года. Заминка была лишь в одном: куда девать задержанных? В изолятор без уголовного дела и санкции их никто не примет, дежурная же часть несколько дней держать у себя никого не намерена. Мы попытались объяснить ситуацию красавцам. Они не вкуривали в чем прикол, опасаясь провокации.
- Командир, ты нам мозг не плавь. Если вам невмоготу светить эту хату по какой-то причине, тогда мы пошли, – отмахивался старший в грядке по прозвищу «Лукоша», добавляя: - Кстати: нет кражи, значит, изъятые шмотки - наши.

Разжевали премудрость им к вечеру. За беззаконное трехдневное содержание в кабинетах розыска они выторговали себе выпить, закусить, девок. Без ограничения. Мы приняли ультиматум, как Брестский мир. Договорились о графике дежурств среди оперсостава, и отсек уголовного розыска быстро превратился в притон. И так-то помещения, где базируются сыскари, исторически были самыми потрепанными, а с данным решением декорации окончательно напоминали коммунальную квартиру. И притом самого драматургического толка. Ввиду решеток на окнах сторожить приходилось сидя на табурете возле закрытых дверей. Часами. Двери не защищали от ужаса происходящего внутри: блатари перед посадкой оттягивались. Ни в чем себе не отказывая. К ним присоединились три нами же вызванных кошелки (культурно выражаясь). Визг был меньшим злом. Ведь порой задержанным и их пассиям необходимо было пройти до уборной. Представляете, что и в чем пробегало мимо сторожа? Так что заявителей принимали в дежурной части.

Но беда всегда концентрируется: 30 декабря в отделение за каким-то лешим неожиданно нагрянул ответственный работник обкома партии. За ним следовала свита в папахах. Все – по «Мальчишу-Кибальчишу», где Красная Армия всегда опаздывает.

Первая задняя папаха изрекла, представляя нам номенклатуру: «Товарищ Воронов». Товарищ, конечно же, уловил движение в тупиковом кабинете и не мог не произнести: «А что там происходит?». Для того, чтобы объяснить, требовалось лет семьсот. Поэтому зам. по оперработе отчеканил: «Следственный эксперимент! Накрыли малину – смоделировали место происшествия – изобличаем, так сказать».

При этих словах картонная дверь распахнулась. С одной стороны стояла не адекватная действительности процессия, посередке заслоном оперативники, с другой стороны «Лукоша». Но в синих трусах, грязно-белых носках. А на худой груди его можно было прочитать: «Эй, фраера, передайте людям – я умираю вором» (существительное «Людям» было выколото с большой буквы).

Абсурд сцены умножил тов. Воронов, произнеся: «Здравствуйте, Ваши документы?». Вдрызг пьяный «Лукоша» чуть присел, по-жигански звонко хлопнул в ладоши, развел руки в стороны и измазанными помадой губами дунул: «Обыщи-ка!». В глубине, за ним, мелькнули толстенькие короткие женские ножки в черных чулках. Затем он исчез, захлопнув за собой дверь. Тем не менее, все услышали его отношение к гостю: «Наберут в легавку чертополохов!»

В другом кабинете при открытой двери самый опытный оперативник по прозвищу «Боцман» громким шепотом оценил последствия «комплимента»: «Всё, откукарекались: минимум восточный фронт».

Чудо произошло после. Несмотря на то, что все проверяющие главка подпирали друг дружку плечами, и с них можно было ваять скульптуру «Сильнее обморока», тов. Воронов понимающим лицом рекомендовал: «Продолжайте. Только делаю вам замечание: не надо курить в присутствии задержанных». И они ушли.

Ушли в «Кресты» первого января и «Лукоша» с подельниками. Хмельные, сытые, пахнущие женщинами. Ушли в историю партийные деятели в своих зимних шапках – «пирожках». Один стереотип оценки раскрываемости остался прежним. Так что, когда изучаете штабные таблицы, не всегда пеняйте на укрывательство. Есть место и здоровому абсурду.

Евгений Вышенков,
замдиректора АЖУР