Реальность — это упрощенная версия «Лада Гранта». На завтраке у Грефа решали, как дальше жить

Второй — и самый важный — день ПМЭФ начался с бодрого завтрака от имени Сбербанка. За солидными речами от непосвященных скрывались страсти, ожесточенные споры, затаенные обиды, обвинения в профнепригодности и «сам дурак», пусть и изложенный в интеллигентной манере.

Задавая тон мероприятию, его хозяин, президент Сбербанка Герман Греф, провел короткую презентацию. Вкратце ее можно было бы озаглавить: «Никому на Руси теперь жить не хорошо».

Согласно подсчетам Сбербанка, которые Герман Греф представил гостям в виде презентации, до 15% ВВП страны оказались «под давлением» из-за санкций. Если быть точнее — из-за ограничений на экспорт. Всего в прошлом году банкиры насчитали объем поставок из России в так называемые теперь недружественные страны на 274 млрд долларов. Из них 115 миллиардов пришлось на нефть и примерно по 50 — на «прочее сырье и материалы» и на газ. При этом, кстати, сельхозпродукции было всего на 9 миллиардов, и обвинение нашей страны чуть ли не в организации всемирного голодомора при взгляде на эту цифру кажется несколько натянутым.

Тем не менее коллективный Запад намерен уже в ближайшие месяцы отказаться от 90% российской нефти, а к 2027-му — и от газа. Вместе с тем, отметил глава Сбербанка, Россия стремительно перенаправляет экспортные потоки в дружественные (условно) страны. Так, если год назад в марте-мае на ЕС и примкнувшие к нему недружественные страны пришлось 70% поставок, то этой весной — всего 46%. В качестве позитива Герман Греф отметил, что наша страна за три месяца нарастила поставки «друзьям» (условным) на 73%. А общий объем экспорта вырос с 4,3 до 4,7 млн баррелей в сутки.

Но, разумеется, есть подвох. Перенаправление потоков в страны Азиатско-Тихоокеанского региона стоит российским нефтяникам около 15 долл. за баррель — настолько меньше получается выручка и выше расходы, по сравнению с привычными поставками в Европу.

Все так себе и с импортом. Он упал драматически с конца февраля. Герман Греф привел цифру — в 6 раз сократился объем контейнерных поставок.

Хотя тут надо сделать ремарку. Озвученная цифра экспертам по транспорту может показаться чрезмерно пессимистичной. Или как минимум требует уточнений. Ведь, согласно расчетам Ассоциации морских портов, в январе — мае 2022 года импорт груженых контейнеров упал всего на 19,1%. Даже если искать что-то совсем плохое, например очистить результат от рекордных января-февраля, такой глубины бездны в российских портах не наблюдается. Так, конкретно в мае, когда, казалось бы, наложилось все что можно (дефицит контейнеровозов, санкции, задержки на иностранных таможнях, дурдом с курсом рубля, коронавирус в Китае), падение импорта груженых контейнеров составило 51,13%. Это по всем критериям настоящая катастрофа, но все же не в шесть раз, при всем уважении к Герману Грефу. Более того, май показал рост к апрелю сразу на 11%. То есть нельзя сказать, конечно, что у нас как-то прекрасно в портах. Но все же есть небольшая надежда, что какое-то дно уже пройдено.

Как бы то ни было, общее настроение завтрака было задано. Перед началом дискуссии была объявлена ее тема: «Экономика России. Как построить мост в будущее». И вот именно в рифму к этому Герман Греф попросил гостей ответить, что им кажется перспективнее: наводить новые мосты и работать над трансформацией экономики или же работать над переориентированием экспорта на Восток в формате «трубы в Азию», с сохранением текущей структуры экономики.

Уже сама постановка вопроса кому-то показалась некорректной. «Структурная трансформация экономики будет с вероятностью 100%, вопрос только в том, будет ли это модернизация или деградация. Реальность пока — это упрощенная версия «Лада Гранта», которую мы будем выпускать. Неважно, чего в ней не будет, главное, что будет — она будет стоить дороже, чем полная версия. Если мы пойдем по пути упрощения, мы неизбежно скатимся к деградации, — горячился глава думского комитета по бюджету и экономике Андрей Макаров. — У нас в стране никто никогда ни за что не отвечает. Это реальность. У нас была программа модернизации. Кто-то помнит, что она была в 2014–2021 годах? Сколько денег дали за эти семь лет на это самое импортозамещение? Нам говорят, что мы все выполнили. Локализация у нас поднималась. Но все оценивалось в баллах. Привезли станок из Китая, покрасили — получили баллы за локализацию и премию».

Также он отметил, что за тяжелый 2021-й пандемийный год количество компаний-«единорогов» (стартап, получивший рыночную оценку свыше 1 миллиарда долларов. — Прим. ред.) в мире увеличилось на 30%. «Они теперь даже в Сенегале есть. А у нас нет», — посетовал Андрей Макаров, иллюстрируя таким образом все предыдущие усилия правительства по модернизации экономики и локализации производства.

Кому он обращал свои претензии, в общем-то, было понятно — они сидели за одним или за соседним с ним столом. Прямо перед пламенным Макаровым выступал министр экономики Максим Решетников, который перечислял достижения предыдущих лет, давшие возможность сейчас стране не рухнуть под натиском санкций: «Мы выстроили институты, мы дали возможность частному бизнесу заниматься тем, чем он может и должен заниматься. Мы выстроили — в общем и целом — национальную финансовую систему. Да, она оказалась не без недостатков, но такая был парадигма… В целом мы спокойно работали, и это дало свои плоды. Сейчас мы так же спокойно работаем над стратегированием».

Однако с тем, что что-то было не так в деле выстраивания экономики в предыдущие годы, соглашался отчасти и вице-премьер Дмитрий Чернышенко.

«У нас государственная программа научно-технического развития — 1,2 триллиона в год. Которые мы вот так каждый год — бах!.. А теперь давайте посмотрим, какое количество патентов у нас из этого получилось. И посчитаем, сколько из них вышло в рынок. Там конверсия… скажем так, не та, которую мы бы хотели ожидать, — говорил вице-премьер. — Если здесь (внутри России. — Прим. ред.) бизнес уже от безысходности готов брать, может быть, худшие изделия за цену, которую мы дотируем (и она становится более-менее приемлемой), то, выходя на экспорт, ты конкурируешь с мировыми компаниями, которые тебя обогнали на несколько поколений».

«Наука хорохорится, говорит, что у нас есть таланты. Во многом это так. Но жесткий вопрос — про кадры. Та же самая пресловутая конверсия специалистов, которые готовятся и которые потом работают по этим специальностям, — она, конечно, удручающая», — констатировал Дмитрий Чернышенко.

Борис Титов, уполномоченный при президенте РФ по защите прав предпринимателей (сам, кстати, неплохой бизнесмен), задавался вопросом: а за счет кого мы сейчас будем, как выразился предыдущий оратор, стратегировать? Вариантов уполномоченный видит немного — конечно, за счет бизнеса: «И не дай бог нам сейчас окунуться в директивную экономику. Это может создать иллюзию решения проблем. Но потом мы все окажемся в очередях, и вся наша экономика окажется трубой, и только на Восток».

«Я как-то не по сырьевому бизнесу, а по другому. Но и у нас и так был невысокий горизонт стратегирования и планирования. А сейчас он снизился до недель. Конечно, здорово рассуждать, каким будет бизнес в 2030 году. Но многим предприятиям надо просто не умереть прямо сейчас, — жаловался Борис Титов. — Если хотите помочь, Максим Геннадьевич (Решетников. — Прим. ред.), прежде всего из проблем наши предприниматели — 40% — жалуются на дефицит оборотных средств. Надо субсидировать бизнес. Сегодня должны быть нулевые процентные ставки на закупки оборудования из-за рубежа. При нулевых же импортных пошлинах. И при госгарантиях на основное тело кредита. Нам нужны прорывные решения».

• Решения такого рода приняты, — мягко перебил уполномоченного Герман Греф (как едва ли не главный в стране по кредитам). — Беспрецедентные в своем роде по субсидированию импорта.

• Я, честно говоря, пока… Нулевая ставка при нулевых пошлинах и госгарантиях? — растерянно удивился Борис Титов.

• Три процента ставка, — с гордостью донес госбанкир.

• А! Три процента без госгарантий и с пошлинами, — отлегло у предпринимателя, у которого все встало на свои места. — Мы вот про мост говорим, а чего же мы эти мосты вечно только до середины реки строим?

Однако, чем ответить Борису Титову, нашлось у Андрея Макарова. Он, как всегда, был конкретен.

«Титов забывает сказать, что по состоянию на 1 мая на счетах российских компаний было 43,2 триллиона рублей. Из них 26 триллионов — на депозитных счетах, — с цифрами в руках подъегорил Макаров. — Бизнес не вкладывает эти деньги. Потому что это риски. Бизнес готов рисковать только государственными деньгами».

Впрочем, досталось и чиновникам: «Триллионы в стране идут на поддержку малого и среднего бизнеса. Но это просто «свой», прикормленный бизнес. Это форма коррупционного существования государства, которое у нас сегодня означает поддержку малого бизнеса. И у нас сегодня те, кто реально производит свою продукцию, просто не допускаются на конкурсы».

Депутат Макаров, глядя в глаза почему-то Герману Грефу, с которым он разделял стол и хлеб этим утром, восклицал: «Кто будет отвечать за строительство этого моста (в будущее — Прим. ред.)? Те, кто уже все провалил? Тогда можно и не начинать строить. Или все-таки придут те, кто будет в этом плане что-то делать?» Он напомнил Герману Грефу его собственные слова, сказанные в 2004 году (тогда нынешний глава Сбербанка занимал пост министра экономического развития и торговли): «Проблемы экономики России лежат во внеэкономической плоскости».

Хозяин приема смотрел на горячащегося в двух метрах от него депутата немигающим взглядом с чуть ироничным, как казалось, выражением лица. Напоминать о том, что с 1993 года Макаров с перерывами работает в Госдуме как раз с вопросами экономики, входя в правящую уже больше десятилетия партию, он не стал.

• Если можно, вернемся опять к бизнесу. Я бы попросил Алексея Мордашова… («Северсталь». — Прим. ред.)

Алексей Мордашов был не так конкретен, как предыдущие ораторы. Он посетовал, что за последние месяцы его корпорация была вынуждена на 25–30% сократить объем выпуска сталелитейной продукции из-за невозможности вывезти ее за границу.

«Давайте мы активизируем работу по отмене барьеров. Нам нужна рыночная свобода. Нам надо отказываться от догм. Мы как-то привыкли залипать на определенных вещах. Да, нам нужна сбалансированная политика. Да, надо с осторожностью подходить. Но сегодня мы переживаем настолько острый шок, что нам надо остро реагировать», — призывал владелец «Северстали».

«Да, у нас много кеша на балансе. А куда инвестировать, если не понятно, куда продавать. Мы можем продать больше на восток, но нас сдерживает курс. Мы по экономике не можем пройти на восточный регион. Если бы ставка была пониже, то мы готовы были бы инвестировать. Мы готовы инвестировать, но нам нужны благоприятные макроэкономические условия», — объяснял Алексей Мордашов.

На это Герман Греф призвал его самого быстрее принимать решения:

• Покупайте сейчас импорт, пока курс не улетел вверх. Быстрее принимайте решения. А то получается, что мы ждем друг друга...

• Мы, поверьте, рациональны. И мы действуем каждый день, чтобы…

• Вы действуете слишком медленно, — уже не слишком мягко бросил ему глава Сбербанка.

• Ох… Во-первых, вы правы, я всегда так своим коллегам и говорю, — не обиделся Мордашов. — Но на нашем месте мало кто действовал бы быстрее. И в тех условиях ограничений, в которых мы оказались, быстрее как-то не получается. Макроиндикаторы, которые мы видим, нас ограничивают. Экспорт для нас просто убыточен — поэтому мы его останавливаем.

Говоря о непростых условиях, в которых сейчас работает бизнес в России, Алексей Мордашов привел явно больной для него пример.

• У нас есть деревообрабатывающее подразделение. Вот мы столкнулись с резким ограничением экспорта из-за санкций — 80% у нас шло на экспорт. Соответственно, были вынуждены отправлять людей в простой с оплатой ⅔ зарплаты. Так к нам прокуратура прислала 15 запросов. Несколько директоров ходили туда давать объяснения, почему так происходит. Трудовая инспекция прислала к нам кучу проверок. Кончилось это все ничем: нам вынесли предостережение о необходимости соблюдать трудовое законодательство. Но наши директора мало того, что решали очень острые вопросы у себя на производстве, так еще и все эти объяснения давали прокуратуре. Ну, может, можно от этого отказаться, уважаемые коллеги? — призывал №5 в российском рейтинге Forbes.

Другими болевыми точками, вызвавшими споры, оказались вопросы о роли валюты в экономике страны и о дефляции. Кто-то заметил, что в стране инфляция — под 16% годовых. Однако ему возразил один из министров: не надо считать годовую инфляцию, зачем? Смотрите на месячную — она всего чуть больше 1%.

«Надо выталкивать валюту из страны всеми возможными способами», — говорил Алексей Мордашов, призывая отменить валютный контроль и дать возможность бизнесу расплачиваться за рубежом с третьими лицами и оставлять выручку там же.

Наверное, надо поднимать вопрос о создании новой валютной системы. Может, попробовать создать некую расчетную валюту, как в свое время было ЭКЮ. Или СДР (эмитировалось Международным валютным фондом с 1980 года. — Прим. ред.), которое не стало расчетной валютой, которое американцы не дали сделать расчетной валютой, продвигая свой доллар, — призывал первый вице-спикер Госдумы Александр Жуков.

«Экспорт из-за переизбытка валюты в экономике становится ядом для экономики. Импорт, с которым раньше чуть ли не боролись, — ставится главным лекарством от болезни переукрепления рубля. Все перевернулось», — констатировал Герман Греф.

В конечном итоге, немного выбившись из графика, Герман Греф подвел итоги, отметив, что, по итогам дискуссии, ему удалось среди участников завтрака повысить уровень оптимизма. Если быть точным — на 10%. «Мы выполнили задачу. Всем нам оптимизма и удачи. Все остальное у нас есть», — напутствовал он.

Завтракал Денис Лебедев, «Фонтанка.ру»