Поделиться«Фонтанка» публикует новый роман журналиста Антона Мухина. Главы «ЭМАСа» будут выходить по одной в день. Читайте вместе с нами о том, как противостоять диктатуре сети.
О чем эта история
Начало XX века, как и его конец, стало временем, когда новые технологии врывались в повседневную жизнь и переворачивали ее. И еще — уже в отличие — это было время общественного кипения. Сектанты, террористы, поэты и безумные изобретатели меняли кровь мира так же, как бензин и электричество. И еще — мир меняла война, в которой, не в пример всем предшествующим войнам, воевали не цари и армии, а народы. Потом ее участник, немецкий генерал Людендорф, назовет такие войны «тотальными».
III
Чтобы отправить электрограмму, Зубатов пошел на Ново-Александровский рынок, имея в виду купить себе паспорт и зарегистрировать на него новый номер. Но оказалось всё гораздо проще: за 10 рублей продавались уже готовые номера.
— А кому он принадлежит? — спросил Зубатов, получая из рук щербатого детины в картузе бумажку с коряво написанным карандашом номером и кодом.
— Кому принадлежит, того уже нет, — ответил продавец и расхохотался собственной шутке.
На пересечении Садовой и Большой Подьяческой Зубатов зашел в будку публичного аппарата ЭМАСа, которые стояли в Петрограде почти на каждом углу. В них можно было, введя свой номер и код, отправить электрограмму, а также получить всё, что прислали с момента последнего подключения.
«Жду вас сегодня в 17.00 в Полторацком пер., 7, в заведении «У Ангела»», — немедленно пришел ответ.
Когда бы Зубатов руководил в Петрограде уголовным розыском хотя бы полгода, то лично знал бы не только все заведения, но и всех обитателей этой улицы. Но он занимался политическим сыском, а потому имел о ней представление только из еженедельных полицейских сводок, когда ему случалось их читать. Лучшего места для встречи, чем Полторацкий переулок, во всей столице не найти. Если Сенная площадь была чревом Петрограда, то выходивший из неё в сторону Фонтанки отросток мог по праву считаться его кишкой, через которую из чрева выходят наружу все нечистоты. Но не грязными облупившимися домами и неровной, местами повалившейся булыжной мостовой (кого в этом районе столицы можно было таким удивить?), а своею публикой славился переулок. Во всех его первых этажах размещались кабаки или трактиры, верхние же занимали притоны и ночлежки, в которых церковные нищие и старьёвщики считались самыми респектабельными постояльцами. Большую часть своего времени, не занятого работой, они проводили в любую погоду, за исключением самых морозов, стоя на улице. Прищуренным взглядом провожали каждого прохожего, и тот чувствовал, будто на глаз и при этом безошибочно они оценили содержимое его карманов, и жив он остался лишь потому, что содержимое это показалось им неинтересным.
Выслав предварительно по указанному адресу филёров, Зубатов отправился на встречу.
Питейное заведение «У Ангела» было под стать самому переулку.
— Вы, любезнейший, что ли, пришли по объявлению в «Газете-Копейке»? — встретил, оглядев Зубатова с ног до головы, половой. — Пожалуйте сюда.
Они подошли к сидящему за столом человеку в надвинутом на глаза картузе.
— Я желал бы отправить электрограмму одному лицу от имени другого, — сразу перешел к делу Зубатов.
— Что является целью? Личные и любовные дела, коммерция, желание продвинуться по карьерному вопросу или, может быть, политика? — равнодушно спросил субъект.
— Что же, от этого зависит цена?
— От этого зависит, будем ли мы вообще браться за ваше дело. Если вы полагаете, что мы, как наемные убийцы или полицейские шпики, исполняем за деньги любое грязное дело, то нам не о чем с вами разговаривать. По вашей просьбе мы вторгаемся в естественный ход вещей, изменяя его нашей волей, и делаем это лишь в том случае, если считаем такое изменение допустимым. С нашей точки зрения.
Зубатов встречал подобных субъектов среди революционеров. Иногда это высокомерие было напускным, и таких ему удавалось перевербовывать довольно быстро, но особого доверия к ним, по причине душевной нетвердости, он не испытывал. Иначе же оно было врожденным или, по крайней мере, глубоко и прочно въевшимся — тогда дело могло кончиться и виселицей. Оба случая ему не нравились.
— Дело сугубо личное.
— Тогда прошу вас предоставить мне оба абонентских номера — корреспондента и адресата, а также текст сообщения. Завтра до вечера я вам скажу, готовы ли мы вам помочь.
— Немного же у вас, наверное, клиентов с таким подходом.
— Ошибаетесь. В очередь стоят.
К вечеру Зубатов знал, что его визави отправился на трамвае на остров Голодай и там зашел в один из жилых домов. Попыток обнаружить за собой слежку он не предпринимал и, видимо, филёров не опасался.
Если бы Зубатов был сейчас на прежней должности в Департаменте полиции, он действовал бы согласно науке. Установил за квартирой и её обитателями круглосуточное наблюдение и вскоре получил список мест, которые они посещают, и людей, с которыми общаются. Затем, начиная от самого дальнего круга, проверил бы их всех, ища не столько подозрительных, сколько тех, кто может оказаться полезным. И так, сужая вокруг квартиры стальное полицейское кольцо, нашел бы способ или внедрить туда своего агента, или завербовать кого-то из членов организации.
Но возможностью такой Зубатов не обладал. В его распоряжении было лишь два филёра, да и их услугами следовало пользоваться очень ограниченно, не злоупотребляя добротой Медникова: если вдруг вскроется, кому он предоставил помощь, ему не сдобровать.
Аппарат ЭМАС на столе снова звякнул колокольчиком и застучал телеграфным ключом. Зубатов усмехнулся. Опять делились своими мыслями Гучков и Амфитеатров, Володя Шмидт погасил долг перед Игонниковым, грозившим упечь его в тюрьму за мошенничество, и звал по этому поводу всех, готовых разделить с ним радость и шампанское, праздновать на Острова. Наверняка наделает новых долгов. Оля Свандерс переезжала на новую квартиру, на Пески. Сколько ленты уходит на всякую ерунду! Надо аннулировать подписку по крайней мере на бюллетени думских фракций: если что-то важное, газеты напишут.
Прямо под окном протяжно свистнул паровоз.
Смысла тянуть время не было. Зубатов позвал Фёдора.
— Через час едем вот по этому адресу, квартира 14. Подождешь меня на улице. Если вдруг услышишь шум драки, приходи на помощь. Когда через час не вернусь, зови городового и входи в квартиру.
— Всё сделаю в лучшем виде, не извольте беспокоиться.
— Револьвер не забудь.
— Это уж само собой.
Продолжение следует.
