Прощай, алкашка. Как бары Петербурга прощались с посетителями на неделю вперед (фото)

Команда из корреспондента и фотографа «Фонтанки» пятничным вечером отправилась в рейд по петербургским барам, чтобы посмотреть, как в городе прощаются с веселой жизнью перед неделей тотальных выходных с элементами самоизоляции.

В Москве к этому времени уже скончался четвертый пациент с диагнозом «коронавирус», а губернатор Беглов назвал противников нового режима «безответственными и циничными». Мы шли общаться с именно с такими людьми — поступая, по большому счету, так же, как они. У нас было 2 медицинские маски, около 40 миллилитров антисептического геля для рук, упаковка спиртовых салфеток, бумажные платочки, навык чихать в рукав, а также два смартфона и пресс-карты. Не то что бы это был необходимый запас для похода в бар. Но, если начал работать в поле в условиях пандемии, надо хотя бы сделать вид, что соблюдаешь меры предосторожности.

...На Рубинштейна аномальная пятница. Девять часов вечера, но улица, обычно в это время заполненная шумными компаниями, пуста. Даже парковочные места есть. По тротуару быстрым шагом идет женщина в медицинской маске и с двумя пакетами в руках. То, как новый коронавирус зачистил легендарный «Рубик», ее вполне устраивает: наконец-то стало тихо. На вопрос, где продаются такие нарядные масочки, женщина смеется: «А это я сильно заранее закупилась». Если в баре сидят хотя бы человек пять, то у этого бара сегодня удачный вечер. Атмосфера — как в будний день, когда за столиками оказываются только редкие счастливцы, которым не надо на работу. Завтра утром в соответствии с указом президента никуда не надо будет уже всем — за редкими исключениями. Однако чинные посиделки на некогда самой пьяной улице города совершенно не похожи на гулянья «как в последний раз». Петербуржцы прощаются с «Рубиком» так, будто была без радости любовь.

На Невском обнимается пара — он и она, в черных нейлоновых масках. У Аничкова моста торговец книгами Сергей предлагает немногочисленным прохожим свой товар от 20 рублей за штуку. На нерабочей неделе Сергей планирует ставить свой столик каждый вечер, коронавируса он не опасается: «Я работал коком на морском судне. Однажды в проливе начался шторм, и шедший рядом с нами итальянский корабль у меня на глазах просто разломило пополам. Волна была с пятнадцатиэтажный дом. После этого я уже ничего не боюсь».

В Голицын Лофте людно только в одном заведении на первом этаже: здесь публика значительно моложе, чем на «Рубике», заскочившие в последний вагон перед закрытием всего и вся плотненько сидят вдоль барной стойки. Бармены зазывают прямо на улице большими скидками и акциями. Чем активнее зазывают, тем меньше народу в заведении. В баре на втором этаже закончилось все безалкогольное. «Ребята, берите лучше пиво, — советует симпатичная барменша. — У вас осталось всего пара часов на то, чтобы выпить где-то, кроме своей квартиры. В полночь мы все закроемся, потому что начнутся рейды Росгвардии».

Во внутреннем дворике курят трое. «Я танцовщица, у нас шоу-балет: перья, стразы, вот это все. Но ивенты схлопнулись первыми, теперь совершенно непонятно, что будет дальше, будет ли работа, — говорит девушка в блестящих облегающих брюках. — Будем разве что квартирники устраивать, вот она будет петь, а я за ее спиной батманы крутить». Подруга девушки в серебристой куртке — вокалистка. Последний подряд был в Приморском районе, надо было ходить по квартирам и поздравлять бабушек и дедушек с Днем Победы. Пели военные песни: «Катюшу», «Смуглянку». По восьми адресам успели пройти, а потом началось. Еще три адреса просто отменили. Теперь работы нет. «Надо эту ситуацию просто принять и пережить. Видимо, зачем-то она нам дана. Кем? Не знаю. Кем-то», — говорит вокалистка.

На фасаде здания над нашими головами провис рекламный баннер, обнажив другой, больше похожий на агит-плакат. Лозунг «Защита Отечества — священный долг и обязанность» наискосок прихвачен в правом нижнем углу георгиевской ленточкой. Девушка задумчиво смотрит на этот знак свыше и фотографирует его на смартфон.

На Фонтанке — штиль. В обмороке неподвижной воды отражаются здания, высокие, как волны в смертельном проливе.

Мы отправляемся на Думскую. Это последний адрес, где есть шанс найти безудержный кутеж. Невский тих и пустынен. Обычно в это время напротив Гостиного двора уличные музыканты поют про то, как «у любви у нашей села батарейка» и «звезду по имени Солнце». Сегодня — ни звука. Гостиный двор закрылся на неделю — впервые за 235 лет.

На Думской тоже готовятся к рейдам. В принципе, здесь всё как обычно — на дальних подступах слышны нечеловеческие крики отдыхающих, вдоль улицы курят и балагурят, в паре мест не протолкнуться к барной стойке. Но некоторые бары заранее не зажигают неоновые лампочки в своих витринах, а прохожих, которые вызывают доверие, по-тихому приглашают внутрь специальные люди. «Росгвардия начнет всех проверять с половины двенадцатого, — доверительно сообщает нам молодой человек в неприметной темной куртке. — Но, если вы зайдете сейчас, мы закроем дверь изнутри. Танцпол и бар будут работать и после «нулей». Для девушек — акция, напитки без ограничений. Но только до полуночи».

Ровно в 23:30 с Невского на Думскую сворачивает КАМАЗ ОМОНа. Медленно и неотвратимо проезжает мимо барной линии и сворачивает на Перинную. Долго и мучительно ворочается там, чтобы встать поудобнее. Не спеша выгружает бойцов. Думская реагирует примерно никак. Только легендарная шаверма очень оперативно захлопывает ставни.

Наступает полночь. Думская продолжает гулять и пить. К КАМАЗу присоединяются две полицейские «Газели» и патрульные легковушки. Заняв позицию за киоском, откуда хорошо просматривается стратегический противник, правоохранители курят и совещаются. Наконец, начинается рейд. Несколько сотрудников двигаются от двери к двери и очень вежливо сообщают, что, если заведения не закроются, это будет нарушением закона Санкт-Петербурга. Некоторые бары быстренько запираются изнутри. Полицейские делают ладошки «домиком» и вглядываются в окна, чтобы понять, есть внутри движение или нет. Приоткрывается дверь, в щель высовывается голова. «Внутри проводится онлайн-трансляция для граждан, которые находятся у себя дома», — сообщает голова. Полицейские идут дальше.

В одном из заведений, где вывеска над входом горит особенно ярко, а музыка звучит невероятно громко, фейс-контроль заявляет людям в форме, что бар прекратил работу, потому что внутрь больше не пускают новых посетителей. Судя по звукам и количеству курящих у входа, внутри — полна коробочка. «Вы должны вывести всех из помещения и закрыть бар, а не перестать запускать новых людей, — строго говорит полицейский и кивает на журналиста, снимающего эту сцену: — Вот гражданин сейчас стрим выложит в Интернет, вам выпишут штраф на два миллиона, и закроется ваше заведение».

Думская расцвечивается красными и синими огнями полицейских мигалок. Подвыпившие зеваки начинают бузить и выкрикивать обидные слова в адрес коронавируса и тех, кто в него верит. «Мы все умрем!» — радостно орут тинейджеры. Несколько десятков человек выходят-таки из баров и покидают веселую улицу. Происходящее начинает напоминать стояние на реке Угре. Журналисты расходятся. В запертых изнутри барах продолжаются «онлайн-трансляции для тех, кто находится дома». На углу Думской и Ломоносова к вышедшему понаблюдать за обстановкой хозяину одного из баров подкатывает нетрезвый прохожий. «А что, бары уже закрылись?» — грустно спрашивает он. «Мы еще даже не открывались. После трех часов ночи приходи», — отвечает хозяин.

Венера Галеева, «Фонтанка.ру»