«Робин Гуд»: Поскользнувшись на мече (фото)

18 мая 2010, 17:10 4 270

1199 год. Король Ричард Львиное Сердце осаждает французский замок Шалю. Неспокойно львиное сердце короля. Его тревожит падение рейтинга, то есть, пардон, популярности в войсках. Ричард находит простого стрелка с добрым-предобрым лицом Рассела Кроу и спрашивает: скажи, служивый, что думаешь о нашем походе?

Другой растерялся бы на месте солдата: что его величество изволит иметь в виду? Какого черта саксонские наемники в который раз торчат на территории Аквитании? Действительно ли в Шалю спрятана наследственная часть сокровищ Генриха II (собственно, исторический предлог осады)? Но не опешил бравый стрелок: сразу сообразил, что король намекает на события семилетней давности – Крестовый поход в Святую Землю (а именно третий). Опытный ветеран проявил удивительную деликатность: он мог бы припомнить королю и потерянный Иерусалим, и бездарное двухгодичное сидение под крепостью Сен-Жан-д-Акр, и наголову разбитое Саладином христианское войско, однако он всего лишь заикнулся о двух тысячах мусульманских заложников, которых Ричард велел зарезать. Король поблагодарил молодца за правду и тут же заковал в колодки – за излишнюю толерантность надо полагать.

А ведь это могло быть началом удачного фильма. Расклад вроде ясен и для жанра историко-приключенческого боевика безупречен: сильные мира сего заняты большой политикой, а главный герой, добрый Робин Гуд, защищает обиженных и угнетенных, где только найдет: хоть в Палестине, хоть в Шервудском лесу, хоть в Киевской Руси. Но не тут-то было. Славный парень Робин Гуд, еще не обзаведясь легендарным прозвищем (в начале фильма героя Рассела Кроу зовут Роберт Лонгстрайд), сразу ввязывается в большую историческую игру. А режиссер Ридли Скотт вот уже второй раз (после фантастической ереси «Царствия Небесного») наступает на одни и те же грабли. Вернее – на рыцарский меч. А это куда болезненней.

Добрая половина зрителей нынче готова поверить, что на территории Франции происходили крестовые походы. И что война, которую вел король Ричард незадолго до смерти, была войной англичан с французами (а не сюзерена с собственными аквитанскими вассалами). И что французский король Филипп Август спал и видел, как бы захватить Англию, а вовсе не отбивал у могущественного анжуйского дома (то бишь Ричарда) материковые территории будущей Франции. И что Филипп с войском пытался высадиться в Англии у дуврских меловых скал (дабы попасть непосредственно под «стрелы Робин Гуда», что ли?); хотя на самом деле то был его сын Людовик – и он совершил вылазку в укромном местечке, направился в Лондон принимать присягу на верность у предавших ненавистного короля Иоанна мятежных баронов, а самого удиравшего короля загнал в глубь страны, где тот и умер.

Но, как следует из фильма Ридли Скотта, Рассел Кроу закричал громким-прегромким голосом, и французские войска были тут же разбиты у побережья. В общем, стоит как следует наорать на историю – и можно снимать средневековую стычку у дуврских скал то ли как эвакуацию Дюнкерка, то ли как высадку союзников в Нормандии. Вероятно, и в самом деле, историческая правда – не самая важная часть костюмного фильма. Ну не будем же мы упрекать «Маркизу Ангелов» за то, что она недостаточно тонко разбиралась во внешней политике короля Луи? Анжелика была неукротима, но не до такой же степени! А изысканное искусство сочинять полные пикантного остроумия «возможные встречи» исторических деятелей – осталось достоянием прошлого. В «Робин Гуде» Ридли Скотта плохо с историей Англии, но даже не это главная беда. Еще там плохо с историей самого Робин Гуда.

Авторы не очень понимают, что им делать с героем. Поэтому в историю, где, согласно обещанию, «всё будет, как на самом деле», впихивают полусказочный сюжет о трех волшебных сокровищах. Первый артефакт – корона Ричарда (венец на рыцарском шлеме), которую торжественно и тайно везут в Англию после гибели короля и которую злоумышленники и предатели зачем-то обязательно должны отобрать. Но сюжет с «Короной Английской империи» развивается не очень активно. Второй артефакт – рыцарский меч Роберта Локсли, который Робин Гуд вызвался отвезти в Англию и вручить отцу убитого рыцаря. Уже что-то. Ибо это приведет героя к Ноттингему, а там – крепкая хозяйственница Мэрион Локсли (Кейт Бланшетт), «соломенная вдова», отвергающая докучные поползновения шерифа Ноттингемского (в гомеопатической дозе на экране замечательный актер Мэттью Макфедьен), перспективный медовар монах Тук и занятный старик Уолтер Локсли – в роли которого великий Макс фон Зюдов. Во флешбэке он на секунду появится «молодым», с экрана внезапно глянет лицо Рыцаря из «Седьмой печати», что и останется лучшим моментом фильма. С этими персонажами можно сыграть какой-нибудь сюжет. Если бы он у создателей фильма был.

Но вместо сюжета – артефакт номер три. Тут уже начинается полный «Код да Винчи» плюс «Сокровище нации». Потому что главная тайна, которую Робин Гуд должен раскрыть, – это местонахождение спрятанной… Великой хартии вольностей. Которую – и вот тут, как говорится, «внимание на экран!» – написал отец Робина, простой каменщик Лонгстрайд, за что был убит, а текст хартии спрятал в камне, как положено в Англии. Хартия вольностей, согласно режиссеру Скотту, это не свод юридических законов, а такая волшебная бумага, где написано, что всё должно быть по справедливости. Поэтому злыдни ее хотят уничтожить. В общем, каменщик был простой, но, очевидно, «вольный». Главный подвиг славного Робина – подсунуть хартию на подпись королю Иоанну. Объединение баронов и народных масс на борьбу с французскими захватчиками после этого – дело техники. И Ридли Скотт наконец-то приткнет хоть куда-то фирменную жестокую бойню с рваным ритмом, стремительными ударами мечей и медленными брызгами крови.

Тут ведь что еще характерно. Великая хартия вольностей на экране – бумажная страница примерно формата А3, на которой сверху что-то написано, а посередине крупно начертаны какие-то непонятные символы. На самом же деле этот исторический документ – большой лист пергамента, от края до края исписанный меленьким каллиграфическим монашеским почерком. В этой разнице подлинника и фальшивки – суть отношения Ридли Скотта к избранному материалу. Ему, понимаете ли, «много букафф».