«НО НАДО ЖИТЬ И НАДО СМЕТЬ!»

Интервью обычно бывают пространные и обо всем сразу. Корреспондент «Фонтанка.ру» встретилась с Александром Домогаровым, что бы поговорить об одном единственном спектакле – о постановке театра имени Моссовета «Сирано де Бержерак». Оказалось, что говорить об этом можно много и интересно....

- Александр, известно, что Вы интересуетесь подлинной историей своих героев. Расскажите немного о Сирано.

- О нем я знаю то, что при желании могут раскопать все. Сирано де Бержерак родился 6 марта 1619 года, причем не в Гаскони, а в Париже.

- Он не был гасконцем?

- И был и не был. По происхождению он принадлежал к парижской буржуазии, но за пятьдесят с лишним лет до описываемых событий его дед купил имение Бержерак в долине Шеврез, которое отец нашего героя Абель Сирано продал в 1636 году.

Название «Бержерак» звучит на гасконский лад, а с учетом характера Сирано и того, что служил он в знаменитой роте Карбона де Кастель-Жалу, состоявшей почти сплошь из гасконцев, он вошел в историю, как земляк д’Артаньяна.

- Значит, Сирано не имя, а фамилия?

- Да, в реальной жизни моего героя назвали в честь деда Савиньен, но потом он выбрал себе еще два имени, причем воинственных и героических. Эркюль (Геракл во французской транскрипции) и Александр. Он подписывался то Александр де Сирано Бержерак, то Эркюль де Бержерак, то де Бержерак Сирано, то де Сирано де Бержерак, то Савиньен де Сирано...

- Исторический Сирано очень отличается от придуманного Ростаном?

- Если говорить о характере, то нет. Поэт, бретер, воин, философ, он, безусловно, был личностью незаурядной даже по меркам Франции семнадцатого века, подарившей миру целое созвездие ярчайших фигур.

- А выходки Сирано, какими они были?

- Такими же, как у Ростана. Было сатирическое письмо под очаровательным названием «Против толстяка Монфлери, дурного автора и актера». Было сражение с наемными убийцами у Нельской башни. По крайней мере, это утверждает друг Сирано Анри ле Бре, опубликовавший после его смерти произведения поэта (и изрядно их «подчистивший», уничтожая то, что могло показаться ересью), а вслед за ним и Теофиль Готье.

Герой Тридцатилетней войны Жан де Гасьон после драки у Нельских ворот попытался приблизить к себе молодого Савиньена. Маршал любил смелых и остроумных людей, но Сирано побоялся потерять независимость и, расстроив своих друзей, предложенного покровительства не принял.

Сирано было двадцать лет, и, возможно, он подумывал о маршальском жезле, однако ему не повезло. Дважды на протяжении одного года он был тяжело ранен, и вторая рана (удар шпагой в шею), полученная при осаде Арраса в 1640 году, оказалась роковой. Полностью от нее Сирано так и не оправился, так что его военная карьера закончилась, по сути и не начавшись.

- Странно, мне почему-то казалось, что Сирано был опытным воякой лет тридцати пяти, а ему был двадцать один год.

С историческим Сирано все просто. Он принадлежал к поколению младших братьев Д’Aртаньяна, который по Дюма родился году в 1606 году, а в жизни - в 1613. Но вы правы, герой Ростана старше и опытней. Его задиристость отнюдь не задиристость завоевывающего Париж и весь мир юнца, а бравада человека, достаточно повидавшего и во многом разуверившегося.

«Хоть ваша не долга военная карьера, За вами храброго уж имя офицера», - говорит де Гиш, да и Роксана просит его оказать покровительство Кристиану (занятный намек на «дедовщину» во французской гвардии середины семнадцатого века»). Авторитет Сирано у гвардейцев очевиден, а для того, чтобы его завоевать нужно время. Настоящий Сирано служил солдатом, в офицеры он не выбился, и вряд ли мог оказать кому-то покровительство. Не говоря о том, что они с Кристианом оказываются ровесниками. В пьесе же упоминается, что Сирано к этому времени уже написал «Смерть Агриппины», вещь, вышедшую из-под пера зрелого человека. Да и его научные художества под балконом Роксаны, книжечка Декарта под Аррасом и прочие мелочи указывают, что Ростан накинул своему герою лет пятнадцать, соединив забияку с ученым и философом, каковым Сирано стал после ухода с военной службы.

- Как сложилась его судьба после осады Арраса?

- Жизнь Сирано не щадила, но деятельный по натуре, он не мог просто доживать. Он познакомился с известнейшими философами-материалистами, того времени Гассенди и Лормитом, под воздействием теорий и взглядов которых начал писать о воображаемых путешествиях и немыслимых изобретениях. Сочинения Сирано благонамеренностью не блистали, его рассуждения на космологические темы вполне могли задеть религиозные чувства, к тому же автор весьма зло высмеивал современную ему политику и нравы.

Сирано был беден, болен и одинок, но затем судьба ему послала покровителя в лице герцога д'Арпажона. Вскоре после этого поэт написал комедию «Одураченный педант», затем трагедию «Смерть Агриппины». Все шло к тому, что Франция получит еще одного интересного, если не сказать больше, драматурга, но судьба распорядилась по-своему. Сирано погиб в результате несчастного случая, пополнив список поэтов, чья жизнь закончилась на отметке 37. Причина смерти была отнюдь не романтична – ему на голову упал кусок балки.

- А Роксана, Кристиан, де Гиш - они были на самом деле?

- Роксана имеет двух прототипов. Мадлен Робино баронесса де Невилльет на самом деле приходилась Сирано родственницей. После смерти своего мужа Кристофа де Шампань де Невильета, погибшего при осаде Арраса, она по сути удалилась от мира. Жила замкнуто, была очень набожна, много жертвовала на церковь и на бедных. Но существовала еще и Мари Робино, светская красавица, которую по обычаю того времени наградили прозвищем Роксана в честь жены Александра Македонского.

Подлинные героини семнадцатого века - это прекрасные аристократки, прославившиеся не только красотой и легкостью нрава, но и недюжинном умом и знаниями. Госпожа де Шеврез, герцогиня де Лонгвиль, Нинон де Ланкло, Франсуаза де Ментенон - вот женщины-символы эпохи. Конечно, никого из них нельзя отождествлять с Роксаной, однако обольщение умом, стихотворениями, светским диалогом, то, в чем преуспел Сирано в образе прекрасного Кристиана, берет начало из салонов знатных красавиц.

Характерно, что Ростан немного изменил фамилию героини. Нам все равно Робино она или Робен, но для французов это важно. Робен – фамилия незнатная, происходит от слова «robin», презрительного прозвища судейских чиновников. Девушка с такой фамилией при всех своих достоинствах имела мало шансов войти в высший свет, но вполне могла стать любовницей вельможи. Такого как граф де Гиш. Его прототип, кстати говоря, еще менее симпатичен, чем герой Ростана, который хотя бы Сервантеса читает и наукой интересуется.

Настоящий Антуан де Гиш, герцог де Граммон был женат на одной из племянниц Ришелье, участвовал в 30-летней войне, в 1641 году стал маршалом Франции, а позже пэром и герцогом. Судя по всему, этот вельможа представлял из себя мало хорошего, так как современники насочиняли про него немало эпиграмм, в том числе и про его сомнительные воинские подвиги, ограниченность и склочность.

- Александр, а Ришелье и в самом деле баловался пером?

Ришелье любил поэзию, причем, когда на него нисходило литературное вдохновение, он никого не принимал. Известен случай, когда он спросил господина Демаре в чем, по мнению того, кардинал находит максимальное удовольствие. Разумеется, тот предположил, что удовольствие великого министра состоит в том, чтобы сделать Францию счастливее. «Вы ошибаетесь, - отрезал Ришелье, - в сочинении стихов».

Кардинал не только сам сочинял, но и покровительствовал другим. В частности, основал Французскую академию. Творческая интеллигенция в лице господ академиков велела написать портрет Его Высокопреосвященства на фоне огромного солнца, причем от солнца отходило сорок лучей, каждый из которых заканчивался... на имени академика. Так что удивляться такой мелочи, как разгром «Сида», не угодившего кардиналу не приходится. Господа академики громили Корнеля с той же страстью, с какой их товарищи «по музе, по судьбам» много лет спустя набросились на Зощенко и Ахматову. Особенно усердствовал господин Жан Шаплен, чьи собственные творенья, по утверждению ростановского Сирано, хорошо шли под пирожки с малиновым вареньем.

- Раз уж речь зашла о творческой интеллигенции... Украл Мольер у Сирано сцену или нет?

- Готье, по крайней мере, назвал то, что сделал Мольер «бесстыдным плагиатом». Сам Мольер, видимо, думал иначе. Возможно, он просто подобрал показавшуюся ему «бесхозной» вещь и использовал для пользы дела. Так бывает.

Тут вполне уместно вспомнить умершего десять с небольшим лет назад Юрия Борисова, автора множества так называемых «белогвардейских» песен, которые поют, не указывая имени автора. Кто-то полагает, что «Все теперь против нас», «Расстреляли мятежный Кронштадт», «Петербургских гимназий звонки» или «Закатилася зорька» сочинили безымянные эмигранты, а кто-то просто не считает нужным называть автора.

- В таком случае Сирано еще повезло. Его не забыли.

- Сирано извлекли из забвения романтики в начале 30-х годов девятнадцатого века. Ему посвятили свои эссе Шарль Нордье и Теофиль Готье, и это стало началом его новой жизни. В середине века были переизданы сочинения Сирано, он вошел в моду и как философ, и как литератор, но окончательно его обессмертил Ростан. Впрочем, любая, самая гениальная вещь, может быть загублена при переводе. «Сирано» повезло и здесь.

Перевод Щепкиной-Куперник, отпраздновавший в 1998 году свой столетний юбилей стал классикой. Несмотря на неоднократные попытки, он, на мой взгляд, так и не был превзойден.

- Есть мнение, что недавний перевод, выполненный Е. В. Баевской, очень удачен и исправляет некоторые огрехи, допущенные ее предшественниками.

- Вы имеете в виду тот, что вышел в серии «Классика»? Лично мне он кажется не то, чтобы плохим, но каким-то холодноватым, что ли... Это тот случай, когда форма возобладала над душой, а ведь пьеса Ростана - один из немногих материалов, которые дают, все, что нужно, когда можно сказать очень многое и многим. Даже не сказать, а передать. Не знаю, как это удалось мне, но, когда я работал, я знал, что делаю и чего добиваюсь.

- Остается спросить: и что же вы хотели?

- Проще всего было бы процитировать Ростана, но я попробую своими словами. Я хотел, чтобы те, кто придет на спектакль, что-то услышали по другому, задумались о том, что означает слово «вечность», слово «любовь», слово «поцелуй». Не так часто эти слова сейчас произносятся, и стихи мы читаем редко, реже, чем нужно, а жаль.

Мне хотелось очистить эти понятия от прилипшей к ним равнодушной кожуры. Теперь о своих чувствах говорить чуть ли не неудобно, все решается просто – подмигиванием, шлепком, дурацкими, сальными шутками. А я хотел, чтобы зрители слова любви услышали и восприняли без иронии. Чтобы поняли, что глаза любимой и в самом деле – звезды, а Любовь, Честь, Дружба, Творчество – то, ради чего стоит жить и стоит драться. Если надо, то со всем миром и с собой в придачу.

- Вы правы, такие рассуждения сейчас услышишь нечасто.

- Смешно, да? А я вот к этим вещам серьезно отношусь. И мне жаль, что мы имеем так много, а ценим так мало и в результате теряем все. И, что самое печальное, не замечаем, что потеряли. Когда человек знал, что если он поступит не по чести или, наоборот, заденут его честь, то через четыре минуты он может умереть, он и думал иначе. И жил иначе - ярко, вдохновенно, понимая, что каждый день может стать последним и поэтому ценя то, что он дарит. Это другой мир, другая психология. Мне хотелось развернуть нас, сегодняшних, к тому, что мы потеряли. Что вышло, судить не мне...

- Раз вам удается в финале чуть ли не пятнадцать минут практически одному держать зал, то, видимо, вышло хорошо. Но, несмотря на ваш монолог о Любви и Чести, ваш герой оставляет сложное впечатление. Иногда ему сочувствуешь, иногда он восхищает, а иногда, особенно в первых действиях, кажется, уж извините, не очень приятным. Этого вы тоже хотели?

Хотел. Поступки Сирано, если к ним приглядеться повнимательней, вызывают не только восхищение и сострадание, но и чувства прямо противоположные. В какой-то степени мой герой сопоставим с Бэзилом, который создал портрет, заживший самостоятельной жизнью и ставший причиной гибели и оригинала, и самого художника. Поэт Сирано дерзнул играть судьбами не вымышленных героев, а живых людей и заигрался.

Кстати, еще в одной пьесе Ростана «Романтики» тоже идет речь о розыгрыше, правда, кончившемся вполне благополучно. Там, чтобы соединить молодую пару, помешанную на романтике, родители устраивают настоящую инсценировку. Все кончается благополучно, все счастливы, всем хорошо. Инсценировка, затеянная Сирано оборачивается тройной, если не четверной трагедией. Во имя чего?

- Вы же сами сказали, что во имя любви.

- Да, пьеса Ростана, чувства его героев, это, если так можно выразиться энциклопедия любви. Но дело в том, что у любви очень много лиц. И эти несравнимые любови называются одним словом. Да, в душе у Сирано горело нечто высшее, трепетное, то, что даже по имени назвать боязно, чтобы не спугнуть. Но иногда рядом с этим чувством прорывалось и другое, чуть ли не дьявольское. Люди противоречивы, а талантливые люди, да еще чем-то обделенные или уязвленные тем более.

Сирано беден, как гасконец, и горд, как гасконец. Он мастер клинка и мастер слова, причем непонятно, каким оружием владеет лучше. Но и у него есть слабое место, или, как нынче говорят, комплекс (кстати говоря, не люблю это слово). Увы, судьба наградила отважного воина и блестящего поэта огромным носом. Вообще-то во Франции подобное случается довольно часто. Генрих Наваррский обладал, мягко говоря, весьма орлиным профилем и невысоким ростом, а слыл знаменитейшим юбочником и чудно себя чувствовал. Над Сирано же, видимо, в недобрый час в юности или в детстве пошутили, и его это ранило на всю жизнь. Как это ни печально, но умница и герой многое видел не дальше своего носа.

Любопытно, что практическое отсутствие носа привело к тем же результатам. Император Павел Петрович очень болезненно реагировал на слово «курносый». И в его правление оно практически полностью исчезло из обращения, по крайней мере, в придворных кругах. А произнесение оного среди гвардейцев подразумевало отчаянность и оппозиционные наклонности. Но Павел был императором, а у Сирано были лишь его шпага и дерзость. И он нападал. Даже тогда, когда никто и не думал его задевать. Так, на всякий случай.

Сирано сделал из своего носа какой-то кумир, центр, вокруг которого вращалась вся его жизнь. Надо и не надо он про него говорит, надо и не надо видит насмешников и обидчиков. Более того, полюбив, он вбивает в свою умную голову, что его чувство по определению безответно. Разумеется, из-за носа.

Да, будь Сирано красив и неуязвим, он бы, пожалуй, не вызывал ни такого интереса, ни такого сочувствия.

- Да, но движущий мотив задуманного им подлога в отношении Роксаны - не только жертва благородного сердца, но и неуверенность в себе, и ревность к чужой красоте, помноженные на бесовский соблазн сочинителя:

"Мне это было бы забавно. Как поэт,

Я был бы рад такому испытанью:

Сумеешь ли, моей поэзией согрет,

Внушить любовь прелестному созданью?

В тени идти с тобой неслышно буду я:

Я буду разум твой, ты - красота моя".

Это весьма напоминает сговор Мефистофеля и Фауста, которому обещают Маргариту. Если продолжить эту аналогию может прийти в голову вовсе уж кощунственное объяснение поведения Сирано. В глубине души он боялся НЕ ОТКАЗА, а ВЗАИМНОСТИ, боялся, что близость, взаимность, унизят, а то и погасят его путеводную звезду

В Сирано вообще совместилось несовместимое. Это чувство Г.С.Ж. из «Гранатового браслета», чувство, которое может полностью выразить только музыка Бетховена и слова «Да святится имя твое». И это любовь Отелло, вроде бы сильного и благородного, но разбираемого тщательно скрываемой неуверенностью в себе и потому верящего в измену любимой, как Сирано верил в невозможность того, что его полюбят.

Но вот чего нет в любви Сирано, так это животной похоти и рабской покорности предмету любви. Он любит гордо и красиво.

- Александр, и Сирано и Г.С.Ж.- литературные герои. А вы верите, что в реальной жизни может быть нечто подобное?

- Может. И было, и есть, и, я надеюсь, будет. А если приводить исторические примеры.... Первое, что приходит в голову это начало и конец отношений Анны Ахматовой и Николая Гумилева. Сначала он был в роли Сирано, затем, после смерти, она оказалась в шкуре Роксаны, потерявшей то единственное, настоящее, но не узнанное, не оцененное, что было ей подарено.

В поэзии Гумилева прорывается то, что было в ростановском герое. Николая Степановича, вообще (хоть и с известной натяжкой) можно назвать русским Сирано – воином, поэтом, мечтателем, философом, бретером, человеком, сделавшим себя и способным бросить в лицо обществу «да, я знаю, я вам не пара, я пришел из другой страны»

Гумилев не запирался в башне из слоновой кости, не шел на поводу у окружения, и, хотя жил в реальном мире, но его страстная влюбленность в «жестокую милую жизнь» делала ее прекрасней, возвышенней, фантастичней, чем у большинства людей. Он и любил так же.

Широко известен случай, когда Гумилев приехал из Петербурга повидать Анну Андреевну, увидел ее в белом платье в саду, за книгой. Постоял, посмотрел и ушел, не решившись нарушить ее покой и... убить очарование и увиденной сцены и того, что он при этом испытал. Он не захотел после увиденного ни чаю с малиной, ни вежливых разговоров ни о чем, они бы принизили и их обоих, и его чувство. Это поступок Сирано. Равно как и уникальное по своей не эгоистичности стихотворенье «Сон»,

Вот стою пред дверью твоею,

Не дано мне иного пути,

Хоть и знаю, что не посмею

Никогда в эту дверь войти.

Вот перед этой дверью и простоял всю жизнь Сирано де Бержирак, простоял не постучавшись, хотя там ждали именно его.

- И все-таки немного жаль, что реальный Сирано отличается от ростановского.

- Почему? Есть скрупулезное следование историческим фактам, а есть интуиция, благодаря которой автор, не зная или сознательно жертвуя фактами, умудряется создать картину по большому счету более достоверную и живую, чем научный трактат. Именно за это Лев Николаевич Гумилев так ценил Дюма.

Не так уж важно, что Рагно умер за год до смерти Сирано, де Гиш стал герцогом 8 лет спустя, а «Смерть Агриппины написана по следам Фронды, так что умерший раньше Ришелье при всем желании не мог об этой пьесе слышать. Да, после ранения Сирано лежал в доме своего друга Танги Реньо де Буаклера, где за ним ухаживала мать Маргарита, настоятельница парижского монастыря Дочерей Креста и другие монахини (существует преданье что там он в этом монастыре и похоронен). Да, умер он в городке Саннуа близ Аржантейля в доме своего кузена Пьера де Сирано, к которому его перевезли за несколько месяцев до смерти, но какое это имеет значение?

Пусть Ростан вольно обошелся с некоторыми датами и героями, но созданная им вещь оказалась не только шедевром на все времена, не только психологической загадкой, которую хочется решать и решать, но удивительно точно отразила эпоху перехода от дворянской Франции Генриха Третьего и первых Бурбонов к королевской Франции Луи Четырнадцатого.

Интуиция вообще великая вещь. Это - удивительное чувство, когда ты вроде бы ничего не знаешь, и вместе с тем, тебе кажется, что ты знаешь все. А потом читаешь книгу и видишь – да! Попал! Именно так все и было!

- Два года назад вы говорили, что одержимы «Сирано». Мечта исполнилась, вы не разочарованы?

- Ни в коем случае. Да, я был одержим «Сирано». И пьесой и героем. И сейчас одержим, хотя меня захватили и несколько других идей и образов. Надеюсь, что это тоже сбудется.

- Что это за роли и когда мы их увидим?

- Пока секрет. Боюсь сглазить, и боюсь заранее обещать, но, поверьте, это очень интересно.

Вера Камша

Фонтанка.ру