ЖИВАЯ ВОДА. Андрей Константинов

«Фонтанка» завершает публикацию киносценария Андрея Константинова «Живая вода» о странных и почти фантастических событиях в Белоруссии во время Великой Отечественной войны. В прошлом году мы простились с одним из основателей Агентства журналистских расследований и известным писателем. «Живая вода» — последняя работа Андрея Константинова.

Первая серия

Вторая серия

Третья серия

Четвертая серия

Пятая серия

Шестая серия

Седьмая серия

Восьмая серия

9-я серия. Дождь смоет все следы

9.1. ЗМЕЕВО БОЛОТО. ОСТРОВОК БОЛЬШОЙ ЗМЕЙ. НАТ. УТРО

Облачности прибавилось, а ветер уже ощутимо треплет прибрежный камыш. Родник всё так же продолжает пульсировать, стекая тонкой струйкой ручейка в болото. К разбитой возле родника палатке спешит обер-ефрейтор Шлиман. Добежав до брезентового полога, он притормаживает и, чуть отдышавшись, обозначает своё присутствие:

ШЛИМАН

Господин гауптштурмфюрер! Разрешите войти?

ГОЛОС ГЮНТЕРА (ЗК)

Входите, Шлиман.

9.2. ПАЛАТКА ГЮНТЕРА. ИНТ. УТРО

На импровизированном, составленном из ящиков для патронов столе лежат тетради и отдельные листы, испещренные записями, цифрами и формулами. Здесь же — несколько стеклянных колб с водой, химические препараты. Весь этот антураж свидетельствует о том, что хозяин жилища продолжает свои полевые научные эксперименты. Сидя на походной койке, Гюнтер бреется опасной бритвой, смотрясь в небольшое зеркальце. В палатку заходит Шлиман.

ГЮНТЕР

Что-то случилось? У вас вид запыхавшегося человека.

ШЛИМАН

Господин гауптштурмфюрер! С нами на связь вышли партизаны!

Изумление Гюнтера оказалось столь велико, что рука, держащая бритву, невольно дёрнулась, на щеке образовался порез.

ГЮНТЕР

Я вас правильно услышал, обер-ефрейтор?

ШЛИМАН

Так точно. Красные бандиты. На связи.

ГЮНТЕР

И чего они хотят? Надеюсь, сообщают о своём решении сдаться?

ШЛИМАН

Не могу знать! Они требуют позвать к телефону старшего офицера.

ГЮНТЕР

Требуют? Хм… Похоже, наглости этим мерзавцам не занимать. (Откладывает бритву, вытирает лицо полотенцем, встаёт.) Что ж, побеседуем. Интересно, и как только они узнали нашу частоту?..

ШЛИМАН

Осмелюсь предположить: они могли воспользоваться передатчиком, похищенным у группы фельдфебеля Краузе.

ГЮНТЕР (надевая китель)

Очень может быть.

ШЛИМАН

Господин гауптштурмфюрер, у вас на щеке кровь.

ГЮНТЕР (отмахнувшись)

Пустяки.

9.3.1. ЗМЕЕВО БОЛОТО. ОСТРОВОК БОЛЬШОЙ ЗМЕЙ. ПРИБРЕЖНАЯ ПОЛЯНА. НАТ. УТРО

Под растянутым между деревьями тентом обустроен полевой пункт связи. Гюнтер проходит сюда вместе со Шлиманом, и связист, сперва вытянувшись во фрунт, протягивает ему трубку.

ГЮНТЕР (чеканит)

Здесь гауптштурмфюрер фон Бергензее.

9.4. ГАНЬКИНА ЗАИМКА. НАТ. УТРО

Возле выставленной на небольшом пригорочке немецкой радиостанции сгрудились несколько человек: Командир, доктор, Особист, Зимин и Володя. Чуть поодаль на земле сидит угрюмый Карл, за ним приглядывает Иван. На связи с Гюнтером Свешников. Прикрыв мембрану трубки ладонью, он удивлённо-возбуждённо докладывает своим:

СВЕШНИКОВ

Они передали трубку Бергензее-младшему.

КОМАНДИР

Не понял? Этот эсэсовец — он что, сейчас на Большом Змее?

СВЕШНИКОВ (пожав плечами)

Выходит, так.

АЛЕКСАНДР ГРИГОРЬЕВИЧ

Прекрасно. На ловца и зверь. (Свешникову.) Позвольте трубочку. (Забирает трубку, усаживается поудобнее, отвечает, нем.) Доброе утро, герр профессор.

ГОЛОС ГЮНТЕРА (ЗК)

С кем я говорю? Представьтесь!

АЛЕКСАНДР ГРИГОРЬЕВИЧ

С вами говорит доктор Бондарев. Помните? Москва. 1936-й год. Jedes Warum…

ГОЛОС ГЮНТЕРА (ЗК)

…hat sein Darum!* Алекс, это ты?!

АЛЕКСАНДР ГРИГОРЬЕВИЧ

Да, Гюнтер, это я.

ГОЛОС ГЮНТЕРА (ЗК)

Этого не может быть!

АЛЕКСАНДР ГРИГОРЬЕВИЧ

Отчего же? Как говорят у нас, в России, гора с горой не сходятся, а вот человек с человеком всегда сойдётся.

ГОЛОС ГЮНТЕРА (ЗК, язвительно)

У вас что, объявили тотальную мобилизацию? Какого чёрта ты делаешь у партизан?

АЛЕКСАНДР ГРИГОРЬЕВИЧ

Схожий вопрос я хотел задать вам, господин гауптштурмфюрер.

9.3.2. ЗМЕЕВО БОЛОТО. ОСТРОВОК БОЛЬШОЙ ЗМЕЙ. ПРИБРЕЖНАЯ ПОЛЯНА. НАТ. УТРО

Гюнтер продолжает общаться по телефону с доктором.

ГЮНТЕР (насмешливо)

Теперь я окончательно убедился, Алекс, что это действительно ты. Эта твоя дурацкая привычка отвечать вопросом на вопрос… (Серьёзнеет.) Я так понимаю, тебе поручили передать какую-то информацию для нас?

ГОЛОС ДОКТОРА (ЗК)

Меня всегда восхищала твоя проницательность. Да. Меня попросили передать тебе привет от твоего брата. Со вчерашнего дня он гостит у нас.

ГЮНТЕР (напрягшись, после паузы)

Позволь на сей раз тебе не поверить.

ГОЛОС ДОКТОРА (ЗК)

Почему?

ГЮНТЕР (мрачнея)

У меня другие сведения. Карл мёртв. Убит твоими красными бандитами.

ГОЛОС ДОКТОРА (ЗК)

Тебя ввели в заблуждение. Он жив и здоров. И ты даже можешь с ним поговорить. Погоди, я сейчас дам ему трубку…

В эфире устанавливается тишина. Нахмурившийся Гюнтер жестом показывает, чтобы связист и Шлиман ушли (не хочет, чтобы они слышали продолжение разговора), а сам напряжённо ждёт, закусив губу. В трубку врывается виноватый голос брата:

ГОЛОС КАРЛА (ЗК)

К сожалению, это правда, братец. Я банально угодил в расставленную ловушку, и в своё оправдание могу сказать лишь то, что она была устроена превосходно... Извини, Гюнтер. Мне очень жаль, что я снова доставляю тебе неприятности…

Реакция Гюнтера: на лице гнев, свободная рука в бессильном отчаянии сжимает кулак.

9.5. ЗМЕЕВО БОЛОТО. НАТ. УТРО

Физически более крепким и выносливым Краузе и Хуберу переход через болото даётся много легче, чем Рильке и Клаусу. Так что сдружившимся «арестантам» приходится периодически останавливаться и дожидаться, когда к ним подтянется плетущаяся позади парочка. Вот и теперь они вынуждены сделать остановку. (Важная деталь! Хубер уже не носит очки, они ему больше ни к чему.)

ХУБЕР

Ладно Рильке. Он — гражданский, к тому же почтенного возраста человек. Но Клаус мог быть и порасторопней.

КРАУЗЕ (с презрением)

Клаус — обозник. Они все ненавидят ходить пешком, предпочитая езду с комфортом. Не удивлюсь, если это первый за всё время его службы марш-бросок. (Смотрит вверх.) Погода портится. Как бы после обеда дождь не зарядил.

ХУБЕР (напоминает)

Последние дни ты только и делал, что проклинал адову жару и молил о дожде.

КРАУЗЕ

Молил, не отрицаю. Но тогда я не знал, что нам предстоит снова переться через болото. Вода за воротник сверху и вода по яйца снизу — хуже не придумаешь.

ХУБЕР

Похоже, Генрих, ты относишься к породе людей, которым невозможно угодить. Они вечно всем недовольны.

КРАУЗЕ (ворчливо)

Я отношусь к породе людей, которые знают, что если случится серьёзный ливень, уровень воды в болоте может подняться и повыше яиц. А мы пока и половины пути не прошли.

ХУБЕР

Думаешь? А мне казалось, мы уже…

КРАУЗЕ

По моим прикидкам, середина пути приблизительно там, где из воды выступает большой плоский камень. Помнишь его?

ХУБЕР

Конечно. (Поёжившись.) Как вспомню ту жуткую ночь, красного призрака… Бр-р!

КРАУЗЕ (после паузы, хмуро)

Можно я озвучу крамольную мысль?.. Мы проиграем в этой войне.

ХУБЕР (удивлён неожиданным поворотом)

Что за вздор?! Наши войска уже на ближних подступах к Ленинграду.

КРАУЗЕ

Это ничего не значит. (Поясняет.) То, что нам с тобой довелось пережить на острове, не просто открыло мне глаза — оно вывернуло меня наизнанку. (Мрачно.) Я понял: страну, в которой против нас воюют даже восставшие мертвецы, победить невозможно.

За их спинами раздаётся отчаянный вопль. Краузе и Хубер синхронно оборачиваются: позади, метрах в двадцати, Клаус, зазевавшись, «промазал» и провалился в трясину по грудь, а перепуганный Рильке остолбенело выпучился на него, не зная, что предпринять.

КРАУЗЕ (вопит)

Клаус! Жердь! Опирайся на свой посох, чтобы остановить погружение!

Прокричав это, Краузе бросается на выручку, да только бежать, когда ноги с каждым шагом погружаются в болотную жижу почти по щиколотку, невозможно — только вышагивать… Клаус, по совету фельдфебеля, бросает свою длинную жердь и опирается на неё. Поначалу это и в самом деле остановило погружение в трясину. Но далее он запаниковал, судорожно извиваясь всем телом, слишком сильно надавил на жердь руками — и та сломалась. Рильке, продолжая стоять столбом, в ужасе наблюдает за тем, как болото затягивает в себя солдата. Когда Краузе наконец добредает до денщика, Клаус на их глазах уходит под воду. Ориентируясь на всплывающие пузырьки, фельдфебель сдёргивает с плеча автомат и даёт короткую очередь. От грохота выстрелов Рильке вздрагивает всем телом и выходит из ступора.

РИЛЬКЕ (негодующе)

Вы с ума сошли, Краузе?!!

КРАУЗЕ (возвращая автомат за плечо, равнодушно)

Я помог ему избавиться от лишних секунд мучений.

Подходит Хубер, осеняет себя крестным знамением. Глядя на поглотившую Клауса трясину, бормочет молитву.

РИЛЬКЕ

Фельдфебель! Отдайте мне свой автомат!

КРАУЗЕ

Зачем?

РИЛЬКЕ

Я приказываю: дайте мне свой автомат!

КРАУЗЕ (прищурившись)

А кто ты такой, чтобы отдавать мне приказы? (Догадавшись.) Понятно. Решил, что теперь арестантам ничего не мешает повернуть обратно, бросив тебя здесь? (Рильке, потупившись, молчит: фельдфебель угадал его мысли.) Не волнуйтесь, господин денщик. Я обещал доставить вас к новому хозяину. И хотя я, в отличие от него, не благородных кровей, слово баварского крестьянина тоже кое-что да значит. (Хуберу.) Кнут! Ты закончил с молитвой? (Хубер молча кивает.) Тогда идём. (Задирает голову, смотрит на небо.) Будет дождь. Однозначно…

9.6. ГАНЬКИНА ЗАИМКА. ХИЖИНА. ИНТ. УТРО

После сеанса телефонной связи с немцами в хижине снова собрался военный совет.

КОМАНДИР (Зимину)

От нашего отряда с вами пойдёт…

ИВАН

Я пойду. Я хорошо изучил это место.

ОСОБИСТ (парирует)

Я тоже неплохо знаю это место.

КОМАНДИР (принимает решение)

Пойдёт майор.

Зимин подтягивает к себе топографическую карту местности.

ЗИМИН

Когда эти, с позволения сказать, переговоры завершатся, мы углубимся в лес, километра на полтора. Вот сюда. (Показывает.) Здесь мой радист передаст вам на базу сообщение о том, о чём мы смогли… либо НЕ смогли договориться с немцами. Это даст вам небольшую фору, так как товарищ майор вернётся в лагерь лишь через два часа… Сразу после сеанса мы выдвигаемся вот сюда (показывает), пересекаем шоссе и уходим на северо-восток.

ВОЛОДЯ (напоминает)

Шоссе контролируют немцы.

ЗИМИН

Но не каждый же метр! К тому же, в отличие от вашего табора, мы — группа небольшая, скарбом не обременённая. Так что найдём, где прошмыгнуть… Да и форма у нас соответствующая.

ОСОБИСТ

Это она здесь, на оккупированной территории, соответствующая. А выберетесь к своим, могут и не поверить вашему маскараду. Шлёпнут — и вся недолга.

ЗИМИН (усмехнувшись)

Нас будут встречать специально обученные люди… (Командиру.) Алесь Петрович! Нашего раненого, старшину Гринько, придётся оставить у вас. Вы уж извините за лишние хлопоты.

КОМАНДИР

Никаких проблем. Мы о нём позаботимся.

ЗИМИН (в оправдание)

Стёпа парень опытный. Когда подлечится, даром свой хлеб есть не станет.

ОСОБИСТ (мрачно)

Знать бы ещё, где этот хлеб взять.

ЗИМИН (смотрит на часы)

Встреча назначена на 15:00. Через 25 минут мы выступаем. Надо бы пораньше подойти, осмотреться. От немцев всего можно ожидать.

АЛЕКСАНДР ГРИГОРЬЕВИЧ (встаёт)

Тогда, с вашего позволения, ухожу собираться. (Уходит.)

КОМАНДИР

Володя! Павел! Начинайте потихонечку сворачивать лагерь. Как бы там всё ни прошло, в любом случае за час до истечения срока ультиматума мы должны покинуть заимку… Иван! Возьми кого-нибудь в помощь, займись Буяном.

ИВАН

Может, не стоит, Алесь Петрович? У нас ещё мясо каурой не всё подъедено.

КОМАНДИР (усмехнувшись)

Небось Архипыч нашептал? (Махнув рукой.) Ладно, чёрт с ним. Если ему так жаждется, пусть сам со своим Буяном и возится… Опять же, раненого не придётся на себе тащить…

9.10. ГАНЬКИНА ЗАИМКА. «ЛАЗАРЕТ». НАТ. УТРО

В телеге, некогда служившей больничной койкой Свешникову, полусидит Стёпа Гринько (на раненом боку повязка). К нему пришли попрощаться товарищи (радист Колыванов, бойцы Козак и Иванов).

КОЗАК (с напускным весельем)

Оставляем тебя фактически на курорте. Отдельная койка на свежем воздухе. Жара эта чёртова спадает. Мясной приварок от пуза — жри не хочу.

ИВАНОВ (развивает тему)

А медсестрички! (Косится на хлопочущую неподалёку Лену.) Одна другой краше.

ГРИНЬКО (страдальчески)

Серёга! Может, замолвишь за меня словечко перед командиром? Я себя уже почти нормально чувствую. Я смогу идти, честное слово.

КОЗАК (вздохнув)

Ключевое слово — «почти»… Стёпа, ты сам всё прекрасно понимаешь.

Подходят Зимин (с оружием, экипированный к марш-броску), доктор (за плечами вещмешок) и Особист (за плечом автомат). Завидев доктора, Лена бросается к нему.

ЛЕНА (с болью, отчаянно)

Всё? Уходите, Александр Григорьевич?

АЛЕКСАНДР ГРИГОРЬЕВИЧ

Да, Леночка, пора. (Девушка падает ему на грудь, доктор по-отечески гладит её по голове.) Ну, ничего, ничего. Мы с тобой славно потрудились. Многим помогли, а нескольких и вовсе с того света вытащили… Бог даст, живы будем, после войны ещё поработаем. Возьму тебя к себе в лабораторию, хочешь?

ЛЕНА (всхлипывая)

Хочу.

АЛЕКСАНДР ГРИГОРЬЕВИЧ (улыбается)

Значит, считай, договорились.

ЗИМИН

Александр Григорьевич, пора.

Доктор, взглянув поверх головы девушки, замечает стоящего неподалёку и наблюдающего за ними Ивана. По всему, Лену он пока не «сдал». Иначе не было бы такого сердечного прощания.

АЛЕКСАНДР ГРИГОРЬЕВИЧ

Буквально две минуты, капитан. Мне ещё с одним человеком попрощаться нужно.

Деликатно отстранившись от девушки, доктор идёт к Ивану. Негромко, но довольно эмоционально разговаривает. В основном говорит он, а Иван внимательно слушает, кивая в подтверждение. Под занавес Александр Григорьевич суёт руку в карман, достаёт нечто, быстро суёт его Ивану за пазуху. После они крепко обнимаются, и доктор возвращается к телеге.

АЛЕКСАНДР ГРИГОРЬЕВИЧ

Я готов. Можем идти.

Сопровождаемая молчаливыми взглядами партизан, группа покидает заимку. Со стороны может показаться, что четвёрка немцев арестовала русских и куда-то их конвоирует.

9.11. ЗМЕЕВО БОЛОТО. ВОСТОЧНАЯ ОКРЕСТНОСТЬ ОСТРОВКА БОЛЬШОЙ ЗМЕЙ. «СЕКРЕТ». НАТ. ДЕНЬ

Небо всё плотнее затягивается тучами. Ветер крепчает. Шлиман сопровождает Гюнтера к одному из созданных немцами на острове «секретов» (огневых точек), обращённых в сторону Ганькина Бора. Здесь, под сеткой-камуфляжем, лежат в дозоре двое солдат (один вооружён винтовкой с оптикой, другой — пулемётом Maschinengewehr-34). Завидев начальство, солдаты делают попытку встать, но Гюнтер жестом показывает: мол, лежите, продолжайте нести службу.

ШЛИМАН (показывает рукой)

Вот это место. Ориентир — две отдельно стоящие на берегу сосны.

ГЮНТЕР (прикидывает)

Если по прямой, через болото, получается метров 700–800?

ШЛИМАН

Где-то так, господин гауптштурмфюрер.

Поднеся к глазам бинокль, Гюнтер осматривает местность, где некогда разворачивались трагические события, приведшие к гибели Семёна. Взгляд Гюнтера задерживается на большом валуне, за которым укрывались от немецкого обстрела Иван и Особист.

ГЮНТЕР

Прекрасно. Я хоть и не изучал военного дела в должном объёме, но вижу, что сектор обстрела выбран почти идеально. (Возвращает бинокль на шею.) Единственное, сюда нужно будет поставить второй пулемёт, чтобы усилить мощность огня.

Слышатся шаги — это из глубины острова к «секрету» торопится боец Лемке.

ЛЕМКЕ (козыряет Шлиману)

Господин обер-ефрейтор! Разрешите обратиться к гауптштурмфюреру?

ШЛИМАН

Обращайтесь.

ЛЕМКЕ

Господин гауптштурмфюрер! Вам срочная радиограмма!

Гюнтер забирает листок, вчитывается, кривится.

ГЮНТЕР (в сердцах)

Болваны!

Шлиман вопросительно выгибает бровь.

ГЮНТЕР (нехотя поясняет)

Синоптики предупредили этих болванов из штаба подполковника фон Штайна о том, что на нас надвигается грозовой фронт. По этой причине они предлагают сдвинуть час икс на более позднее время.

ШЛИМАН

Погода и в самом деле портится.

ГЮНТЕР

Наши доблестные асы обязаны летать в любую погоду!.. Но если они и в самом деле боятся намочить крылышки, время начала бомбардировки, в принципе, можно сдвинуть. Только не на более позднее, а на более раннее.

ШЛИМАН

Но ведь в выдвинутом нами ультиматуме указано…

ГЮНТЕР (перебивает)

Прошло почти 20 часов, но до сих пор ни одна из красных собак так и не вышла из леса… Что ж, это их выбор. И я его в чём-то даже уважаю… Но возмездие должно быть неминуемым. А случится оно часом раньше или часом позже — какая, в сущности, разница? Или вы со мной не согласны, Шлиман?

ШЛИМАН (вытянувшись в струнку)

Полностью с вами согласен, господин гауптштурмфюрер!

ГЮНТЕР

Придётся потревожить подполковника в священный для него час послеполуденного сна… (Шлиману.) Я возвращаюсь в лагерь, на сеанс радиосвязи, а вы займитесь вторым пулемётом.

ШЛИМАН

Слушаюсь!

9.12. ГАНЬКИН БОР. РЕДКОЛЕСЬЕ. НАТ. ДЕНЬ

Разведгруппа Зимина (минус один человек), доктор и Особист продолжают свой переход. Непролазную чащобу они миновали, идут уже редколесьем, и это означает, что до болота недалеко. Зимин останавливает движение колонны, подходит к Особисту, как к знающему местность, достаёт топографическую карту.

ЗИМИН

Товарищ майор! Ещё раз покажите.

ОСОБИСТ (показывает на карте)

Здесь. Ориентир — две отдельно стоящие сосны и большой каменный валун.

ЗИМИН (прикидывает)

Получается, 2,5 километра. (Смотрит на часы.) Время 13:25. Нормально, успеваем… Мы вас пока оставим здесь, а сами быстренько сгоняем на место, осмотримся. После того как мои ребята займут позиции, я за вами вернусь.

ОСОБИСТ (пожимает плечами)

Как скажете.

ЗИМИН

Отдыхайте, только никуда отсюда не… Если услышите стрельбу, это будет означать, что немцы устроили засаду. В этом случае немедленно возвращайтесь в лагерь.

АЛЕКСАНДР ГРИГОРЬЕВИЧ

Да не будет там никакой засады. Профессор дал мне слово.

ЗИМИН (укоризненно)

Александр Григорьевич!

АЛЕКСАНДР ГРИГОРЬЕВИЧ

Молчу-молчу. Делайте свою работу, капитан.

Зимин уводит группу, а доктор и Особист проходят к поваленному дереву, садятся и, не сговариваясь, оба снимают сапоги, чтобы дать роздых натруженным ногам.

ОСОБИСТ

Я допускаю, доктор, что вы — персона особой государственной важности. Раз уж для вашего спасения из Москвы выслали специальную разведгруппу. Однако представление по некоторым вопросам у вас, извините, на уровне пятилетнего ребёнка.

АЛЕКСАНДР ГРИГОРЬЕВИЧ (оживившись)

Вы в самом деле так считаете? И по каким же?

ОСОБИСТ

Например, эта ваша наивная вера в слово, данное человеком, с которым вы знакомы лишь шапочно. И который к тому же является нацистом, врагом.

АЛЕКСАНДР ГРИГОРЬЕВИЧ

Гюнтер фон Бергензее прежде всего учёный. Выдающийся учёный. Специалистов такого уровня во всём мире не более двух десятков человек. И этот узкий круг, не побоюсь этого слова, одержимых людей более всего походит на схожее с рыцарским научное братство, орден, пусть и не имеющий устава, но знающий всех своих, рассеянных по миру адептов. Готовых прийти на помощь друг другу ради достижения общей цели.

ОСОБИСТ

И что же это за общая цель?

АЛЕКСАНДР ГРИГОРЬЕВИЧ

А чему вообще должна служить любая наука? Общественному благу, разумеется.

ОСОБИСТ (фыркнув)

Не смешите. Немецкие учёные, даже если они и служат какому-то там благу, то — исключительно собственному. Вы, человек, который… (смотрит неодобрительно) я так понимаю, тоже мнит себя членом этого ордена, вы же не станете помогать нацистам?

АЛЕКСАНДР ГРИГОРЬЕВИЧ

Разумеется, не стану. Но сейчас вы, Кирилл Богданович, затронули совершенно другой, извечный вопрос: совместимы ли гений и злодейство? (Лукаво.) Вот вы, с вашим представлением непятилетнего ребёнка, как бы на него ответили?

9.13. ГАНЬКИНА ЗАИМКА. НАТ. ДЕНЬ

Хотя лес и обладает ветрозащитной способностью, но и здесь, на заимке, ощущается грядущее скорое изменение погоды: небо наливается свинцом, температура падает. Часть отряда продолжает заниматься хлопотами, связанными со сворачиванием лагеря, другая, передыхая, сгрудилась вокруг стоящего на раздаче кошевого Архипыча. Из большого котла он щедро разливает в подставляемую разномастную посуду похлёбку из конины. Свой котелок ему протягивает и однорукий Афанасий.

АРХИПЫЧ

Осади, Афонька! Ты свою порцию уже стрескал. Пока вторая половина отряда не пообедает, добавку раздавать не буду.

АФАНАСИЙ

Я не себе. Немцу.

АРХИПЫЧ

Ах немцу?! Во ему! (Демонстрирует неприличный жест.)

Этот разговор слышит Иван.

ИВАН

Архипыч, кончай! Пленного тоже покормить надо. Так что давай, наливай.

АРХИПЫЧ (ворчливо)

Я гляжу, тут сплошь добренькие все собралися. Готовые со всякой нечистью последним куском делиться.

Нехотя наливает в подставленный котелок. Иван перехватывает его у Афанасия.

ИВАН (поясняет)

Сам отнесу.

АРХИПЫЧ (вдогонку)

Во-во. Отнеси, Ваня, и с ложечки немчуру покорми. (Глумливо.) И салфетку, салфетку ему подвязать не забудь! Не дай бог, измажется.

9.14.1. ГАНЬКИНА ЗАИМКА. ШАЛАШ. НАТ. ДЕНЬ

День сборов — день хлопотный. Каждый человек на счету. Чтобы не выделять сторожей Карлу, поступили дёшево и сердито: посадили у шалаша на землю спиной к ближайшей сосне, завели руки за ствол и верёвкой связали запястья. Сколько часов в таком положении провёл пленник — неизвестно, но физиологии, как говорится, никто не отменял. Едва заметив приближающегося Ивана с котелком, Карл (у него под глазом здоровенный бланш) начинает блажить:

КАРЛ (нем.)

Руки! Развяжи мне руки! Умоляю!

Иван ставит котелок на землю, развязывает узел. Карл вскакивает, отходит буквально на пару шагов, поворачивается к парню спиной и начинает блаженно справлять малую нужду. Закончив, выдыхает, заправляется, возвращается, садится на землю.

КАРЛ

Благодарю.

ИВАН (насмешливо, нем.)

Что, майор, напрудить в штаны гордость не позволяет? Опасаешься баронскую честь изгадить?

КАРЛ (огрызнувшись)

Что ты можешь понимать о чести, щенок?! (Заводится.) В имении моего отца тебе бы не доверили даже пасти свиней. Разве что выгребать навоз из свинарника.

ИВАН

Говори помедленней, майор. У тебя такой странный выговор… Я не успеваю всё разобрать. Вроде и немецкий, но какой-то… не такой. Неправильный, короче.

КАРЛ (изумлённо)

Что?! (Внезапно заливисто хохочет.) Нет, это конгениально! Русский заморыш, рождённый в Полесских болотах, выказывает мне претензии по части моего верхнесаксонского диалекта!.. Это у тебя хамский берлинский выговор торгашей и богемных педерастов. А я говорю на диалекте саксонских королей! (Насмешливо качает головой.) М-да.. Расскажи я нечто подобное Гюнтеру, мой бедный братец, пожалуй, умер бы от смеха.

ИВАН (невозмутимо)

Я пришёл как раз по поводу твоего брата. (Карл напрягается, смотрит вопросительно.) Хочу понять, что он за человек?

КАРЛ

Какое тебе дело до моего брата, заморыш?

ИВАН (чеканит)

Иван. Меня зовут Иван. Ещё раз назовёшь меня заморышем, и я зажгу фонарь под другим глазом.

Покосившись на кулаки парня, Карл понимает: с этим русским ему не совладать. Далее он поднимает голову и, всмотревшись в лицо Ивана, неожиданно для себя осознает, что вопрос прозвучал не из праздного любопытства. И отвечать надо серьёзно и, по возможности, честно.

КАРЛ

Мой брат… Мой младший брат Гюнтер выделяется двумя качествами: честолюбием и незаурядными способностями. В силу своего юного возраста ты, Иван, пока ещё не можешь знать, что подобное сочетание — суть гремучая и очень опасная смесь.

ИВАН

Он любит тебя?

КАРЛ (усмехнувшись)

У тебя есть брат?

ИВАН

Нет.

КАРЛ

Вот потому тебе и неведомо, что между братьями редко встречается любовь, но всегда — соперничество.

ИВАН

Как думаешь, майор, ради спасения твоей жизни твой брат смог бы оставить нас в покое и дать отряду уйти?

Удивлённый таким поворотом, Карл задумывается. В мозгу проносятся обрывки воспоминания:

9.15. ФЛЕШБЭК. ХУТОР. ИЗБА. НАТ. НОЧЬ

Карл поднимается по ступенькам крыльца, но вдруг резко разворачивается и смотрит на брата безумным взглядом.

КАРЛ

Мой дорогой! А вот если бы я лёг с пулемётом прикрывать наш арьергард и меня ранили? Ты бы добил меня, чтобы я не попал в плен? Или бросил живым?

ГЮНТЕР

Действительно, тяжёлый день. Ответ очевиден: я бы в любом случае остался с тобой. Иначе не смог бы жить дальше. Полагаю, ты не представляешь, братец, что ты для меня значишь!

Братья проходят в избу, дверь за ними со скрипом закрывается.

9.14.2. ГАНЬКИНА ЗАИМКА. ШАЛАШ. НАТ. ДЕНЬ

Карл выныривает из воспоминаний. Иван терпеливо ждёт ответ.

КАРЛ (грустно качает головой)

Нет… Боюсь, теперь, когда Гюнтер максимально приблизился к цели, к которой он шёл почти всю жизнь… Нет.

ИВАН

А что за цель? (Карл молчит.) Живая вода? (Карл продолжает молчать.) Понятно. (Кивнув на часы.) Сколько времени?

КАРЛ (смотрит)

Без пяти два.

ИВАН (ставит перед Карлом котелок)

Ешь. Только очень быстро!

Карл начинает жадно хлебать похлёбку.

9.16. ПАЛАТКА ГЮНТЕРА. ИНТ. ДЕНЬ

Гюнтер в своей палатке (она же полевая лаборатория) проводит совещание с командиром размещённого на острове стрелкового взвода лейтенантом Шэффером и с обер-ефрейтором Шлиманом.

ГЮНТЕР

Воздушная атака на лагерь начнётся в 16:05. После того как наши лётчики отбомбятся, начнётся наземная часть карательной операции. С севера, от шоссе, в лес выдвинется фельджандармерия подполковника фон Штайна. Соответственно, вашему, лейтенант, взводу ставится задача прочесать его, продвигаясь с юга.

ШЭФФЕР (озадаченно)

Чтобы добраться до леса, моим людям придётся идти через болото почти 800 метров. Если партизаны оставили скрытый заслон на берегу, они покрошат нас, как куропаток.

ГЮНТЕР

С острова вас будут прикрывать пулемёты обер-ефрейтора Шлимана. К тому же у красных бандитов слишком мало людей, чтобы иметь возможность распылять силы… Шлиман! Вы принесли вино?

ШЛИМАН

Так точно, господин гауптштурмфюрер.

Достаёт из походного рюкзака бутылку и передаёт её Гюнтеру; Шэффер недоумевает, но не решается спросить зачем.

ГЮНТЕР (Шлиману)

Напоминаю, стрелять только по условленному сигналу. И передайте снайперу, что у него, скорее всего, будет возможность сделать лишь один прицельный выстрел. Так что это должен быть… очень хороший выстрел.

ШЛИМАН

Слушаюсь.

ГЮНТЕР (всмотревшись ему в лицо)

У меня такое ощущение, Шлиман, будто вас что-то терзает. Есть такое?.. Ну так озвучьте, не бойтесь.

ШЛИМАН

Я… я не вполне понимаю, зачем вам идти на встречу с русскими? Если всё равно мы собираемся всех их… (Озабоченно.) Это очень опасное предприятие, господин гауптштурмфюрер.

ГЮНТЕР

Я должен встретиться с одним человеком. Так сказать, напоследок. (Усмехнувшись.) Хочется обсудить одно место из блаженного Августина, по поводу которого мы не сошлись во мнениях… (Шлиман цитату из Дюма не понял, так что Гюнтер досадливо продолжает.) Что касается опасности… Война сама по себе — очень опасное предприятие. Если, конечно, вы не пережидаете её где-нибудь в Швейцарских Альпах... (Смотрит на часы.) Всё, возвращайтесь к подчинённым, а мне пора переодеваться. (Шлиману.) Кого из солдат вы намереваетесь выделить мне в сопровождение?

ШЛИМАН

Лемке и Бауэра.

ГЮНТЕР

Пришлите их сюда через 15 минут.

9.17. ГАНЬКИН БОР. НАТ. ДЕНЬ

На подступах к лагерю схоронился в дозоре украинец Тарас. Услышав нарастающий топот копыт, он берёт винтовку, выглядывает — в его сторону по лесной тропке на Буяне скачет Иван. На шее у парня висит трофейный автомат. Тарас выходит на тропу, Иван вынужденно заставляет коня перейти с рыси на шаг.

ТАРАС

Ванька! Ты куда это зибрався?

ИВАН

По делу, дед. Посторонись.

ТАРАС

Командир наказал никого с лагеря не випускати.

ИВАН

Ничего, дед. Мне можно.

Парень заставляет коня снова перейти на рысь, да так, что Тарас едва успевает отбежать в сторону. Чертыхаясь, дед грозит кулаком удаляющемуся всаднику:

ТАРАС

Вот вже непутяща людина! Ничёго, ось повернешься, Архипыч тебе за Буяна ухи-то пооткручивает!

9.18. ЗМЕЕВО БОЛОТО. БЕРЕГ. НАТ. ДЕНЬ

Грозное, затянутое тучами небо. Доктор, Особист и Зимин затаились в прибрежном кустарнике. С этой точки перед ними открывается вид на выступающий из болота остров Большой Змей. Непосредственно здесь, на берегу, метрах в тридцати от них громоздится покрытый мхом валун, а чуть далее высятся две отдельно стоящие, раскачивающиеся на ветру сосны — место предстоящей встречи. Разведчики из группы Зимина залегли где-то окрест, каждый на своей позиции, а сам капитан наблюдает за островом в бинокль. Медленно тянутся минуты ожидания. Чтобы как-то снизить градус напряжения, доктор неожиданно берётся негромко цитировать:

АЛЕКСАНДР ГРИГОРЬЕВИЧ

Помози нам, Вишни Боже,

Без Тебе ништо не може,

Ни орати, ни спевати,

Ни за правду воевати…

ЗИМИН (продолжая наблюдать в бинокль)

Это по-каковски?

АЛЕКСАНДР ГРИГОРЬЕВИЧ

Это по-сербски. Стихи твоего, капитан, тёзки, серба Николы Велимировича. Я был немного знаком с ним в тот год, когда он приезжал в Россию, учиться в петербургской Духовной академии.

ОСОБИСТ

Это ж когда было-то?

АЛЕКСАНДР ГРИГОРЬЕВИЧ (грустно усмехнувшись)

В благословенном 1913-м.

ОСОБИСТ (нахмурившись)

И чего в нём было такого благословенного?

АЛЕКСАНДР ГРИГОРЬЕВИЧ

Хотя бы то, что это был последний мирный год. (Мечтательно.) А сам я был молод и, как уверяли дамы, недурён собой.

ЗИМИН

И что, с тех пор больше не виделись? С сербом этим?

АЛЕКСАНДР ГРИГОРЬЕВИЧ

Нет. Но я знаю, что у себя, в Сербии, Никола дослужился до епископа.

ЗИМИН (заинтересовавшись)

Это, если перевести в армейское звание, кто ж будет?

АЛЕКСАНДР ГРИГОРЬЕВИЧ

Я не вполне уверен в уместности подобных аналогий, но… дайте подумать… Пожалуй, полковник.

ОСОБИСТ (оценив)

Неплохо устроился.

ЗИМИН (вскинувшись)

Идут! Как и сговаривались, трое! (Снимает бинокль, передаёт доктору.) Александр Григорьевич! Гляньте, есть среди них этот ваш Бергензее-младший?

АЛЕКСАНДР ГРИГОРЬЕВИЧ (всматривается)

Да. Тот, что идёт вторым, — это Гюнтер.

ОСОБИСТ

Доктор, дайте-ка и я посмотрю.

Майор забирает бинокль, всматривается, а Александр Григорьевич, глядя на серое от усталости лицо Зимина, качает головой.

АЛЕКСАНДР ГРИГОРЬЕВИЧ

Плохо выглядишь, капитан.

ЗИМИН (смущённо)

Почти трое суток не спал.

АЛЕКСАНДР ГРИГОРЬЕВИЧ

Скверно, голубчик. Очень скверно! (Морщится.) Но и я, старый дурак, тоже хорош. Мог бы ещё утром догадаться… (Достаёт из внутреннего кармана фляжку.) На вот, выпей. Мгновенно, конечно, не поможет, но...

ЗИМИН

Что это?

АЛЕКСАНДР ГРИГОРЬЕВИЧ

Вода.

ЗИМИН

Так у меня своя есть.

АЛЕКСАНДР ГРИГОРЬЕВИЧ

Сделай такое одолжение, капитан. Хлебни моей.

Капитан пожимает плечами, делает несколько глотков и возвращает флягу доктору.

9.19. ЗМЕЕВО БОЛОТО. ВОСТОЧНАЯ ОКРЕСТНОСТЬ ОСТРОВКА БОЛЬШОЙ ЗМЕЙ. «СЕКРЕТ». НАТ. ДЕНЬ

Огневая точка, обращённая в сторону берега и Ганькина Бора. Под сеткой-камуфляжем в полной боевой готовности залегли два пулемётчика и снайпер с винтовкой с оптикой. За ними примостился обер-ефрейтор Шлиман в маскировочном халате. Он ведёт наблюдение в бинокль. За его спиной слышатся шаги, хруст веток под ногами.

ШЛИМАН

Кого ещё черти несут?! Вы что там, совсем обалдели?!

Пригибаясь к земле, Шлиман бросается на звук шагов, опасаясь, что открыто идущий сюда человек может «засветить» точку, и через десяток метров натыкается на Рильке, ведомого кем-то из солдат. Но! О боже, в каком он виде! Мокрый, с ног до головы вымазан в грязи, вид измученный, старик буквально шатается от усталости.

ШЛИМАН (изумлённо)

Господин Рильке?! Как вы здесь… Откуда? Зачем?

РИЛЬКЕ

Где Гюнтер?

ШЛИМАН

Господин гауптштурмфюрер ушёл. 15 минут назад.

РИЛЬКЕ

Куда ушёл?

ШЛИМАН

На встречу. С красными.

РИЛЬКЕ (потрясённо)

Ку-уда?

ШЛИМАН

Вот. (Передаёт бинокль, помогает сориентировать по направлению.) Можете сами убедиться… Нет-нет, так делать не стоит, пригнитесь. Иначе на том берегу нас могут засечь.

РИЛЬКЕ (всматривается, стонет)

О нет! Майн гот! Да что же это такое творится… (Далее откровенно блажит.) Господин барон, не делайте этого! Умоляю, вернитесь ко мне!.. Иначе господин барон, ваш батюшка… Ваш отец никогда не простит мне гибели сыновей!

Несчастный, он сейчас не в состоянии сообразить, что его стенания ну никак не могут быть услышаны хозяином.

9.20. ЗМЕЕВО БОЛОТО. БЕРЕГ. НАТ. ДЕНЬ

Преодолев 800 метров топи, Гюнтер выходит из болота на земную твердь в сопровождении Лемке и Бауэра (оба вооружены автоматами). Плащ и высокие, до колен, сапоги перепачканы в грязи. Им навстречу направляются доктор, Особист (у него автомат) и Козак (в немецкой форме, с немецким пистолетом-пулемётом MP 38/40, который в ту пору частенько путали со шмайсером). Охранники с той и с другой стороны смотрят друг на друга напряженно-враждебно, обоснованно ожидая подвоха, тогда как лица двух старых знакомых расплываются в улыбках. Гюнтер на ходу отдаёт распоряжение солдатам остановиться и продолжает приближаться к доктору один. Особист, поморщившись, что-то коротко говорит Козаку, после чего они точно так же притормаживают, соблюдая навязанные правила игры. Доктор и немец сходятся, после недолгой заминки всё-таки пожимают руки.

ГЮНТЕР (нем.)

Рад тебя видеть, Алекс.

АЛЕКСАНДР ГРИГОРЬЕВИЧ (нем.)

Я тоже, Гюнтер. Хотя, честно признаться, было бы много радостней, если бы наша встреча состоялась в иных декорациях.

ГЮНТЕР

К сожалению, в этом театре абсурда не мы с тобой выбираем декорации. Присядем, поговорим?

АЛЕКСАНДР ГРИГОРЬЕВИЧ

С удовольствием.

Они проходят к двум соснам, садятся на небольшой пригорочек под ними. Далее их мирная беседа проходит под наблюдением сопровождающих с той и другой стороны, продолжающих оставаться на своих местах.

ГЮНТЕР

Ты пригласил меня в гости, а у русских, как мне сказали, не принято ходить в гости с пустыми руками. (Достаёт из внутреннего кармана плаща бутылку вина.)

АЛЕКСАНДР ГРИГОРЬЕВИЧ

Неужели это то, о чём я думаю?

ГЮНТЕР

Оно самое. Мозельское.

АЛЕКСАНДР ГРИГОРЬЕВИЧ

С ума сойти!

ГЮНТЕР

Извини, не захватил бокалы. Боялся разбить по пути через это чёртово болото. (Усмехнувшись.) Но опять-таки, я слышал, русские любят пить спиртное прямо из бутылок, не отвлекаясь на посуду.

АЛЕКСАНДР ГРИГОРЬЕВИЧ

У нас это называется (рус.) «пить из горлА».

ГЮНТЕР (повторяет)

«Пить из горлА». Я запомню. (Вынимает пробку, протягивает бутылку доктору.) По старшинству. Ты первый.

АЛЕКСАНДР ГРИГОРЬЕВИЧ

Благодарю. Хотя это и неэтично, напоминать мне о моём возрасте… Prozit! (Делает большой глоток, возвращает бутылку.)

ГЮНТЕР

Prozit! (Ответно «пьёт из горлА».)

И как раз в эту самую секунду начинает накрапывать мелкий дождь. Грозовой фронт, о котором предупреждали в штабе подполковника фон Штайна, приближается.

9.21. ГАНЬКИН БОР. НАТ. ДЕНЬ

Иван скачет через редколесье. Сориентировавшись на местности, он заставляет Буяна остановиться, спешивается, привязывает коня к стволу дерева и далее идёт уже пешком под моросящим дождиком, ориентируясь на возвышающиеся над лесной кроной макушки двух отдельно стоящих на берегу сосен.

9.22. ЗМЕЕВО БОЛОТО. ОСТРОВОК БОЛЬШОЙ ЗМЕЙ. ПРИБРЕЖНАЯ ПОЛЯНА. НАТ. УТРО

Моросит дождь. На прибрежной поляне оживление. Лейтенант Шэффер собирает здесь личный состав своего стрелкового взвода, готовясь к выходу на партизан: сперва болотом, затем лесом. Солдаты продолжают стекаться на поляну, уже прибывшие подгоняют амуницию, готовят/проверяют личное оружие, укладывают рюкзаки… Не принимая участия во всей этой суете, Краузе и Хубер держатся наособицу. Не зная о строжайшем запрете Гюнтера о пользовании водой из источника, они умываются и пьют из ручейка. Приведя себя более-менее в порядок, Краузе подходит к кромке воды.

КРАУЗЕ (всмотревшись, зовёт Хубера)

Иди сюда. (Хубер подходит.) Что я тебе говорил? Вода поднимается.

ХУБЕР

Разве?

КРАУЗЕ

Разуй свои глаза, парень. На кой хрен тебе восстановленное зрение, если ты им всё равно ни черта не видишь! Вон там (показывает), возле тех камышей, из воды выступал до седины загаженный птицами камень. А теперь его нет, он под водой.

ХУБЕР (неуверенно)

Странно. Разве такой мелкий дождь способен так сильно повлиять на…

КРАУЗЕ (перебивает)

Это он здесь, у нас, пока что мелкий. А там, на востоке, видишь, чёрная стена? Там хлещет как из ведра. И вся эта бяка скоро приползёт сюда. Так что пошли.

ХУБЕР

Куда?

КРАУЗЕ

Надо разыскать обер-ефрейтора Шлимана. Пусть выдаёт нам палатку. Мне с лихвой хватило болота, и я не хочу теперь вымокнуть до нитки под проливным дождём. (Косится на суетящихся солдат.) Как эти бедолаги.

ХУБЕР

Тебе удалось выяснить, куда они отправляются?

КРАУЗЕ

Снова идут ловить партизан! (Кривится.) И какого беса мы к ним прицепились? Уже давно дали бы этим упорным ребятам уйти. К своим. И забыли бы про них, как про страшный сон. Так оно было бы лучше всем.

ХУБЕР (печально)

Возможно. Но красного призрака не забудешь.

КРАУЗЕ

А вот тут ты прав, дружище. С этим воспоминанием нам с тобой теперь предстоит жить до конца дней. (Мрачно.) Блаженны умершие вовремя. (Криво усмехнувшись.) Не крестись. Это я не про нас… Про своего мальчика...

9.23. ГАНЬКИНА ЗАИМКА. ЛАГЕРЬ. НАТ. ДЕНЬ

Работы по сворачиванию лагеря почти завершены, и сейчас поляна не выглядит такой обжитой, как это было ещё вчера. Как и немцы на острове, партизанский люд суетится, готовясь к своему походу. Присматривая за сборами, Командир бредёт лагерем.

КОМАНДИР (заприметив, окликает)

Володя!

ВОЛОДЯ (подходит)

Слушаю, Алесь Петрович.

КОМАНДИР

Возьми Свешникова и ступайте, снимайте посты охранения.

ВОЛОДЯ

Есть.

КОМАНДИР

Ты Ивана не видел?

ВОЛОДЯ (прикинув)

Нет. Давно не видал.

КОМАНДИР

Вот и я битый час найти не могу.

ВОЛОДЯ (невольно усмехнувшись)

Ещё одна, выходит, пропажа?

КОМАНДИР

Не понял?

ВОЛОДЯ

Архипыч места себе не находит. Буян его сбежал.

КОМАНДИР

Буян, говоришь? (Задумывается.) Так, может, не сбежал, а сбежали? Оба два?

ВОЛОДЯ (пожимая плечами)

Не знаю, Алесь Петрович. Если, как говорят, чужая душа потёмки, то душа нашего Ивана — вообще мрак непроглядный.

КОМАНДИР

Час от часу нелегче. (Сердито смотрит на свинцовое небо.) Ещё и дождь этот. Столько недель ждали — и на тебе, в самый неподходящий момент!

9.24. ЗМЕЕВО БОЛОТО. БЕРЕГ. НАТ. ДЕНЬ

А дождь хлещет уже основательно. Командир разведгруппы Зимин, продолжая вести наблюдение за переговорами, вынужден постоянно протирать от дождевых капель стёкла своего бинокля. Зимин смотрит на часы — переговоры продолжаются уже больше сорока минут. Чертыхнувшись, капитан крутит головой, разминая затёкшую шею…

9.25. ЗМЕЕВО БОЛОТО. ВОСТОЧНАЯ ОКРЕСТНОСТЬ ОСТРОВКА БОЛЬШОЙ ЗМЕЙ. «СЕКРЕТ». НАТ. ДЕНЬ

На противоположной стороне отчасти схожая картина. Неподвижно замер мокрый насквозь снайпер, он наблюдает за переговорами через оптический прицел винтовки. Рядом, изготовившись в ожидании отмашки, лежат промокшие пулемётчики. Обер-ефрейтор не отрывает глаз от бинокля. Поодаль, укрывшись от дождя под одним на двоих плащом, сидят, ожидая развязки, Краузе и Хубер (не выдал им Шлиман палатки, не до них сейчас обер-ефрейтору). Тут же и несчастный, похожий на побитую собаку Рильке. Похоже, ему единственному плевать на дождь: старый слуга, беззвучно шевеля губами, молится за Гюнтера. Ничем иным помочь барону он сейчас всё равно не сможет.

9.26. ЗМЕЕВО БОЛОТО. ОСТРОВОК БОЛЬШОЙ ЗМЕЙ. ПРИБРЕЖНАЯ ПОЛЯНА. НАТ. ДЕНЬ

Сигналом к выступлению должна стать синхронная стрельба пулемётов. Она может начаться в любую секунду, так что взвод лейтенанта Шэффера в полном боевом построении тупо топчется на месте и мокнет, проклиная дождь, партизан, болота и начальство. Стоящий у кромки воды лейтенант разглядывает свой взвод, понимая, что люди измотаны ожиданием того, что им предстоит сделать. Но поскольку делать всё равно придется, так уж скорее бы… Лейтенант смотрит под ноги и с удивлением обнаруживает, что к его сапогам уже вплотную подошла болотная вода. Но как же быстро она прибывает!

9.27. ЗМЕЕВО БОЛОТО. БЕРЕГ. НАТ. ДЕНЬ

Сопровождающие переговорщиков «телохранители» продолжают стоять под дождём, готовые в любую минуту прийти на выручку, если что-то пойдёт не так. А вот сами, так сказать, виновники этого торжества — доктор и Гюнтер настолько увлечены беседой, что, кажется, и не замечают дождя. Разве что посильнее укутались в плащи да натянули на головы капюшоны. А ещё заткнули пробкой бутылку, чтоб дождевая вода не попадала. Впрочем, вина там осталось — совсем на донышке.

ГЮНТЕР

В нашу последнюю встречу, помнится, ты ставил в упрёк, что мы практикуем эксперименты по воздействию на сознание человека, используя в качестве подопытных душевнобольных и морально слабоумных. Яростно вещал про гуманизм и античеловечность. Было такое?

АЛЕКСАНДР ГРИГОРЬЕВИЧ

Возможно.

ГЮНТЕР

И что же? Минул всего год, и теперь ты сам не брезгуешь ставить опыты на идиотах.

АЛЕКСАНДР ГРИГОРЬЕВИЧ

Не понял? О чём ты?

ГЮНТЕР

У нас только и разговоров, что о твоём красном призраке. Хотя тогда уж правильнее называть его красным зомби. (Усмехается.) А я не знал, Алекс, что ты занимался изучением практик чёрной магии вуду.

АЛЕКСАНДР ГРИГОРЬЕВИЧ (мрачно)

История Ивана не имеет никакого отношения к мифологии и ритуалам вуду.

ГЮНТЕР (прищурившись)

А к чему? Имеет? (Доктор молчит.) К живой воде?.. Ну же, Алекс, не смотри на меня букой и не делай вид, что не понимаешь. («Выкладывает карты на стол».) Мы захватили в Пинске архив вашей июньской экспедиции. (Доктор продолжает молчать.) Впрочем, теперь, когда источник с живой водой у меня под боком, твоя бумажная бюрократия занимает меня куда меньше.

АЛЕКСАНДР ГРИГОРЬЕВИЧ (хмуро)

Там есть весьма любопытные расчёты.

ГЮНТЕР (отмахнувшись)

Возможно. Но я по жизни всегда более тяготел к практике. А потому уже успел провести ряд экспериментов с живой водой. Правда, в отличие от тебя, испытывал её не на дурачке, а на здоровых людях. Честно скажу: результаты поразительные. Единственное, не понимаю, как ты умудрился не только лечить, но и оживлять… (С живым интересом.) Скажи, сколько галлонов ты вкачал в своего мертвеца, после того как нашёл живую воду?

АЛЕКСАНДР ГРИГОРЬЕВИЧ (качает головой)

Я не находил живую воду. Это она сама… вода… нашла Ивана.

ГЮНТЕР (слегка разочарованно)

А можно обойтись без романтических аллегорий? И сразу перейти к практической части? Оставим романтику поэтам.

АЛЕКСАНДР ГРИГОРЬЕВИЧ

Боюсь, Гюнтер, это не аллегория, а самый натуральный факт. Из числа тех, что не поддаются научному толкованию.

ГЮНТЕР

Ты меня пугаешь, Алекс. От кого-кого, но услышать подобное от тебя…

Где-то вдали, пока не вполне отчётливо, слышится гул самолётов. Реагируя на него, Гюнтер тотчас предлагает:

ГЮНТЕР

Пройдёмся немного? Не могу больше сидеть на мокрой земле. Не знаю, как тебе, но лично мне мой детородный орган пока ещё дорог.

Они встают, при этом Гюнтер подхватывает бутылку. Охранники с двух сторон мгновенно «просыпаются», полагая, что переговоры наконец закончились. Ан нет, доктор и Гюнтер не расходятся, а продолжая беседовать, неторопливо бредут от сосен в сторону каменного валуна.

ГЮНТЕР

Так что насчёт твоего мертвеца? Нет, если, конечно, ты решил запатентовать открытие, имеешь полное право молчать... Тема с поставленными на поток воскрешениями сделает тебя самым богатым человеком на земле. (Насмешливо.) Если, конечно, раньше тебя не приговорят дельцы от похоронного бизнеса.

Гул приближающихся самолётов нарастает. Так, что не только доктор, но и обе пары, сопровождающие переговорщиков, с тревожным интересом всматриваются в извергающее дождевые потоки небо.

АЛЕКСАНДР ГРИГОРЬЕВИЧ

Странно. Мне казалось, в такую погоду самолёты не летают.

ГЮНТЕР (заносчиво)

Наши доблестные люфтваффе летают в любую погоду.

За разговорами они добрели до каменного валуна, возле которого Гюнтер, не без умысла, остановился. Натужно гудя моторами, над берегом зловеще пролетает эскадрилья немецких бомбардировщиков.

АЛЕКСАНДР ГРИГОРЬЕВИЧ (прикинув направление, мрачно уточняет)

Похоже, на Киев?

ГЮНТЕР

Нет. На сей раз много ближе. (На ломаном русском.) Ган-ки-на за—им—ка? (Уточняет по-немецки.) Так, кажется?

АЛЕКСАНДР ГРИГОРЬЕВИЧ (потрясённо)

Что?! (Машинально смотрит на часы — они показывают лишь начало пятого.) Нет! Не может быть! (Отчаянно.) Но ведь там, у нас, твой брат?!!

ГЮНТЕР (со зловещей ухмылкой)

Ты и в самом деле думал, Алекс, что я настолько сентиментален, что способен обменять одного немца на четыре десятка врагов?

АЛЕКСАНДР ГРИГОРЬЕВИЧ (отказываясь верить)

Гюнтер, очнись! Это же твой родной брат!

ГЮНТЕР (пожимает плечами)

В последнее время Карл доставлял нам с отцом сплошь разочарования. Его чёрная полоса затянулась. А может, и не думала заканчиваться. (Кивнув на самолёты.) В авиации про таких говорят: сбитый лётчик. Зато теперь для окружающих фон Бергензее-старший уйдёт из жизни как герой. Погибший от рук красных, а не от (машет бутылкой, которую держит в руке) белой горячки.

9.28. ГАНЬКИНА ЗАИМКА. НАТ. ДЕНЬ

Под проливным дождём четыре десятка партизан выстроились на поляне. Напротив стоят Командир и два кадровых командира — Володя и Свешников. Чуть в сторонке сидит на земле нахохлившийся Карл, руки у него связаны спереди.

КОМАНДИР

Равняйсь. Смирно... Бойцы! За дни, проведённые на заимке, все мы немного отдохнули, смогли подлечиться, подлататься, а благодаря нашим лошадушкам, подхарчиться. Но время отдыха закончилось. Враг знает, где мы, и значит пришла пора покинуть это место. Мы уходим на восток, будем порываться к своим. Но теперь нам будет немного легче, потому что связь с Большой землёй восстановлена. Москва знает о нас, знает, что мы живы и продолжаем сражаться… Теперь мы не тычемся как слепые котята. Командование отряда получило конкретный приказ от Оперативно-учебного центра Западного фронта, и у нас есть чёткое понимание, как мы станем его выполнять. (Достаёт из-за пазухи бумажный листок, разворачивает.) Наши московские гости доставили текст обращения товарища Ворошилова, опубликованный неделю назад. Я не стану сейчас зачитывать его целиком, прочту лишь самое главное... (Читает.) «Белорусский народ представляет собой такой народ ленинско-сталинской эпохи, который ни при каких обстоятельствах, даже если бы они были в 10 раз более трудными, чем те, которые мы переживаем сейчас, не пойдет в услужение к врагу, не склонит своей гордой головы перед врагом и будет с ним биться до последней капли крови. Это ценит Советский Союз, это ценит наша партия, это ценит великий Сталин!».

Последние слова Командира перекрывает нарастающий гул самолётных моторов. Все без исключения собравшиеся, включая Карла, невольно задирают головы вверх. Сквозь стену проливного дождя силуэты самолётов видны неотчётливо. Не сразу и поймёшь: наши летят или немцы? Первым ориентируется Володя:

ВОЛОДЯ (истошно кричит)

Во-оздух! Все в лес! Быстро!

Секунда-другая уходит на изумлённое оцепенение, а затем строй разваливается, народ бросается в разные стороны, стремясь покинуть открытое пространство поляны. Со свистом начинают падать и взрываться первые вражеские бомбы.

9.29. ЗМЕЕВО БОЛОТО. БЕРЕГ. НАТ. ДЕНЬ

Приглушённые отголоски взрывов доносятся до места, где продолжают стоять доктор и Гюнтер.

ГЮНТЕР (прислушавшись)

О, ты слышишь? Началось!

АЛЕКСАНДР ГРИГОРЬЕВИЧ (гневно)

Вы чудовище, господин профессор!

ГЮНТЕР (усмехнувшись)

А вы, товарищ доктор, наивный глупец и неисправимый мечтатель. К слову, я так и не поблагодарил вас за любезно подаренный нам источник с живой водой. Уверяю, мы сумеем распорядиться им много правильнее, нежели ваши большевистские вожди и комиссары.

АЛЕКСАНДР ГРИГОРЬЕВИЧ (резко собравшись, парирует)

Не стоит благодарности. Всё равно (рус.) не в коня корм.

ГЮНТЕР (насторожившись)

Я не понял?

АЛЕКСАНДР ГРИГОРЬЕВИЧ (нем., объясняет)

В отличие от тебя, я изучал не только легенды и сказки, но и местный фольклор. Представь себе: оказывается, родник с живой водой открывается и начинает бить лишь в аномальную жару, когда Змеево болото подсыхает… Ты думаешь, почему остров назвали Большим Змеем? Длинный он, будто змея выгибами ползёт. Но когда дожди заряжают, он становится лишь грядой маленьких островов, между которыми образуются непролазные топи… Обернись, посмотри. (Гюнтер завороженно оборачивается и лишь теперь видит, что уровень воды в болоте ощутимо поднялся.) Всё, лавочка закрывается. На отдых уходит родник. И когда снова проснётся — Бог весть. Но… всяко после победы. НАШЕЙ победы.

ГЮНТЕР (не сразу переварив поведанное, оценив, усмехается)

Ты всё это время водил меня за нос, старый хитрый русский лис?! Браво! (Меняется в лице.) Jedes Warum hat sein Darum!..

С этими словами немец в ярости шарахает бутылкой по каменному валуну, та разлетается осколками, а в следующую секунду Гюнтер прыгает, падая лицом в грязь, укрываясь за камнем и уходя из сектора обстрела — и «телохранителей», и залегших на своих позициях разведчиков капитана Зимина.

9.29. ЗМЕЕВО БОЛОТО. ВОСТОЧНАЯ ОКРЕСТНОСТЬ ОСТРОВКА БОЛЬШОЙ ЗМЕЙ. «СЕКРЕТ». НАТ. ДЕНЬ

Наблюдающий в бинокль Шлиман, увидев, как Гюнтер разбивает о камень бутылку и сигает после этого за камень, командует снайперу:

ШЛИМАН

Выстрел!

Снайпер, всё это время державший в перекрестье прицела спину доктора, стреляет.

9.30. ЗМЕЕВО БОЛОТО. БЕРЕГ. НАТ. ДЕНЬ

В паре сопровождающих Особист и Козак недюжинную реакцию предсказуемо демонстрирует разведчик: он вскидывает свой автомат, рефлекторно реагируя на разбивание бутылки, а когда Гюнтер делает прыжок, даже успевает дать короткую очередь по нему. Увы, Козаку не хватило какой-то доли секунды, чтобы попасть. Зато когда на его глазах навзничь валится доктор, словивший пулю в спину, Козак всаживает ответку в фельджандарма Лемке. Более расторопный Бауэр бросается было к валуну, чтобы укрыться за ним, как поступил Гюнтер, но уже ему в спину бьёт очередь — это со своей скрытой позиции стреляет разведчик Колыванов. Растерявшийся поначалу Особист бросается к лежащему на земле доктору, бухается на колени, слушает пульс, оборачивается в ту сторону, где должен быть Зимин, кричит: «Живой! Дышит!» Услышав его крик, Зимин привстаёт было, чтобы кинуться на помощь, но тут со стороны острова начинается шквальный пулемётный огонь. Капитан успевает вжаться в землю, а вот стоящий на коленях Особист заваливается, накрывая своим телом раненого доктора. Неподалёку от них падает не успевший добежать до своих Козак.

9.31. ЗМЕЕВО БОЛОТО. ВОСТОЧНАЯ ОКРЕСТНОСТЬ ОСТРОВКА БОЛЬШОЙ ЗМЕЙ. «СЕКРЕТ». НАТ. ДЕНЬ

Под прикрытием пулемётного огня стрелковый взвод лейтенанта Шэффера начинает выдвижение болотом в сторону противоположного берега.

9.32. ГАНЬКИНА ЗАИМКА. НАТ. ДЕНЬ

На заимке и окрест, в лесу, продолжают рваться бомбы. Всеми брошенный Карл (сейчас уже не до пленного), пытаясь спастись, перекатываясь по земле, сваливается в ближайшую свежую воронку, падая на спину. Дождь хлещет с такой силой, что на дне воронки уже образовалась внушительная лужа, и в ней лежит мертвец — Свешников (здесь же валяется разбитая станция). Карл брезгливо отползает от него на локтях, а далее, словно бы стараясь докричаться до брата, отчаянно вопит в небо:

КАРЛ

Будь ты проклят! Ты слышишь меня, вонючий ублюдок! Будь ты проклят, братец!

Где-то совсем рядом с воронкой раздаётся мощный взрыв. Карл инстинктивно переваливается на живот. Прикрывая голову связанными кистями рук, в неистовом исступлении он вдруг начинает поистине демоническим голосом декламировать… Нет, не молитву, а строчки из Генриха Гейне… Он похож на свихнувшегося болотного лешего.

КАРЛ

А однажды на походе

Заблудились мы в болотах,

Шли по грудь в вонючей тине,

Без еды и без питья….

От прямого попадания бомбы разлетается Ганькина хижина, прибивая и придавливая брёвнами и досками сразу нескольких партизан, включая деда Тараса и возчика Архипыча.

ГОЛОС КАРЛА (ЗК)

Больше сотни в путь нас вышло,

Но за тридцать дней скитанья

От неслыханных мучений

Пали чуть не девяносто…

Не обращая внимания на взрывы, возле трупа Володи, раскачиваясь, сидит и тихонечко воет Агата.

ГОЛОС КАРЛА (ЗК)

А болот — конца не видно!

Взвыли все; но дон Охеда

Ободрял и веселил нас

И смеялся буйным смехом**…

Бомбы рвутся и в лесу. Судя по раскиданным там и сям мёртвым телам, для многих лес так и не стал спасительным…

9.33. ЗМЕЕВО БОЛОТО. НАТ. ДЕНЬ

Дождь продолжает лупить, а вода в болоте — прибывать. Тем не менее взвод лейтенанта Шэффера преодолел уже больше половины восьмисотметровой дистанции. На отдельных участках солдаты проваливаются в топь почти по пояс, но, помогая друг другу выбираться, продолжают неуклонное движение к лесному берегу.

9.34. ЗМЕЕВО БОЛОТО. БЕРЕГ. НАТ. ДЕНЬ

К месту, в котором залёг капитан Зимин, сползлись Колыванов и Иванов.

ИВАНОВ

Надо уходить, командир.

ЗИМИН

Надо. (С ненавистью смотрит на валун.) Но сначала я перережу глотку этой крысе, Бергензее-младшему!

ИВАНОВ (скептически)

До него не добежать, пулемётчики посекут.

ЗИМИН (зло)

Ничего. Сейчас чего-нибудь придумаем-сообразим.

КОЛЫВАНОВ (наблюдая в бинокль, мрачно)

Всё уже придумано за нас… За эсэсовцем встречающих отправили. (Возвращает капитану бинокль.) Глянь! Там, по ходу, целый взвод.

ЗИМИН (всмотревшись)

Твою ж мать!

ИВАНОВ

Я ж говорю: уходить надо, пока ещё есть возможность. (Изумлённо.) О! А этот чёрт откуда здесь нарисовался?!

Такова реакция разведчика на невесть откуда появившегося здесь Ивана. В данный момент он, тяжело дыша, подползает к валуну и садится возле него, прислонившись к камню спиной, а лицом, соответственно, к разведчикам, затаившимся метрах в двадцати. С острова его не видно… Иван жестами показывает разведчикам, что, дескать, он сейчас попробует перебраться на ту сторону камня, и изображает характерный жест «ладонь по горлу».

ЗИМИН (кричит ему в открытую)

Ваня! Нет! Доктор важнее! Майор сказал, он жив!.. Попробуй вытащить! А мы тебя прикроем! Действуй по моей команде! (Иван понимающе кивает, а капитан приказывает своим.) Парни, рассредотачиваемся, отвлекаем внимание от Ивана! Задача ясна?

КОЛЫВАНОВ, ИВАНОВ (в голос)

Так точно…

КОЛЫВАНОВ (угрюмо)

Прощай, командир. Теперь уж, похоже, не свидимся.

Где-то ползком, где-то перебежками, двое разведчиков занимают позиции справа и слева от командира.

ЗИМИН (выдохнув, решительно)

Ваня! Работаем!

Капитан первым открывает огонь по бредущим через болото солдатам. Тут же на его позицию обрушивается ответный пулемётный огонь, ведущийся с острова. Заработали автоматы Колыванова и Иванова. Взвод лейтенанта Шэффера несёт первые потери, а Иван тем временем доползает до доктора, с усилием сбрасывает с него труп Особиста и волоком тащит бесчувственного Александра Григорьевича в безопасное место. Ему вдогонку несётся отчаянный крик капитана:

ГОЛОС ЗИМИНА (ЗК)

Уходите, Ваня! Мы, сколько сможем, их подержим! Давай, братишка!..

9.35. ЗМЕЕВО БОЛОТО. НАТ. ДЕНЬ

Взвод лейтенанта Шэффера почти преодолел восьмисотметровую болотную дистанцию, хотя и ценой жизни полутора десятков солдат. Пулемёты на острове уже молчат, чтобы ненароком не задеть своих. Солдаты идут, методично обстреливая берег, а тот в ответ огрызается лишь одиночными выстрелами из карабина. Но вот замолкают и они. Всё, разведчики полегли… Шэффер в числе первых ступает на берег и быстрым шагом направляется к валуну. Оттуда ему навстречу спускается Гюнтер.

ШЭФФЕР

Вы живы, господин гауптштурмфюрер?!

ГЮНТЕР (мрачно)

Вас это радует, лейтенант, или удивляет? (Огорошенный таким приёмом Шэффер недоумённо молчит.) За то время, что вы добирались сюда, я мог бы проделать этот путь дважды! (Шэффер мог бы возразить, что вообще-то они проделали этот путь под обстрелом противника, но не решается.) Разыщите тело штатского, с которым я разговаривал. Они не могли утащить его далеко. А я должен вернуться на остров. (Идёт к болоту.)

ШЭФФЕР

Господин гауптштурмфюрер! В болоте резко поднялся уровень воды. И продолжает подниматься.

ГЮНТЕР (не оборачиваясь, на ходу)

Я это знаю и без вас, обер-ефрейтор!

9.36. ГАНЬКИН БОР. НАТ. ДЕНЬ

По небольшой, известной только местным жителям тропке Иван скачет верхом, бережно поддерживая… внешне невозможно определить: тяжелораненого доктора или всё-таки уже его мёртвое тело.

9.37. ЗМЕЕВО БОЛОТО. ВОСТОЧНАЯ ОКРЕСТНОСТЬ ОСТРОВКА БОЛЬШОЙ ЗМЕЙ. «СЕКРЕТ». НАТ. ДЕНЬ

Отстоявших трудовую вахту пулемётчиков и снайпера обер-ефрейтор Шлиман, оставшийся довольным их работой, отпустил погреться. Сейчас в «секрете», помимо него самого, продолжают оставаться Краузе, Хубер и Рильке. Шлиман ведёт наблюдение в бинокль.

РИЛЬКЕ (беспокойно)

Ну, что там?! Вы видите? Вы нашли его, Шлиман?

ШЛИМАН

Какое там! Дождь стеной, ни черта не видно!.. (Комментирует.) Стрельбы уже минут десять как не слышно. Последние парни высадились на берег. Хочется верить, наши потери оказались не слишком велики.

РИЛЬКЕ (скулит)

А мой хозяин? Где он?

ШЛИМАН

Что вы ко мне прицепились? Откуда я знаю?! (Смягчаясь.) Будем надеяться на лучшее… (Меняется в лице.) Дьявол меня раздери! Какого чёрта он туда попёрся?!! Он что, не видит, что вода поднялась уже больше чем на метр?!

РИЛЬКЕ (испуганно)

Кто? Не видит?

ШЛИМАН (досадливо)

Кто-кто! Ваш хозяин. Чтоб ему пусто… (Прикусывает язык, передаёт бинокль.) Вон, сами поглядите.

Рильке смотрит в бинокль, и лицо его искажается гримасой ужаса.

РИЛЬКЕ

Нет! Только не это! (Шлиману, приказным тоном.) Немедленно пошлите людей ему навстречу!

ШЛИМАН (огрызнувшись)

А где я вам сейчас возьму людей? Все мои парни разбрелись по острову и забились по щелям, пережидая этот грёбаный дождь!

РИЛЬКЕ

Имейте в виду, Шлиман! Если с Гюнтером что-то случится… я… я… отдам вас под трибунал… Нет, я лучше пристрелю вас… Я… я не знаю, что с вами сделаю…

Не в силах придумать ту кару, что он ниспошлет обидчикам своего хозяина, Рильке оседает на землю и заходится в рыданиях. Зрелище мерзкое и одновременно жуткое.

КРАУЗЕ (мрачно сплюнув)

Идём, Кнут.

ХУБЕР

Куда?

КРАУЗЕ

Встречать господина барона. Вдруг он и в самом деле, в отличие от другого барона, Мюнхгаузена, не умеет вытаскивать себя из болота за волосы.

ХУБЕР (неуверенно)

Ты полагаешь, что…

КРАУЗЕ (обрывает его)

Я полагаю, что если ещё несколько минут проведу в компании этого безумного старика (с презрением смотрит на Рильке), то безумным сделаюсь уже и я сам.

Краузе уходит в дождь, следом за ним молча выдвигается Хубер.

9.38. ЗМЕЕВО БОЛОТО. НАТ. ДЕНЬ

Дождь продолжает стоять стеной. Провалившийся в топь по пояс Гюнтер предпринимает попытки выбраться, но в отчаянии замечает, что болото постепенно затягивает его всё глубже. Понимая, что звать на помощь бесполезно (откуда ей сейчас здесь взяться?), стиснув зубы, он продолжает бороться за жизнь, но эти усилия ни к чему не приводят. Когда вода подступает уже почти к кадыку, Гюнтер осознаёт, что обречён, на лице его внезапно появляется зловещая улыбка:

ГЮНТЕР

Похоже, братец, ты уже успел по мне соскучиться. Ладно, потерпи, сейчас я к тебе приду…

Секунду спустя перед его лицом мелькают сильные мужские руки, которые хватают его за шкирку и буквально вывинчивают из трясины, как пробку из бутылки мозельского. От пережитого напряжения этого безумного дня в глазах у Гюнтера резко становится черно (словно бы падает шторка), он теряет сознание.

9.39. ЗМЕЕВО БОЛОТО. ОСТРОВОК БОЛЬШОЙ ЗМЕЙ. ПРИБРЕЖНАЯ ПОЛЯНА. НАТ. ВЕЧЕР

Продолжается даже не ливень, а какой-то вселенский потоп. То, что ещё утром было прибрежной поляной с палаточным лагерем, узлом связи, сортиром и прочими благами цивилизации, ушло под воду… Краузе и Хубер сидят на возвышении, укрывшись одной плащ-палаткой на двоих, и едят консервированную ветчину прямо из банок, холодную. Лежащий рядом Гюнтер открывает глаза, несколько секунд приходит в себя, затем садится, осматривается.

ГЮНТЕР

Где мы?

ХУБЕР

На острове, господин гауптштурмфюрер.

ГЮНТЕР (сердито)

Я понимаю, что на острове! Я не узнаю место?!

КРАУЗЕ (мрачно)

То, что вы видите в пяти метрах ниже от нас, утром называлось узлом походно-полевой связи.

ГЮНТЕР

Не морочьте мне голову, Краузе! (Беспомощно озирается по сторонам.) А где родник?

КРАУЗЕ

Парни сказали, что родник закрылся почти сразу после того, как начался дождь. Теперь он глубоко под водой.

ГЮНТЕР (вскочив)

А где моя палатка? Надеюсь, её успели эвакуировать?!

КРАУЗЕ

Нет, господин гауптштурмфюрер. Так что сейчас она там же, где и родник.

ГЮНТЕР

Нет! Этого не может быть! (Хватается за голову.) Майн гот! Мои записи! Мои дневники! Мои расчёты!

Гюнтер порывисто бросается вниз, плюхается в болотную воду и бредёт туда, где некогда стояла его палатка. Он стенает, сыплет проклятьями и мало не рвёт на голове волосы. Краузе, продолжая спокойно есть ветчину, наблюдает за Гюнтером и философски замечает:

КРАУЗЕ

У всякого безумного слуги и хозяин… ему под стать.

ХУБЕР (улыбнувшись)

Очень глубокая мысль, Генрих.

КРАУЗЕ.

Да. Но не глубже этого чёртова болота… Кстати, ты ещё не раздумывал?

ХУБЕР

О чём?

КРАУЗЕ

Как мы станем отсюда выбираться?

ХУБЕР (беспечно)

Нет. Но ведь баварский крестьянин что-нибудь придумает?

КРАУЗЕ (удовлетворённо кивнув)

Для туповатого берлинского студента ты быстро учишься, мой мальчик...

9.40. ГАНЬКИНА ЗАИМКА. НАТ. ВЕЧЕР

Под чудом уцелевший навес дровника бывшего хозяина (хоть какое-то спасение от дождя) перенесены тяжелораненые. Среди них доктор. Легкораненые и контуженые продолжают мокнуть здесь же. На то, чтобы собрать разбросанные по всей поляне трупы, просто нет сил. Сколько реально погибло человек — неизвестно, потому что трупы есть ещё и в лесу, а некоторые партизаны могли запросто покинуть отряд, предпочтя выбираться поодиночке. Удивительное дело: у Карла и у девушек (Лена, Агата) — ни царапинки, разве что в лёгкой форме контузии. У немца даже развязаны руки: похоже, кто-то из сердобольных партизан определил его в товарищи по несчастью… В какой-то момент Иван берёт Лену под локоть и уводит в сторону, чтобы их разговор не был слышен.

ИВАН (перекрикивая шум ливня)

Я сейчас уйду!

ЛЕНА (удивлённо)

Куда?

ИВАН (огрызнувшись)

На кудыкину гору! (Оборачивается, указывает на доктора.) Выходи его!!! Слышишь?!

ЛЕНА (испуганно)

Как?! (В отчаянии.) Он уже почти доходит!

ИВАН (рявкает)

У нас полбидона воды уцелело!

ЛЕНА

И что с того? Эта ваша вода работает через раз!

ИВАН (снова рявкает)

Что хочешь делай, но выходи!!! (Далее чуть спокойнее поясняет.) Немцы высадились на берег. Они у нас на хвосте, но в такой ливень, ещё и ближе к ночи, далее выдвигаться не станут. Так что время у вас есть. Уходите в лес, на восток. Тех, кто не в силах будет идти, оставляйте на хуторах, в близлежащих деревнях… (Косится на Карла.) Немца пока не убивайте, по первости он может послужить вам щитом. Но как только окажетесь в безопасном месте… Лично, сама пристрели его! Поняла?! И запомни: что бы ни случилось, я в любом случае вернусь и найду тебя! И… Если не спасёшь Александра Григорьевича и не казнишь немца, я… (запнувшись, прикинув) Я тебе самой голову отрежу!

ЛЕНА (в ужасе, она Ивана ТАКИМ никогда не видела)

Неужто и в самом деле? Сможешь?

ИВАН (чуть смутившись)

Ты же смогла на немцев работать? (Снова возвращается в прежнее злое состояние.) Вот и вымаливай теперь прощение! И помни! Я вернусь и найду тебя!

После этих слов Иван делает всего несколько шагов в сторону — и словно растворяется в лесу. Лена растерянно хлопает глазами, её лицо абсолютно мокро от дождевой воды и слёз. Ей вдруг неожиданно припомнился наговор, накануне услышанный от Агаты, и Лена, всхлипывая, начинает его повторять, словно бы произнося заклинание:

ЛЕНА

Житейское море — у всех свое горе.

Терпел Моисей, терпел Елисей,

терпел Илия, буду терпеть и я…

А дождь всё льёт и льёт. И не думает заканчиваться…

9.41. РАЙЦЕНТР. УЛИЦА ЛЕНИНА. СКВЕР. НАТ. ДЕНЬ

Главная улица райцентра, застроенная преимущественно двух-трёхэтажными домами. По нечётной стороне разбит небольшой сквер, за которым располагается административное здание. В годы оккупации здесь располагались немецкие Kommandantur/ Feldgendarmerie, а теперь на доме новая вывеска, гласящая: «Районное управление НКВД». В самом сквере больше нет жуткого дощатого помоста сколоченной немцами виселицы, равно как нет и пустого пьедестала от довоенного памятника Ленину. Их место теперь занял временный деревянный обелиск, увенчанный фанерной красной звездой.

ПОЯСНИТЕЛЬНЫЙ ТИТР

Три года спустя. Август 1944

Свернув с улицы Ленина, в сквер заезжает и останавливается ленд-лизовский джип Willys. Для немногочисленных прохожих машина могла бы представлять интерес даже не своим происхождением, а тем, что и водитель, и четверо его пассажиров — офицеры, лейтенанты: от младшего до старшего. В командире группы далеко не сразу узнаётся… Иван. Форма старлея сидит на нём удивительно ладно, а под плащ-палаткой на гимнастёрке видны нашивки за ранения: две жёлтых и пять красных. Подчинённые Ивана тоже ребята не промах: все вооружены по полной, в дополнение к личному оружию — по нагану и по автомату. На машине — ручной немецкий пулемёт, плюс ящики с боеприпасами и консервами...

Иван ловко спрыгивает с командирского места, отдаёт негромкие распоряжения водителю с погонами младшего лейтенанта. Затем, под его укоризненным взглядом, начинает разоружаться: поочерёдно достаёт из голенищ сапог наган и финку, несколько гранат из карманов галифе — и оставляет всё это на своём сиденье. Несмотря на то, что водитель самый младший по званию, по возрасту он здесь самый старший, много за тридцать. Группа остаётся в машине, а частично разоружившийся Иван направляется к зданию управы НКВД.

Проходя мимо импровизированного обелиска, он притормаживает, вчитывается в табличку, на которой написано: «В августе 1941 года на этом месте немецко-фашистские каратели казнили героя-партизана, рядового Азарёнка Якова Ивановича и его родственника, жителя нашего города Бориса Михайловича Штанько. Вечная память героям!» Криво усмехнувшись, Иван проходит к зданию, предъявляет на крыльце документы дежурному. Изучив их, тот коротко кивает, что-то поясняя, после чего Иван заходит внутрь. В одном из окон 2-го этажа медленно закрывается тюлевая занавеска.

9.42. ЗДАНИЕ. ЭТАЖ. ИНТ. ДЕНЬ

Поднявшись на 2-й этаж, Иван осматривается, пожимает плечами, отметив, что за столом оперативного дежурного в этот час никого нет, проходит к нужному кабинету, дверь в который слегка приоткрыта. А раз так, Иван стучится сугубо формально и толкает дверь…

9.43. ЗДАНИЕ. КАБИНЕТ. ИНТ. ДЕНЬ

ИВАН (зашагивая в кабинет)

Товарищ майор, разрешите? Старший лейтенант…

Завершить представление Ивану не удаётся. Начальник райуправления, полноватый майор с одутловатым лицом пьющего человека, не даёт ему договорить.

МАЙОР

Погоди, старлей. Не тарахти. Присаживайся, сейчас разберёмся с твоим вопросом... Ух ты! Да ты у нас герой!

Такова уважительная реакция майора на снятую Иваном накидку: под ней, на гимнастёрке, обнаруживаются четыре ордена и пять медалей. Среди орденов — два ордена Красной Звезды, а из медалей — две «За отвагу» и одна «За боевые заслуги». Словом, настоящий иконостас. Впрочем, интерес к чужим наградам оказался мимолётным, секунду спустя майор возобновляет прерванный разговор с худощавым капитаном, своим замом, всем видом демонстрируя, что прибывший старлей интересует его постольку-поскольку.

МАЙОР (капитану)

Говно этот твой часовщик, ничего не смог! Ещё и заявил, что их не отремонтировать, а выкинуть надо!

Иван меж тем осматривается, задержав взгляд на висящем на внутренней стороне двери рекламном плакате, где изображена улыбающаяся женщина в красном платье со сберкнижкой в руках. Слоган гласит: «Лучший подарок заботливых родителей — срочный вклад на имя ребёнка до его совершеннолетия!» Такова ирония судьбы — энкавэдэшное начальство облюбовало кабинет, который некогда занимал майор Карл фон Бергензее.

МАЙОР (продолжая сердито)

Мол, всё время встают, а это примета плохая! (Вытаскивает из кармана галифе часы, кладёт перед собой на стол.) Саботажник! Да его самого выкинуть проще! Часы-то памятные!

Иван, переключившись с плаката на часы, огорошивает неожиданным:

ИВАН

Товарищ майор, разрешите?

МАЙОР (удивлённо обернувшись)

Разрешить что?.. Ты чего, старлей, потерпеть не можешь?

ИВАН

Могу, товарищ майор. Но я сейчас про ваши часы.

МАЙОР (обалдело)

А ты что же… хм… разбираешься?

ИВАН (кивнув)

Немного. У нас оружейник был — часовщик в хрен знает каком поколении. Так он меня, от скуки, учил.

Майор переглядывается с капитаном. Во взгляде читается: «Как-то не верится, что там, где такую красоту на грудь вешают, чтоб там так сильно скучно было…» А Иван, не дожидаясь разрешения, уже подсел к столу и вертит часы в руках.

ИВАН (уважительно)

Ишь ты! Breguet! Помните, товарищ майор, у Пушкина? «Пока недремлющий брегет не прозвонит ему обед…» (Продолжает разглядывать.) А часы-то — наградные, какого-то майора фон Бергензее. (Внимательно всматривается в гравировку.) Командование поощряет его за службу фюреру и Рейху.

Неприятно улыбаясь, майор снова смотрит на капитана. И тот, наконец, подаёт голос:

КАПИТАН (с недоброй ухмылочкой)

А вы, старший лейтенант, я гляжу, и в языках разбираетесь?

Иван, делая вид, что не считал неприязни, профессионально вскрывает крышку часов своим швейцарским ножом, попутно отвечая:

ИВАН

А куда деваться?! Немецкий пришлось подучить. В разведке без него никак… (Улыбается.) Тот же часовщик как раз и занимался. С нашим офицерским составом… Кстати, товарищи офицеры, знаете, что означает слово «халтура»?

МАЙОР (невольно хмыкнув)

Мелкий саботаж.

Продолжая заниматься часами, Иван качает головой:

ИВАН

Это сейчас, наверное. А раньше halte uhre значило «остановившиеся часы». (Поясняет.) Давным-давно, ещё до Петра, часов в России было очень мало — только в богатых домах. И как таковых часовщиков просто не было… (Голос Ивана журчит, убаюкивая, и под его воздействием офицеры НКВД словно зачарованные продолжают следить за манипуляциями с часами.) Но некоторые торговцы в механизмах часов всё же разбирались. Специалистами они были редкими, так что их работа стоила очень дорого… Их звали всякий раз, когда в каком-нибудь боярском доме вставали часы. Вот потому их и прозвали хальте-урщиками.

КАПИТАН (вскинувшись, словно выскочив из оцепенения)

А ведь точно! По-немецки halt значит «стой». Ишь ты!

ИВАН (невозмутимо)

Оп! Ну, вот и всё! Выкидывать никуда не надо. (Поясняет майору.) Тут просто секрет маленький имеется: одно положение для самоподзавода, а другое — для завода ключом. Тем же ключом и стрелки подводят. Причём путать нельзя: сперва стрелки, потом завод… Но я вам их на самоподзавод поставил, для простоты. Так что носите на здоровье, товарищ майор.

Майор недоверчиво подносит часы к уху, затем передаёт капитану. Тот удивлённо вслушивается и вынужденно констатирует:

КАПИТАН

Идут.

ИВАН (беспечно кивнув)

А что им будет? Их ещё лет двести носить можно. Если, конечно, молотком не бить и гранатой не подрывать… Да! С вас, товарищ майор, денежка маленькая, пятачок или гривенник. (Ухмыляется.) Примета такая.

МАЙОР

Советские офицеры во всё это мракобесие, конечно, не верят. Но гонорарий ты, старлей, заслужил. Как говорится: «Кирпич на кирпич, гони, бабка, магарыч». Сейчас мой вестовой по-быстрому распорядится. (Проходит к двери, открывает, зычно басит.) Зыкова! Обеспечь нас! Выпить-закусить! (Закрывает дверь, возвращается на своё место.) Щас спрыснем, чтоб колёсики в часах веселее вертелись. А заодно твоё прибытие отметим... Откуда ты вообще такой взялся? Тебя ж к нам, я так мыслю, не часы чинить прислали?

Иван встаёт, вынимает из планшета прорезиненный немецкий конверт-папку, рапортует:

ИВАН

Товарищ майор! Командир особой группы разведуправления фронта, старший лейтенант…

МАЙОР

Да сиди ты! Прыгаешь как чёрт из табакерки. При твоих, парень, ранениях двигаться надо более солидно, энергию беречь. А ты как на эстафете Осоавиахима. Лет-то тебе сколько, разведчик?

ИВАН

Двадцать.

Майор с капитаном снова молча переглядываются. Мол-де: «Да… война… Она никого не молодит». Возникшую неловкую паузу нарушает вестовая Зыкова в погонах сержанта и с орденской планкой: она вносит в кабинет и ставит на стол поднос с графином и нехитрой закусью и без слов удаляется. Капитан ловко расплёскивает водку по лафитникам:

КАПИТАН

Ну, товарищи офицеры, с пополнением!

Иван лишь пригубливает свою рюмку и ставит на стол.

КАПИТАН (недобро)

Что ж так-то? Мы тут ему, понимаешь, от души... Или брезгуешь? Типа с тыловыми?

ИВАН (успокаивает)

Никак нет, товарищ капитан. Не брезгую. Просто медицина не позволяет. Желудок долго штопали, так что я пока больше по манной каше. А водку до зимы — никак.

МАЙОР (уважительно)

Сильно зацепило-то?

ИВАН (хмуро)

Две пули в живот.

КАПИТАН (присвистнув)

Две пули в живот — это… Считай, на том свете побывал. (С прищуром.) Ну и как там?

ИВАН (не сразу, ровным голосом):

Никак. Нету там ничего. Только небо со звёздами, и всё.

МАЙОР (после долгой паузы)

Хм… Ну, у нас тут хоть и не фронт, но на немецкий тыл иногда похоже. Пулю поймать можно запросто. В лесу кого только нет, стреляют, почитай, каждую ночь. Иногда и в райцентр заходят. Тут тебе и дезертиры, и пособники, и немцы, от своих отбившиеся... Просто бандиты. Поляки, литовцы, всякого сброда хватает… Хутора, деревни если и не каждый день грабят, то каждую неделю — точно.

ИВАН (невинно)

А что же СМЕРШ? НКВД?

МАЙОР

А я что могу сделать? У меня только комендантский взвод, усиленный пулеметами, да рота «истребителей»! (Сам не замечает, как начинает словно оправдываться.) Ты бы их видел, старлей! Нет, так-то люди всё хорошие, только на голодранцев похожи. Что они, что бандиты — друг от дружки не отличишь! (Кривится.) Тем более эти «ястребки» ещё и звёзды вечно снять норовят, чтоб лишний раз мишенями не служить… (С досадой доканчивает.) Я сколько раз у областников помощи просил!

ИВАН

И что?

Парень спросил исключительно из вежливости, на самом деле прекрасно понимая «что».

МАЙОР (в сердцах)

Да ничего! Вот, думали, ты на подмогу едешь. Нам с утра звонили, в общих словах проинформировали. А у тебя, вишь, в бумагах: «задания особой важности», «довольствие по особой литере», «предоставить необходимую помощь». Да я бы с радостью! Любую помощь и танцы по субботам в придачу! Вот только с моим ресурсом… Короче, не уверен, что выдам всё, что надо. (Кривится.) Написать-то в бумагах всякое можно, бумага всё стерпит…

Капитан примирительным жестом кладёт руку на рукав майора:

КАПИТАН

Николай Петрович! Ну что ты, в самом деле?.. У старлея приказ — он такой же служивый, как и мы… (Резко поворачивается к Ивану.) Слушай, разведчик! Чтоб тебе помочь, нам бы хоть в общих чертах понимать, зачем тебя прислали? Да ещё с такой группой? В первый раз столько волкодавов в одной машине вижу… Вы кого ищете-то?

ИВАН (показно вздохнув)

Вы же сами сказали, товарищ капитан, моё дело служивое. Вот вы говорите, таких волкодавов не видели, а я отродясь таких подписок не давал. И с такими приказами в штабе фронта не знакомился, хотя за три года на фронте разного навидался. (Как бы доверительно, как своим, чуть понизив голос.) Если честно, мне всё это и самому не в радость!

МАЙОР

А что так?

ИВАН

Мне б к своим. Обратно, на фронт. (Поясняет.) Война скоро кончится, а у нас там молодняк необстрелянный. Их учить надо, а нас, боевых офицеров, в эту вашу глушь змеиную засунули!

КАПИТАН

Понятно. Сам-то, видать, из столичных? Коли нашей глухоманью брезгуешь?

ИВАН (расцветая)

Да куды там, капитан! Свой я! Местный. Тутошний… (Обращаясь к обоим.) Потому — верите, нет? — моя б воля, я бы всю эту радость, с полномочиями особыми-безграничными, не задумываясь, вам отдал. За бесплатно. (Усмехнувшись.) Ещё бы и приплатил: с бандами здешними помог, это дело знакомое... Вот только за нарушение совсекретного приказа меня ваше же ведомство и арестует. И, к слову, правильно сделает... Так что ещё раз извините: и рад помочь, но для начала вы этот вопрос с моим начальством утрясите.

Выслушав эту тираду, майор, внося в разговор примирительную ноту, заключает:

МАЙОР

Ну, ладно, ладно. Считай, убедил. Твоя правда — она моей как бы старше… Пока… (Напарнику.) Капитан, распорядись, чтобы товарищей офицеров на постой определили. Ну и, сам понимаешь, чтоб с максимальными, по возможности, удобствами. (Ивану.) А ты, старлей, давай, обращайся... Когда эта ваша… хм… каша будет заканчиваться.

КАПИТАН (Ивану)

Подождите у машины. Через несколько минут подойдёт наш человек и проводит вас и ваших людей.

Иван, молча кивнув, выходит. Энкавэдэшники, не сговариваясь, встают следом, подходят к окну и через тюлевую занавеску наблюдают за тем, как он, покинув здание, направляется в сквер, к машине.

КАПИТАН (усмехнувшись)

Ну что, Николай Петрович? Похоже, дождались мы? Как считаете?

В ответ майор суеверно плюет через левое плечо и стучит по деревянному столу:

МАЙОР

Не сглазь. Мы тут уже и так мхом покрылись.

КАПИТАН

Вас что-то смущает?

МАЙОР (помедлив)

Не то чтобы… Но как-то больно быстро он с часами разобрался. Будто и впрямь халтурщик немецкий. Ты такого поди найди! Да чтоб ещё и всем остальным требованиям отвечал. Да ещё из местных. (Задумавшись.) Но этот старлей в самом деле фронтовик, я их как собака чую. Побрякушки-то любые навертеть на гимнастёрку можно, но у этого они настоящие. Как и ранения.

КАПИТАН

Почему вы так думаете?

МАЙОР

К таким ранениям особый взгляд прилагается. Такой, знаешь, который не один артист не сыграет… М-да… Странный часовщик-фронтовик с хорошим знанием немецкого… Оно, конечно, на войне странностей много… (Резко принимает решение.) Короче, капитан! Глаз с них не спускать! Сам знаешь, что на кону. Если где-то ошибемся — от нас и ремешков не останется.

Иван возвращается к своему джипу, офицеры смотрят на него вопросительно. Сидящий за рулем младший лейтенант, и впрямь чем-то похожий на волкодава, спрашивает за всех:

ВОДИТЕЛЬ

Что скажешь, командир?

ИВАН

Похоже, нас действительно ждали. Так-то вроде всё правдоподобно разложили, да только часы старшего Бергензее как-то уж сразу предъявили. Словно с бубей зайти торопились. Признаюсь, не ожидал, чтоб так шустро. Может, они нас за пеньков фронтовых держат? А может, и совпадение… (Задумывается.) Хотя вряд ли. Думаю, скоро они нас на вшивость щупать будут, так что… (Обводит взглядом своих.) Группа, слушай мою команду! С этого момента и вплоть до особого распоряжения переходим на особый режим несения службы. Никитин! Распределите личный состав по порядку караулов, о любом пустяке, странности докладывать незамедлительно!

В ответ офицеры тихо и почти синхронно откликаются: «Есть!» Перед тем как занять своё командирское место в машине, Иван оборачивается, оглядывает сквер, скромный обелиск, окрестные домишки…

ИВАН (тихо, сам себе, словно бы вспоминая что-то)

Ну вот… Сам не верил, а всё ж вернулся…

Музыка, панорама, титры.

Конец девятой серии

Финал первого сезона

* Jedes Warum hat sein Darum (нем.) — «Каждое «почему» имеет свое «потому»

** Карл цитирует строчки из поэмы Г. Гейне «Бимини», которая впервые была опубликована в 1869 году, через 13 лет после смерти поэта.

Другие произведения Андеря Константинова и авторов «Фонтанки» вы найдете на нашей Книжной полке