«Почему гибнут мальчики? А не я защищаю родину?» История жизни и смерти 59-летнего офицера из Колтушей

В конце 2022 года в Колтушах под Петербургом на рекламном баннере появился плакат с портретом Лашкова Сергея Валерьевича. В декабре его похоронили на местном кладбище. «Фонтанка» поговорила с его близкими и рассказывает историю офицера, верившего в русскую армию.

Сергей и Марина познакомились, когда им было 16, на танцах в посёлке в Запорожской области. Сергей, живший тогда в деревне, два года обхаживал гордую городскую красавицу Марину — даже пешком ходил до города по 50 км, чтобы повидаться с ней. Упорство дало свои плоды — девушка влюбилась. Через год Сергей поступил в высшее зенитное ракетное училище (со второго раза — после первого он год подтягивал физику и работал трактористом), а через три Марина стала женой военного. После училища Сергей получил распределение на Дальний Восток. «Охраняли тогда страну очень хорошо. Мы уехали в секретную часть в глухой тайге обслуживать зенитные установки, которые должны были защитить Союз, если нападут с востока», — говорит жена военного. Ещё до распределения у Марины и Сергея родилась дочь, а в тайге ещё двое детей, дочь и сын. «Папа всегда следовал определенному расписанию. Мы вставали, делали зарядку. Час обязательно слушали классическую музыку. В субботу — генеральная уборка», — вспоминает Нина, средняя дочь Сергея и Марины. Сейчас она служит на таможне. Отец гордился тем, что она подписала контракт, говорил, что армия — это элита страны, начитанная интеллигенция, а ещё это семья, которая никогда не бросает. Сам Сергей в тайгу постоянно выписывал книги и с жадностью читал их от корки до корки.

В 1989 году Сергей ездил в Ленинград, чтобы выучиться на обслуживание более современных на тот момент 200-х ракетных комплексов. Но уже в 90-е часть расформировали. Марина Александровна вспоминает, что в медсанбате, где она служила фельдшером, жгли бинты, вату и одеяла. В итоге часть смели с лица земли, как и не было, а Сергей с Мариной остались без работы. «Это были мощнейшие части, спрятанные от всех. Летом туда через тайгу и реки добирались, зимой — на вертолетах. Так охраняли нашу великую Россию. А кто там сейчас охраняет страну? Я не знаю. Но великий Советский Союз укреплял родину, защита была со всех сторон, поэтому нас боялись».

Через некоторое время друг позвал Сергея работать в милицию. А Марина осталась дома с детьми, тогда как раз у пары родился сын. Когда началась первая чеченская, Сергей записался добровольцем. «Я просила не ехать, но он всё равно поехал, скрыл, что у него трое детей — сыну тогда и года не было. Но вернулся. Героем. Они тогда все были наглючие, бравые. Из их подразделения никто не погиб, хоть ситуации и разные были. Командование их ценило и берегло», — вспоминает Марина Александровна.

После возвращения Сергей пошёл во вневедомственную охрану. Говорил, что это не армия, но что платят достаточно, чтобы прокормить семью.

«В 1999-м мы ушли на пенсию. Он хотел опять в армию, но я отговорила, сказала, что мы не знаем, какая она, новая армия, такая ли, как раньше». В 2000-м друг семьи позвал Марину Александровну и Сергея Валерьевича переехать в Петербург. Пока искали жильё, случился дефолт. На вырученные с квартиры на Дальнем Востоке деньги купили в итоге участок в пригороде — на болотистой земле в Колтушах. Дом Сергей Валерьевич строил сам.

В Колтушах семья быстро обросла друзьями — соседи ходили в гости, Сергей Валерьевич блистал знанием истории. Как вспоминают близкие, он мог кого угодно убедить в своей правоте — особенно если кто-то критиковал власть.

В 2014 году, когда начались первые военные действия на территории Украины, в доме стали чаще открывать новости. «Это ж наши родные места. Он очень сильно переживал», — вспоминает жена. А когда в феврале 2022-го года в России объявили о начале специальной военной операции, стало ещё тревожней. «В Запорожской области остались сестра Серёжи и мать. Когда всё началось, сестра написала нам записку: «Где от ваших ракет прятаться, подвал выдержит или нет?» Он тогда посмеялся и всё», — говорит Марина Александровна. Она вместе с мужем начала смотреть репортажи военкоров. «Когда я что-то смотрела украинское, он меня ругал. Но я должна была смотреть. У нас ведь все друзья разделились. Он отметал друзей, которые не так мыслили, как он. А мы с подругами не обсуждали эти темы, но всё равно иногда они пробивались с чем-то. Я пыталась ему докричаться: «Сереж, всё не так просто, там страшно». А он говорил: «Нет, не страшно, это всё фейки».

Последние месяцы, говорит Марина Александровна, её муж готовился. Он и до этого регулярно бегал, медитировал, занимался йогой и садился на шпагат, а тут ещё и начал питаться по минимуму и сел на диету. «Здесь он маялся, работал водителем, а в нём сидели воин и тоска по той армии. А ещё он постоянно задавал вопрос: почему гибнут мальчики? Почему не я должен защищать родину?»

В начале октября, за четыре месяца до своего 60-летия, Сергей Валерьевич пошёл в колтушский военкомат. «Его не взяли сначала, сказали, что набор окончен. Но в клубе какую-то группу готовили к отправке, и он туда пошел. Там кто-то отказался, и его взяли. Сказали, что помощником в штаб. Он говорил: «Я штабная крыса, не беспокойся, Маша». И я успокоилась».

Как вспоминают близкие, Сергей Валерьевич уезжал из дома с горящими глазами — в нём будто бы вновь зажёгся какой-то огонёк, тяга к жизни. Родным с Украины он просил ни о чём не говорить — хотел сам к ним прийти, доказать что-то. На подготовку его распределили под Петербург. «Когда я увидела его лицо потом, когда он уезжал, я испугалась. Он разочаровался. Он увидел, что было в части. Но вернуться он бы не смог, он никогда бы не сказал, что я не пойду». Поразило его, говорит жена, и как праздно вели себя некоторые мобилизованные, и какое обмундирование ему выдали (белую каску, например, а ночи, добавляет она, там чёрные). По словам Марины Александровны, обувь мужу не подошла, термобельё оказалось на несколько размеров больше: «В Чеченскую их всем снабжали, всё хорошо было. А теперь... я считаю это издевательством. Он, когда померил то, что ему выдали, сказал: «Это невозможно носить».

Под конец обучения Сергею Валерьевичу ещё и поменяли специальность: вместо «штабной крысы» он стал главой подразделения разведки, под его начало отдали 90 человек.

«В первый же день там они попали под дождь, и у них всё промокло. Просушить было нельзя, костры запрещено разжигать. А генератор один — если уходят в разведку, то только туда хватает, обратно они уже без связи. Еда тоже в какой-то момент закончилась, и они купили у какого-то мужика утку за 1,5 тысячи рублей», — говорит Нина, средняя дочь Сергея Валерьевича, которой он звонил и рассказывал, что происходит. «Он говорил Ниночке, что они идут, как слепые котята», — добавляет Марина Александровна и плачет. С женой он разговаривал в последний раз 31 октября. «После этого какое-то затишье началось. А потом, 3 ноября, я лежу на кровати и слышу клокот. Я вскочила. Слышу — человек задыхается кровью. Я вскочила и начала звонить дочери. Я думала, он в госпитале. Начала писать в группу жён — всем мужья звонили, а мне нет. Начала звонить по горячим линиям, хотела ехать его искать».

Весть о смерти мужа принесла Марине Александровне жена сослуживца, собиравшая деньги на тепловизоры и отвозившая их на передовую. «Я заорала и упала на пол. Официально сообщили лишь в декабре. В свидетельстве о смерти — 4 ноября. Сообщили не по телефону — приезжал военком и три часа тут со мной сидел».

Хоронили в декабре. Перед этим семье пришлось продираться через бюрократические препоны. «Мы когда-то давно обсуждали, как мы хотим быть похороненными. Он говорил, что его нужно сжечь и развеять прах над Днепром. У него была своя философия жизни. Он верил в энергию», — вспоминают дочери. Чтобы провести кремацию и распайку цинкового гроба, пришлось звонить и получать разрешение в Ростове, помогали с этим в муниципалитете. За похороны семья платила сама (глава Колтушей оплатил поминальный обед), потом им обещали компенсацию в 42 тысячи.

Уже во время похорон, говорит Марина Александровна, к ним приехал военный из части, к которой был приписан её муж: «Он сказал, что его отправили в разведку, он шёл с группой снайперов, и они обнаружили засаду. Он сказал всем уйти и остался прикрывать их, его забросали гранатами».

«Почему его на 8-й день уничтожили? Почему под его командованием было 90 человек, а его одного оставили погибать? Я говорила, что не смогу без него жить, когда он уходил. Я где-то чувствовала, что будет плохо. Я корю себя, что не нашла слов, чтобы остановить его. Я военкому сказала: «Он же мог столько воспитать ваших ребят, которые потеряли веру в патриотизм. Он мог донести словами очень многое, а вы его отправили в пекло. Вы же видели, что он в возрасте, что там мало таких, как он. Зачем? Остановите. Почему так?» Вопрос, на который не будет ответа», — сокрушается Марина Александровна, ставшая вдовой. «Муж говорил: за три дня возьмут Киев. Потом — что за неделю. За месяц, за два. Но это бесконечная игра по перетягиванию каната, а гибнут люди, никто их не жалеет».

В Колтушах, у мемориала жителям, погибшим в ходе военных сражений, появилась новая гранитная доска. Первой строчкой на ней выгравировано «Лашков Сергей Валерьевич. Капитан». Остальное место пока пустое.

Ксения Клочкова, «Фонтанка.ру»