«Куда ж нам плыть?» О чем выставка работ художника и музыканта «Кино» Георгия Гурьянова

В KGallery до первых дней осени можно посмотреть выставку барабанщика группы «Кино», после завершения своей музыкальной карьеры оказавшегося художником с мировой славой. Его работы есть у Милен Фармер и других западных звезд, он был автором плаката для «альтернативной» Олимпиады. В залах галереи на Фонтанке в эти дни можно увидеть и недописанный им образ Цоя, и барабанную установку, и портрет самого Гурьянова кисти Тимура Новикова — ставшую знаменитой картину «Строгий юноша». И попытаться воскресить в голове целый пласт искусства.

Если неподготовленному человеку зайти «с улицы» в KGallery посмотреть выставку «Куда ж нам плыть?», ответа на заявленный вопрос у него не появится. Времена, в том числе художественные, сменяются так быстро, что уже мало кто помнит те невероятные по нынешним меркам культурные события, что творились в городе на рубеже 1980-х и 1990-х, когда Тимур Новиков создал свою Новую академию изящных искусств. Смелые художественные акции в обществе «Знание», ДК Связи, на ночном разведенном пролете Дворцового моста с развешиванием картин (в том числе неприличного содержания), в Музее революции (особняке Матильды Кшесинской) — ушли в историю призраками, неосновательно зафиксированными по собственному желанию участников. На нынешней выставке Гурьянова (художника не стало в 2013 году) о них вспомнят лишь причастные и искусствоведы, что во многом одно и то же.

Большинство же пойдет на работы «барабанщика «Кино» и увидит классические сюжеты на грани соцреализма. Прямо у входа зрителя встретят атлетические фигуры гребцов, глядящих куда-то вдаль, затем ноту романтизма внесет «Морской пейзаж» с одинокой лодкой под ненатянутым парусом (тут уже может закрасться мысль, что это неспроста, не по-советски), потом проявятся контуры моряков Балтийского флота, стоящих плотными рядами, тут же — вновь гребцы. А вот — спортсмены прыгают с трамплина, боксер читает газету, а летчик сосредоточенно смотрит в небо. Вроде бы характерные образы для отечественного искусства ХХ века. И да и нет.

Всё в восприятии меняется, если заглянуть в недавнюю историю. В середине 1980-х в легендарном кинотеатре «Спартак» в Ленинграде показывали картину 1936 года, снятую Абрамом Роомом по пьесе Юрия Олеши, — «Строгий юноша» (она, кстати, сейчас целиком есть в интернете). И для круга друзей и соратников Тимура Новикова эта картина стала неким фетишем, а идеи ее главного героя — постулатами.

Этот фильм (к слову, вскоре запрещенный за те самые отклонения от соцреализма) сейчас воспринимается как одна из загадок советского кино, над которой гадают синефилы. В центре сюжета вроде бы любовный треугольник (неожиданно!), да еще и классово непростой: есть уважаемый ученый с древнеримским именем Юлиан, есть его жена Мария, с которой они живут в некоем дворце (то ли выданном профессору властью, то ли олицетворяющем счастливое будущее всех успешных советских людей), есть молодой спортсмен Гриша Фокин, в Марию влюбившийся. При этом атлет Гриша живет в некоем общежитии спортсменов и сочиняет «комплекс душевных качеств», которыми должен обладать человек: ясность цели, твердость характера, гуманность, скромность, искренность, великодушие, щедрость, сентиментальность, «жестокое отношение к эгоизму» и — целомудрие. С последним, похоже, случается казус — как только герой озвучивает перечень, к общежитию подъезжает машина ученого (Мария, что характерно, полфильма за рулем), и Гришин товарищ выпаливает ей, что тот ее любит, прямо при муженьке.

Странности фильма на этом не заканчиваются: при ученом в его дворце живет его «друг», который называет себя не больше не меньше «подчеркивателем неравенств» и который измывается над Гришей, объявляя тому, что он отныне отлучен от дома и теперь останется по ту сторону ажурной решетки в стиле модерн (а вовсе не той, с которой ассоциируются 1930-е), за которой будут пир пировать и кушать пирожные. Причем буквально.

Но дело не в странных симпатиях и не классовых противоречиях, над которыми размышлял автор фильма, а в эстетике картины. Гриша Фокин и его товарищи — красивы как олимпийские боги, и оператор показывает это «во весь рост» (собственно, за излишнюю эстетизацию фильм и «зарубили»), «раздевая» их до трусов и предлагая метать диски на камеру. Как тут не вспомнить, что «в двух шагах» и паре лет от этого — Лени Рифеншталь с ее «Олимпией».

И вот среди всего этого странного кино, идеалов нравственности, красоты и любви проявляется «Строгий юноша» — рок-музыкант и художник Георгий Гурьянов, уже со своими эстетически прекрасными моряками и гребцами.

Куратором выставки стал Аркадий Ипполитов, известный искусствовед и автор книг, хороший знакомый Гурьянова, входивший в творческий круг общения Тимура Новикова.

«Это отнюдь не те спортсмены и моряки, которых видишь на картинах соцреализма, — объясняет он «Фонтанке». — Такой эстетизации в соцреализме нет. Это как бы матросы, переходящие в область чистого искусства. В принципе, это тот же Антиной (греческий юноша, фаворит и возлюбленный римского императора Адриана. — Прим. ред.). Другими словами, то, что было в искусстве 1920-х годов, например у Дейнеки и Самохвалова (чья выставка была недавно в «Манеже»), больших художников, которых от эстетического идеализма повернули к соцреализму, весьма унылому и, надо сказать, во многом растоптавшему их талант».

Выставку Ипполитов выстроил, ориентируясь на собрание семьи и незаконченные вещи — их выставили на первом этаже. При этом куратор уверен, что каждое незаконченное произведение — вполне себе самостоятельное высказывание, просто манера такая была у художника-перфекциониста — всё время переписывать, замазывать уже созданное (так, одна из незаконченных картин, «Кентавры», была раньше законченной). С его слов, Гурьянов «был вечно недоволен собой, хотя в то же время находился в некой скорлупе денди» — а денди собой должен быть доволен. Но мятущийся, сомневающийся художник в нём преобладал.

«Название выставки «Куда ж нам плыть?» — это заключающая строчка стихотворения Пушкина «Осень», которая на самом деле не про пейзаж, а про «творческую лабораторию» и вопрос онтологический», — рассказывает Ипполитов.

Заглавный же вопрос определил построение экспозиции. На первом этаже — все последние вещи, включая «Гребцов» — вариант картины, созданной для альтернативных Олимпийских игр в Амстердаме в 1998 году. Затем на втором этаже, затемненном, — отсыл к музыкальной и клубной жизни (барабанная установка, афиша первого российского рейва Gagarin Party Андрея Медведева и портрет главного героя авторства Тимура Новикова), а в последнем зале — уже привычные, наиболее классические и любимые коллекционерами работы Гурьянова, каким его узнали после успеха в галерее «Триумф» его выставки «Сила воли» («Летчик», «Штурвал», диптих «Строгий юноша» по фильму Роома). Всё-таки как художника Гурьянова узнали широко уже после смерти Виктора Цоя и завершения его карьеры в группе «Кино».

Аркадий Ипполитов обращает внимание, что нынешняя выставка — еще не ретроспектива, и в принципе сделать ее было бы тяжело: многие вещи находятся за границей, некоторые уже не отследить.

«Его покупали очень много, что-то он написал для Милен Фармер, что-то для всевозможных диджеев, — вспоминает куратор. — Даже его автопортрет, замечательный, который я, конечно, очень хотел на выставку, у диджея Marusha был, а потом куда-то ушел и растворился в Германии».

Для этой выставки были собраны порядка 30 произведений из восьми частных коллекций Петербурга и Москвы. Осмотреть ее можно до 4 сентября. 18+