«Благородная коррозия». Ленинградский рок-клуб «взял» Строгановский дворец (фото)

«Фонтанка» прошла по выставке с одним из авторов — фотографом Дмитрием Конрадтом — и узнала, как его пробовали вербовать, что ему сказал БГ и почему носить варёные джинсы было моветоном.

В Строгановском дворце до 10 мая открыта фотовыставка к 40-летию Ленинградского рок-клуба. Среди представленных снимков — работы Валентина Барановского, Владимира Быстрова, Андрея (Вилли) Усова, Джоанны Стингрей и других свидетелей событий, ставших культовыми. А среди экспонатов — табличка «Рубинштейна, 13», приехавшая погостить из «Камчатки». Работ, абсолютно не известных публике, только две, обе — портреты Александра Башлачева. Но объединение под музейной крышей важнее как некий «шаг в вечность».

Завсегдатаи улицы Рубинштейна в 1980-е наверняка не думали, что фотографии их посиделок на асфальте и концертов в Ленинградском рок-клубе окажутся на выставке в Русском музее. Что экспозицию будет готовить профессиональный специалист-куратор, что их письма попадут в витрины и даже табличка с номером дома, висевшая на улице, станет экспонатом. И что журналисты с камерами и диктофонами спустя 40 лет будут расспрашивать когда-то рок-клубовскую молодежь, «как оно было».

И вот экспозиция открылась. Все чинно-благородно: мемориальные предметы и документы — в первом зале, дальше — фотографии, блоками, строго по музыкальным коллективам: «Аквариум», «Алиса», «Кино», «Зоопарк», «АукцЫон»... И сборный зал «Рок в Ленинграде» — напоследок. Удобно для восприятия, стилистически выверено и... до неловкого академично.

Выставка «оживает» благодаря деталям. Например, под одной из витрин — письмо Бориса Гребенщикова, написанное его мелким, опрятным, округлым почерком.

«Очень печально узнать, что «Аквариум» — группа нелюбимая и этой — новой — властью тоже. Неужели мы не заслужили ничего лучшего?» — эмоционально обращается он к одному из основателей рок-клуба, Геннадию Зайцеву.

Неподалеку на выставке экран — на нем транслируются архивные видеосъемки, предоставленные Алексеем Учителем. Среди прочего — кадры со свадьбы Гребенщикова, на которых сначала его супруга, а потом уже и он сам с преогромным трудом еле-еле надевают на его палец кольцо. Неожиданная и очень личная деталь.

Еще из гребенщиковского на выставке — гитара. Предоставлена «самим». Точнее — все-таки семьей, потому что сам артист вновь в Англии. Но выбирал лично. Как рассказала «Фонтанке» куратор выставки Светлана Зинченко, заведующая сектором современной фотографии Русского музея, на выставке еще ждали членский билет рок-клуба — вот только его дома у звезды не нашли. Потерялся.

Но основная часть экспонатов — это все-таки снимки. Большая часть — постановочные (например для обложек альбомов) или концертные. Таких, чья история создания требует пояснений, не так много.

«Я в этом движении — еще до времен создания рок-клуба, — объясняет один из самых именитых авторов снимков на выставке, Дмитрий Конрадт, чьи работы есть в собрании Русского музея. — Слова «тусовка» еще не было — были концерты, движение, и я года с 1973-го попал в него. Когда создавали рок-клуб, людям пришлось туда пойти: не очень-то хотели, но деваться было некуда, потому что с 1981 года только там происходили концерты. И я тоже автоматически вошел туда — как меломан, как фан, как фотограф, потому что фотография была для меня единственным доступным способом участия в этом процессе».

В «движение» Дмитрий Конрадт попал через одноклассницу — Наташу Васильеву-Халл, чьи снимки также представлены на выставке.

«Люди и внешне выделялись, — вспоминает он. — Если ты видел на улице человека не коротко стриженного, c характерным пакетом 30 на 30 сантиметров (в них носили пластинки), — мог быть уверенным, что он «из среды», подойти познакомиться. А уж в дни сейшенов такие люди ехали, как правило, именно на них. Если кто-то ехал в другую сторону, это было странно, казалось, что «он просто не знает» и «надо ему сказать».

Сам Дмитрий Конрадт также был длинноволос и моден.

«Вообще никто из «настоящих» людей «варёнки» не носил: это попса уже, — осудил фотограф наивное предположение корреспондента «Фонтанки». — И мне странно, что люди здесь на выставке подворачивают джинсы — это уже было дискредитацией, предательством! Ведь раньше джинсы были маркером представителя контркультуры, это потом уже их стали носить все».

Свои джинсы популярной в то время в Советском Союзе марки «Милтон» фотограф покупал в комиссионке — модные, дудочками! А так, вспоминает он, «модную» одежду в основном шили — в том числе и артисты. Причем за образ можно было пострадать.

«Я запомнил эпизод: вхожу в автобус, спускается пожилая женщина и цедит сквозь зубы: «Подонок!» — вспоминает фотограф.

Родители же относились с пониманием, хотя они, ровесники революции, слушать предпочитали Утесова, а новую музыку просили «сделать потише». Но быстро привыкли.

Конрадт показывает на один из снимков на выставке — на сцене идет концерт.

«Здесь мой свет стоит, — объясняет он. — В рок-клубе, в котором собственный свет был убогий и тусклый, мы ставили моего с друзьями изобретения световую систему с длинными синхроконтактами. И каждый концерт превращался в целую историю, потому что я должен был прийти минимум за час, чтобы установить эти вспышки. А поскольку у меня все было самопалом, контакты, синхронизирующие эти вспышки, были такими же одинаковыми, как питание. И важно было не перепутать, потому что это была бы катастрофа».

На другом снимке Конрадта — выступление курёхинской «Поп-механики». На сцене артисты и… курицы.

«Мне тем лучше снималось, чем лучше был концерт, — вспоминает автор. — Поэтому очень запомнилась «Поп-механика», она была лучшей, на мой взгляд. Начиная с музыки и заканчивая шоу — это было специфическое действо, где все было неразделимо. Тебя втягивало в этот поток, в замечательное веселое безумие».

Термин «поп» в то время, кстати, означал совсем другое.

«Под поп-музыкой не подразумевалась попса, — напоминает автор снимка. — У Наташи Васильевой был штампик: «Наташа Васильева, попс-фото». Означало то, что потом стало называться словом «рок». А еще концерты иногда называли «попсами». «На попс пойдешь?» Но чаще — даже рок-клубовские концерты — называли сейшенами. Они сейшенами и были, с той только разницей, что на сейшенах в ДК «свинчивали» часто, а в рок-клубе — почти нет».

Рядом на выставке — портрет Виктора Цоя с собакой. Также снимок Конрадта.

«Это у него во дворе дома, на Ветеранов, — рассказывает фотограф. — Я приехал в гости, а он говорит: «Надо с Биллом погулять, пойдешь?» Пошли. Я тогда приехал получше познакомиться, Марьяна позвала, а у меня как раз сломалась сносная камера. С собой была другая, которую я не чувствовал, она ошибалась, и мало качественных снимков вышло. Например, есть снимок на балконе, который просто «не пробить» — он очень плотный. Не отсканировать даже».

На концерты привлекала не только и не столько возможность общения с друзьями, сколько музыка — и тексты.

«Цоевское «Время есть, а денег нет, и в гости некуда пойти», — приводит пример Конрадт. — А у «Странных игр» было: «На перекрестке себя поджидал я, чтобы себя самого напугать». Все это попахивало веселым, но чуть-чуть депрессивным безумием, точно описывающим состояние в этом внешнем мире, потому что рок-клуб и вся рок-н-ролльная жизнь были таким оазисом в сером мире. Живым и свободным. И мы распространяли этот наш мир».

До конца Советского Союза оставалось не так много, и этому «распространению» особо не препятствовали (даже при том, что тексты по-прежнему приходилось «литовать» — согласовывать).

«В 1985 году меня позвали в первый отдел, — вспоминает Конрадт. — Там сидел человек, сказал «здравствуйте», показал книжечку КГБ. Спросил: «Мы обнаружили такой журнал. Это ваши фотографии?» И показывает экземпляр журнала «Рокси». «Да, — говорю, — мои». «Вы представьте, что он попадет на Запад, и что там люди подумают?» — спрашивает он. «А чего ж плохого подумают? Все хорошо, — отвечаю. — Фотографии могли бы быть получше, конечно». Такой вышел милый разговор. Он тонко намекнул на сотрудничество — но без обязательств. Сказал: «Ну, я с вами еще свяжусь». Через месяц или два он еле дозвонился и удивился: «Как вас трудно поймать!» И все, больше ничего не было».

Потом рассказывали, будто тот «куратор» даже сам потом помогал музыкантам выходить из щекотливых ситуаций. Но поначалу фотограф забеспокоился и побежал за советом к Борису Гребенщикову. Тот уже был в курсе, успокоил: ничего страшного.

«Так что хватка была уже не очень. Просто представьте, что могло быть хотя бы в «оттепель», не говоря о более ранних годах, — рассуждает Конрадт. — Но все равно можно считать, что рок-музыка — одна из тех сил, которые развалили советскую власть. Это же во всех сферах шло, «разъедала коррозия». Ну, такая, благородная коррозия. Скорее, можно сравнить с тем, как сквозь бетон пробивается живая зелень».

Датой основания Ленинградского рок-клуба считается 7 марта. К ней планируется еще одна выставка — ее откроет 30 января основатель гремевшей в те годы группы «Санкт-Петербург» Владимир Рекшан на «Пушкинской, 10». Такой всеохватности, как в Русском музее, уже не будет, но будет совсем другая атмосфера, более аутентичная. К слову, тот же Владимир Рекшан инициировал установку мемориальной доски на улице Рубинштейна. В ближайшее время ее должны открыть.

Алина Циопа, «Фонтанка.ру»