Корейские аэростаты и родное зазеркалье. Как срифмовались выставки «Манежа» и зачем их смотреть (фото)

До конца января 2021 года в «Манеже» идут две новые выставки. «Фонтанка» узнала, что общего у современной художницы из Южной Кореи и русских авангардистов, о чем говорит поднятый под крышу выставочного зала монгольфьер и что нового в зазеркалье.

Пока Эрмитаж из-за пандемии перешел на онлайн-презентации выставок, в «Манеже» очередной грандиозный проект представили очно — правда, сама автор, южнокорейская художника Ли Бул, так и не приехала. Ее выставка «Утопия Спасенная» неожиданно сримфовалась с другим проектом: в Музее искусства Санкт-Петербурга XX-XXI веков, который является филиалом «Манежа», показывают «Зеркала и зазеркалье».

Та выставка, что в ЦВЗ на Исаакиевской, конечно, в медийном плане ярче: это открытие для России имени «главной» современной корейской художницы Ли Бул, выставлявшейся на Венецианской биеннале в 1999 и 2019 годах. У этой экспозиции — корейские кураторы, проект организован совместно со Студией Ли Бул и Фондом биеннале в Кванджу. И заявка у нее интересная: перекличка с русским авангардом — как тут пройдешь мимо очередного подтверждения мировой значимости отечественного искусства?

В том, что именно работы русских авангардистов, Татлина и других художников начала ХХ века, стали для нее источниками вдохновения, Ли Бул признавалась сама. На этом основании было решено показать художницу вместе с ними в одном пространстве. Более того, лишь узнав окончательно, какие работы из российских музеев смогут приехать в «Манеж», Ли Бул и ее кураторы окончательно сформировали свой список произведений.

За наш авангард на выставке «отвечает» куратор из Русского музея Олеся Туркина, и по этой части собрано много по-настоящему интересного: тут и Родченко из московского Мультимедиа Арт Музея, и невероятный футуристический снимок 1937 года «Дирижабль СССР В-1 в небе над ЦПКиО им. М. Горького», и ирреальный стеклянный «пузырь» здания бани, который мог бы появиться в Московско-Нарвском районе Ленинграда (модель 1920-х). Тут же разноцветный кубофутуристический «Киев» Александры Экстер, «раздваивающийся» супрематический сервиз по формам Малевича и многое другое, в том числе из Екатеринбурга и Перми. Вот так изучаешь какой-нибудь «Памятник последнему солдату, погибшему в последней войне» Ивана Леонидова (1948) и думаешь, что вот он — апофеоз утопии: сейчас будущее без войн ушло с повестки дня.

Началом этому утопическому ряду — «Дирижабль» Василия Купцова (1933) из собрания Центрального музея Вооруженных сил РФ. Искусствоведы заверили: сколько им хватает памяти — в Петербург его раньше не привозили. В пандан к картине тут же под потолком висит уже почти «настоящий» объемный дирижабль Ли Бул, обернутый в фольгу. Он, к слову, был вдохновлен не Купцовым, а образом немецкого дирижабля «Гинденбург», символизировавшего достижения этой страны, но в 1937 году загоревшегося в небе и потерпевшего катастрофу.

Но есть и второй уровень понимания: металлизированный дирижабль — часть инсталляции «Желание быть уязвимым» (2015), в которую, согласно описанию, входят аэростаты, навесы, растяжки, в совокупности вызывающие ощущение покинутой цирковой арены. Судя по кураторским текстам, в Южной Корее цирк-шапито как культурное явление уже списали в утиль («во многом стал частью нашей коллективной памяти о прошлом»), и для них эти масштабные декорации — воссоздании истории.

Но если закопаться еще глубже в сопроводительные материалы, оказывается, что и это еще не всё, что хотел сказать автор: из объектов создается иммерсивное пространство и некий пейзаж, повторяющийся в творчестве Ли Бул.

В этот момент трудно не растеряться. Произведение современного искусства, безусловно, нуждается в объяснении, но когда вариантов этих объяснений много и ни один не подтверждается с очевидностью наглядно — это сбивает.

Попытки увидеть в графике и макетах Ли Бул реинкарнацию русского авангарда кажутся в большинстве случаев «подогнанными» под идею. Прилежность в следовании этой идее доводит до комичного — у одного микрокопического объекта (№24), накрытого стеклянным кубом витрины, посетители смотрят друг на друга в недоумении: точно ли сюда не забыли положить экспонат — настолько мал этот макет из серии, между прочим, «Русский конструктивизм».

Между тем в интерпретации выставки играет роль биография автора. Детство Ли Бул с натяжкой можно считать счастливым, в каталоге описан травмировавший ее опыт: будущая художница росла в военном городке, в доме с тонкими бумажными (в прямом смысле слова) дверями на деревянном каркасе, едва отделявшими ее жизнь от улицы. С тех пор то, что для других — антиутопия, для нее — вожделенный рай, когда речь идет о мощном стальном заслоне стен, воплощающих защиту.

Здесь стоит вспомнить название серии работ Ли Бул с аэростатами «Желание быть уязвимым». И прочесть в каталоге фразу: «Выставка «Утопия спасенная» приглашает окунуться в (анти)утопический мир Ли Бул, художницы, которая исследует тени, неотступно следующие за утопическими идеями». «В действительности любая поверхность — это поле боя», — цитируют в каталоге Ли Бул.

Одна из важных для Ли Бул поверхностей — зеркальная. Центр первого этажа занимает многометровая инсталляция «Город Солнца II» (к слову, вдвое уменьшенная для «Манежа» по сравнению с оригиналом), представляющая собой горизонтальные поверхности, отражающие свет. Внутри лабиринта из них можно ходить, но будет неуютно: в этом и смысл. Это отсыл к «Городу солнца» — философскому произведению Томмазо Кампанеллы, утопии 1602 года. Итальянский философ описывал идею идеального государства, которая, по сути, для человека сегодняшнего из утопии превращается в антиутопию. А Ли Бул и вовсе увидела в идее прозрачно устроенного общества будущего символ тотального контроля.

Тема зеркал на выставке проходит регулярно — это и зеркальный лабиринт на втором этаже, и различные вариации «Города солнца». Причем одна из них, настенная, напоминает работу Мерантзаса Димитриса «Вперед к самоуничтожению» с выставки «Зеркала и зазеркалье» в Музее искусства Санкт-Петербурга XX-XXI веков, которая на первый взгляд отличается только присутствием в последней воткнутого ножа.

В этом смысле выставки хорошо смотреть в паре, тем более что МИСП провел прямо-таки диссертационное исследование. Проект, к слову, тоже международный и тоже занявший все пространство музея. Один из его этажей показывает изображения зеркал непосредственно на картинах художников — в каждом случае они играют свою роль в интерпретации. На втором этаже говорят о мистической функции зеркала как мостика в параллельные миры и символа узнавания. На третьем и четвертом этажах понятия зеркал расширяются в сторону современного искусства и различных инсталляций-аттракционов, снимающих зрителей или предлагающих им посмотреть друг на друга сквозь прибор.

При этом выставка хороша и с точки зрения дизайна: в королевство кривых зеркал ее превратил Сергей Падалко — тот же художник, что оформлял предпоследний проект Музея Ахматовой — «нехорошую квартиру».

Алина Циопа, «Фонтанка.ру»