Диссиденты: Дело Навального родом из советского прошлого

Приговор Алексею Навальному, получившему 5 лет колонии общего режима, опрошенные «Фонтанкой» советские диссиденты видят как своеобразный итог и пик политической ситуации последнего времени. Возвращаясь в прошлое с приставкой «бы», многие отсидевшие срок по антисоветской статье расходятся во мнении — эмигрировали бы они за границу или нет, если бы у них была такая возможность, как у Навального.

За антисоветскую агитацию и пропаганду по Уголовному кодексу РСФСР 1960 года наказывали лишением свободы на срок от шести месяцев до семи лет или ссылкой на срок от двух до пяти лет. Вячеслав Долонин провел 4 года в лагере и год в ссылке.

«Я распространял антисоветскую литературу (Солженицын, Войнович, Зиновьева — все, что сейчас лежит на полках в магазинах). Я и мой товарищ издавали самиздат, а также я публиковался в журнале «Посев», выходившем за границей. Кстати, в КГБ до сих не выяснили многого обо мне». Долинин вспоминает, что в свое время его следователь, ныне депутат Государственной Думы от КПРФ, Виктор Черкесов говорил: «Вы же понимаете, что суд — это только формальность, на самом деле мы решаем, сколько вам дать. Все решает КГБ».

«В советское время были случаи, когда по уголовной статье сажали на самом деле по политической причине. Таким образом, нынешние власти - достойные продолжатели властей советских», - считает Долинин, однако замечает, что сейчас у политзеков больше возможностей, например, для защиты в судах. Эмигрировать же в свое время Данилин отказался — из патриотических убеждений.

Такое же решение принял и правозащитник Юлий Рыбаков. «Я тогда отказался, отказался бы и сейчас, потому что мое место здесь: где родился, там и пригодился. Искать себе бессмысленного благополучного существования — не для меня», - рассказал диссидент «Фонтанке».

Рыбаков был осужден по статье «хулиганство», однако причиной, как он утверждает, стала антисоветская деятельность. Как объяснил правозащитник, в 1976 году ему и его товарищу было поставлено условие: они должны согласиться на неполитическую статью - или же арестовывают еще полтора десятка их соратников. «Мы согласились. Меня осудили на 6 лет. Через некоторое время возникла ситуация - начальник лагеря мне сказал: «Мы тебя отпустим, сядешь на самолет и улетишь за границу». Это было указание КГБ, от меня хотели избавиться, по моему поводу было много публикаций и протестов. Я отказался», - добавляет правозащитник.

По его мнению, дело Навального очень похоже на политические процессы советских времен. «Человека обвиняли в антисоветской агитации и пропаганде, но не утруждали себя найти доказательства. Если прокурор сказал, что это клевета, значит, это клевета. Так же и здесь».

Впрочем, по мнению Ирэны Вербловской (участвовала вместе с Револьтом Пименовым в деятельности кружков оппозиционно настроенной молодежи в Ленинграде), Навальный в отличие от многих таких заключенных советского времени является фигурой, которую попытались изолировать, чтобы не дать заниматься политической деятельностью, тогда как в СССР занятие политикой в принципе было невозможно.

И все же исторические периоды напоминают один другой, уверена Вербловская: в 2000 - 2010-х диссидентка видит время контрреформ Александра III. “Не знаю, как бы я поступила, зная, что все придет к контрреформам, уехала бы или нет...” Главной проблемой современности Вербловская считает безразличие общества: «Из 100 человек лишь троим есть дело до Навального», - уверена она.

Более позитивный взгляд в будущее у правозащитника Бориса Пустынцева. По его мнению, такой политической ситуации, как сейчас, не было за последние 20 лет. «Ситуация на пике. Политический процесс над Навальным добавил немало. Извините, когда судья читает обвинительное заключение вместо приговора, когда все обвинение строится на показаниях трех свидетелей, в том время как число свидетелей защиты зашкаливает, конечно, это политический процесс. В ООН и Совете Европы замечают эти тенденции, государство ждут неминуемые санкции за нарушение прав человека от международных организаций, членами которых Россия является», - уверен правозащитник.

Пустынцев был осужден в 1957 году за контрреволюционную деятельность, сейчас он говорит: будь возможность — уехал бы, чтобы бороться. «В отличие от сегодняшнего времени перспектив у тех, кто не был согласен с существующим положением вещей, не было. Это было кладбище. Сегодня ситуация иная - гласность. Все-таки даже в заключении, пусть эффективность этой борьбы может быть почти нулевая, но бороться можно», - говорит правозащитник.

Бороться сейчас из-за решетки пытается и другой осужденный политик и экономист - Михаил Ходорковский. После оглашения приговора Навальному он призвал граждан не клеветать на друг друга в целях своего благополучия и не бояться выходить на митинги и одиночные пикеты. «До тех пор, пока мы не поймем, что уже стучатся в дверь ко всем и каждому, пока не почувствуем, что дела Навального, Болотной и еще сотни тысяч невинно осужденных, - это наши дела, нас так и будут сажать поодиночке», - публикует его слова сайт поддержки Ходорковского.

И лишь одним из немногих диссидентов и политзеков, кто не захотел быть на одной ступени с Навальным, стал Эдуард Лимонов. Последний в 1974 году эмигрировал из СССР в США, как утверждает оппозиционер, по принуждению КГБ. «Другая ситуация была, все было иное. Были большие проблемы с КГБ, они сказали: либо посадим, либо уезжайте. Тогда страна избавлялась от многих, и уехало много художников, поэтов. Это была советская власть, КГБ - страшные вещи. А Навального осудили за мошенничество. Это не политическое дело. До свидания», - заявил «Фонтанке» Лимонов.

Ксения Клочкова, «Фонтанка.ру»