Хореографы оказались «голыми», но «Короли танца» остались королями (фото)

Балетный проект «Короли танца» был придуман в Америке пять лет назад продюсером Сергеем Даниляном. Его идея проста и успешна: в проекте только мальчики, это хореографические портреты лучших танцовщиков мира и панегирик мужскому танцу. После премьеры проект совершает кругосветные гастроли. В этом году премьера прошла в Москве, а первую остановку сделали у нас, на сцене Михайловского театра.

Сама идея восходит, конечно, к Па-де-катру Жюля Перро, поставленному в 1845 году для Тальони, Гризи, Черрито и Гран. Па-де-катр воплощал соперничество и единство четырех великих балерин; хореография максимально раскрывала уникальность каждой, а целое создавало балетный портрет эпохи. Но то был исключительный опыт; Данилян же сделал свой проект регулярным. На этот раз он назывался «Опус 3», а коронованы были ведущие танцовщики Большого театра Иван Васильев и Дэвид Холберг (первый за сто лет штатный иностранец в нашем балете), Марсело Гомес из АБТ, Гийом Котэ (Национальный балет Канады) и петербуржцы Леонид Сарафанов (Михайловский театр) с Денисом Матвиенко (Мариинка).

Сразу скажу: мужские отношения в «Королях танца» кажутся куда искреннее, нежели те, дамские, в Па-де-катре: шестеро хороших парней не столько соперничают, сколько делают общее дело. И все при этом воодушевлены, виртуозны, неподдельно обаятельны и абсолютно индивидуальны.

Выявлять эту индивидуальность были призваны семеро хореографов, тоже из разных стран, но крови, похоже, отнюдь не королевской.

В отличие от обычных гала, это спектакль, не концерт: его части нанизаны на одну нить, связаны единым замыслом. Нынешний выдержан в едином цвете (оттенки серого), и несколько пластических мотивов-знаков упорно повторяются в работах разных авторов. Но какие! Например, вытянутый указательный палец: эта деталь получает статус элемента хореографии, ради него придуманы целые мизансцены. Или позаимствованные у брейк-данса руки, ходящие ходуном как бы помимо воли хозяина. Или навязчивое тремоло – в каждом номере непременно дрожат: руками, ногами, головой, всем телом. И, наконец, некое особое плие (приседание) с откровенным прогибом спины и вращением таза.

Ощущение было двойственным: отличные танцовщики – и хореография, большей частью не только невразумительная, но и балансирующая на грани китча.

По традиции спектакль открывается общим номером с сольными «портретами» внутри: сейчас это был Jazzy Five итальянца Мауро Бигонцетти, чья популярность у артистов кажется мне необъяснимой. Каждый подведен под незамысловатый образ: Васильев – Иванушка-дурачок, простак, который на самом деле круче всех (и правда: с места взлетает над сценой, с разгону въезжает в фантастические шпагаты); Холберг – прекрасный принц из мультика для девочек, у него красивые позы и мечтательные глаза; Гомес, как известно, мачо, он играет роскошными мышцами голой спины… Еще под это дело разыграны сценки: например, все по очереди тыкают в Ваню Васильева тем самым указательным пальцем (и, кажется, пребольно – по авторскому замыслу!), а Гомес и вовсе отнимает у него пиджак. Юмор в балете еще как плодотворен – взять Килиана, Эка, – но здесь, помилуйте, претенциозно и совсем не смешно!

Импульс, полученный от Бигонцетти, казалось, потащил за собой и других авторов. Кроме знаменитого Начо Дуато (нынешнего руководителя балетного департамента Михайловского), все это хореографы второго порядка, хотя и работающие с серьезными труппами; но и сам Начо со своим «Кабуриас», сочетающим кабуки с фламенко и исполненным испуганным Холбергом, тоже не прозвучал (возможно, потому, что для испанца дело в сплаве экзотической культуры со своей, привычной, а для нас экзотичны они обе, так что острота замысла не читалась).

Гийом Коте с большим мастерством исполнил невнятное сочинение Марко Гёкке (Штутгарт) – должно быть, о телесном косноязычии; Матвиенко попереживал на сцене под шопеновский ноктюрн («Виновен» словенца Эдварда Клюга), Гомес поизображал 18 век в аморфном танце финна Йормы Эло, бледной тени якобсоновского «Вестриса». Наконец, Васильеву достался в хореографы Патрик де Бана, немец нигерийского происхождения, работающий в Испании. Несмотря на этот многообещающий коктейль, Бана выдал лишь банальный и пафосный номер в духе Эйфмана («Лабиринт одиночества»). Правда, Васильев банальность и в голову не взял, вложил туда свой могучий темперамент и, носясь по сцене с пылающим взором, выдавал посреди танцевальных страданий серию колоссальных прыжков. А заодно показывал, что такое московская «исповедальность» – и что такое лирико-драматическое амплуа.

И все же сюрприз ждал нас не здесь. На этом фоне вдруг чистой нотой зазвучали собственные сочинения двух «королей» – Марсело Гомеса, начинающего хореографа, и Гийома Коте, музыканта. Оба - и хореограф, и композитор, – деликатные традиционалисты, не гоняющиеся за призраком новизны, но уверенно говорящие на органичном для себя языке, ничуть не теряющем актуальности, если автор талантлив. Две их совместные работы и стали эмоциональным центром спектакля. Who I thought I was – соло для Сарафанова с танцевальным речитативом, выявляющее необычную фактуру этого артиста, секрет которой - в сочетании мужественного танца и мальчишеского облика. Секрет же номера в том, что классичный танец дает здесь ощущение тонкого гротеска, отчего проступает отнюдь не явное сходство Сарафанова с персонажами комедии дель арте.

Наконец, финальный общий номер окончательно выводит нас из хореографических дебрей и возвращает к поэзии и силе мужского танца. Котэ-композитор здесь романтик, его фортепианная соната –– шопеновские интонации, поданные с бетховенским напором; Гомес-хореограф здесь пост-баланчинист, он знает цену музыкальной структуре и ансамблю, знает силу унисонного танца и ликование стройных ритмов. В подтексте его работы – «Этюды» Харальда Ландера, воспевающие балет, и хотя хореография Гомеса сугубо портретна, индивидуально заточена, все арабески Холберга, все полеты Васильева становятся здесь не просто визитками популярных артистов, а гранями классического танца.

И с «королей танца» словно спадает шелуха: они предстают в своем королевском обличии, черно-белыми лебедями.

Инна Скляревская,
«Фонтанка.ру»

Фото: пресс-служба Михайловского театра

О других театральных событиях в Петербурге читайте в рубрике «Театры»