Валерий Заборовский: «ГУИН – не карательный орган»

Главное управление исполнения наказаний по Петербургу и Ленинградской области переживает не лучшие времена. Еще свежа в памяти февральская «голодовка» спецконтингента, всколыхнувшая подследственных и арестованных не только в регионе, но и за его пределами. В августе не откуда-нибудь, а из следственного изолятора – происшествие исключительное! – был совершен побег арестованного. Что происходит с системой исполнения наказаний в Петербурге? О сложностях работы ГУИН по Петербургу и Ленинградской области – начальник Управления Валерий Заборовский.

- Валерий Александрович, как, по-вашему, отразился перевод подразделений исполнения наказаний из МВД в Министерство юстиции?
- Однозначно ответить на этот вопрос сложно. МВД – силовая структура, орган, который занимается борьбой с преступностью. В работе УИНа превалирует воспитательная сторона. Мы - пенитенциарная система, которая должна воздействовать на временно находящегося в местах лишения свободы гражданина. На нас также возложены функции по подготовке к ресоциализации и реабилитации осуждённых, чтобы, выйдя на свободу, они были максимально адаптированы к нормальной жизни.

Входя в структуру МВД, мы отождествлялись в глазах осуждённых с сотрудниками карательного органа. Соответственно, и отношение к нам было негативное – «люди с дубинками»... Сейчас в штрафных изоляторах (ШИЗО), помещениях камерного типа (ПКТ), следственных изоляторах (СИЗО) наши сотрудники ходят без средств индивидуальной защиты. На первый взгляд – нонсенс. Однако в этом очень важный аспект, психологический, – доверие. В следственных изоляторах содержатся люди, которые еще не осуждены, их виновность или невиновность определит суд. Сотрудник же с дубинкой говорит об ином.... Поэтому мы пошли по пути паритетных отношений. Результат налицо – люди ведут себя достойно, не выказывают никакой агрессии. Они понимают: сотрудники изоляторов выполняют свою тяжёлую работу, несут опасную государственную службу.

Наблюдаются положительные сдвиги и в колониях: все больше осуждённых начинают вести себя законопослушно, согласно правилам и распорядкам учреждений, где они отбывают наказание. В результате в соответствии с законом они без проблем выходят на колонии-поселения или на условно-досрочное освобождение. Эти достижения – следствие перевода УИНа в Минюст, который, имея право законодательной инициативы, за последнее время сделал революцию в уголовной политике государства. Генератором идей выступает, естественно, наш центральный главк, поскольку лучше наших сотрудников никто не знает проблем заключенных. Сейчас пенитенциарная система страны занимается именно тем, чем и должна заниматься.

- Последнее время питерский ГУИН был не на лучшем счету в министерстве...
- Для главка критическим был 2002 год. Тогда было отстранено практически все руководство. Этот период был очень тяжелым: множество преступлений, побегов, чрезвычайных происшествий. Люди работали в экстремальном режиме.

В прошлом году главк подвергся внеплановой инспекторской проверке. Оценивался период работы за 2000 – 2002 годы, оценка - неудовлетворительно. После чего подготовлены специальные планы организационных мероприятий, взяты на контроль учреждения со сложной обстановкой и в целом управление. Это стало точкой отсчета для всего коллектива. Данные за последние шесть лет: наш главк все время занимал последние места в России. Причем разрыв между последним и предпоследним местом был настолько велик, что в прошлом году нам пришлось приложить титанические усилия, чтобы этот разрыв минимизировать. Сейчас, по итогам первого полугодия, нам удалось подняться по рейтинговой лестнице еще на несколько пунктов вверх.

- На сегодня практически для всех силовых структур актуальна проблема нехватки кадров. В вашем управлении она есть?
- В январе 2002 года цифра недокомплекта составляла почти 20 процентов. При этом в некоторых учреждениях она доходила до 35 процентов. Сейчас мы заключили договоры с рядом вузов, восстановили ранее существовавшую практику стажировок у нас студентов с последующим распределением к нам в систему.

Костяк сотрудников питерского ГУИНа на сегодня составляет старшее поколение, люди, которым 45 и более лет. Именно на них сейчас лежит основная нагрузка. Надеюсь, в ближайшее время в процессе реформирования нашей системы за счет улучшения социальных гарантий и материальной составляющей положение существенно улучшится.

- А своими силами не пытаетесь как-то улучшить качество жизни сотрудников?
- Конечно, пытаемся сделать привлекательной социальную составляющую. Сейчас идет работа по строительству жилья для сотрудников. Все то, что за многие годы из-за недофинансирования было упущено, сейчас пытаемся наверстать. Ведется реконструкция зданий под семейное общежитие для не имеющих жилья сотрудников.

Далее, сейчас обеспечиваем дневные и ночные дежурные смены службы безопасности и караулы охраны бесплатным питанием. Чтобы людям было комфортно работать, оснащаем оргтехникой рабочие места, организуем комнаты отдыха в караулах, центры психологической разгрузки, оздоровительные и спортивные комплексы, восстановительные центры.

В ГУИНе работает около 5 тысяч человек, но тем не менее нехватка кадров есть. И что самое обидное - мы не можем отбирать лучших. В области и городе есть обширный рынок труда, но поскольку мы пока неконкурентоспособны в материальном плане, осваивается для нас он сложно.....

- Да, зарплаты у вас люди получают мизерные...
- Средняя зарплата в Петербурге сейчас – около восьми тысяч рублей. Прожиточный минимум – три тысячи девятьсот. А у нас младшие инспектора с большим стажем работы, которые служат в самых тяжелых условиях – ежедневно общаясь непосредственно со спецконтингентом, получают три тысячи рублей. Как можно жить на эти деньги? К тому же с нас, как и с ГУВД и других структур, была снята часть льгот....

А посмотрите, с каким контингентом наши люди работают! Взять, к примеру, детскую и женскую колонии. Там же ни к кому из заключенных амнистию не применить, настолько «тяжелые» статьи. А что говорить о мужских учреждениях?..

Голодный, материально не обеспеченный сотрудник зависим. В колониях и изоляторах находятся обеспеченные подозреваемые, обвиняемые или осужденные за преступления. Они - прекрасные психологи, физиономисты, они побуждают всеми доступными средствами идти сотрудников на запрещенные связи. Поэтому надо срочно повышать социальный статус наших сотрудников. Причем, несмотря на то, что мы – структура федеральная, делать это должны и региональные власти. В позапрошлом году был период, когда губернатор Ленинградской области Сердюков доплачивал наиболее малооплачиваемым категориям областных сотрудников ГУИНа по 500 рублей. Потом в области возникли финансовые сложности, и выделение средств прекратили.

- Один из основных показателей, по которому можно прогнозировать криминогенную ситуацию в будущем, - детская преступность. Каков портрет сегодняшнего несовершеннолетнего преступника?
- Очень много совершенно запущенных подростков. К нам в детскую колонию поступают 16-летние, которые не умеют ни считать, ни читать, ни писать. Мы букварями начали обзаводиться, чтобы их учить. Когда мы просим комитет по образованию дать нам буквари, там удивляются: «Валерий Александрович, зачем вам буквари? У вас же взрослые ребята». А они запущенны, читать не умеют, ничего о своем здоровье не знают, никогда диспансеризации не проходили. И вот мы их учим, лечим, воспитываем азам этики, морали, религии.

Кстати, в детской колонии мы даем сейчас не только производственно-техническое и общее образование, но и учим подростков в техникумах и даже вузах. Мы готовим их к жизни на «воле», чтобы они не вернулись в «волчью стаю», а стали нормальными людьми. В противном случае куда ему идти? Он - бомж, родственников нет, пока сидел, потерял все связи. Путь один – в преступный мир. Поэтому надо переломить ситуацию. Совместно с различными занимающимися ресоциализацией учреждениями мы должны этих людей пристраивать в жизни, давать временное жилье, помогать устроиться на работу. В целом политика нашего государства на это нацелена, но опять же – нужны деньги...

- Один из главных показателей качества работы вашего управления – отсутствие чрезвычайных происшествий. Скажите, в этом году таковые были?
- Кроме голодовки, о которой так много писали и говорили, практически никаких серьёзных происшествий в этом году у нас не было. К нам приезжало достаточное количество комиссий по данному вопросу, в том числе и из Генпрокуратуры. Наша задача - не допустить ЧП. Криминал зачастую для решения своих проблем избирает незаконный путь, подчас идя на преступления. В любом случае верховенство закона неизбежно. Бывают случаи, когда пресса, телевидение и другие средства массовой информации подают заведомо ложную информацию, тем самым подыгрывая криминалу. Так было и с голодовкой. Прошло уже полгода, и вдруг правозащитник Лукин сказал, что против наших сотрудников возбуждены уголовные дела. Я запросил прокуратуру, и пришел ответ – никаких уголовных дел.

По факту голодовки, чтобы была выявлена истина, мы сами предложили провести следственные действия, передали материалы в прокуратуру. Были ли какие-то превышения полномочий или мздоимство? Мы готовы были этих людей поставить в рамки закона и потребовать от них ответа.

Что же касается самой голодовки, мы были полностью в курсе происходившего. Проблема была погашена за полтора дня.

- А что там все-таки произошло?
- Иркутский показал, что это было спровоцировано им спонтанно. Были «прогоны». Речь шла о четвертой колонии, где правит закон, и только, а не «черные понятия». Конечно, это не всем осуждённым нравилось. Нормальное функционирование учреждения в рамках закона им и не будет нравиться.

Если в учреждении правит «воровской закон», то это уже не учреждение. Это то, что мы имели раньше: побеги, нападения, сопротивления. Все что угодно. И самое страшное, что осужденные, которые не хотят поддерживать воровские традиции и законы, от этого страдают. Они первыми становятся жертвами. Это понимает и одна, и другая сторона. Но авторитеты, чтобы изменить ситуацию в четвертой колонии, избрали наезд, объясняя его какими-то происходящими в учреждении нарушениями. Если они действительно были, кто мешал законным путем информировать нас, прокуратуру, указав достоверные факты этих нарушений?

Как только сигнал поступил, мы совместно с ГУВД сразу начали работу по выявлению источников проблемы. Я сразу начал проверку по тем претензиям, которые были указаны в «прогоне». И передал материалы в прокуратуру. Параллельно с нами проверкой занимались правозащитники, Генеральная прокуратура, прокуратура области и спецпрокуратура по надзору, руководители нашего главка.

- Есть ли положительные стороны этого ЧП?
- «Прогоны» передавались по мобильным телефонам. Сейчас благодаря этому случаю мы оснащены спецаппаратурой, которая дает возможность обнаруживать всевозможные электроприборы и сотовые телефоны. Получается, что голодовка в чем-то сыграла на руку нам, а не авторитетам.

В целом подобные ЧП, хотя они очень нежелательны, учат нас и осуждённых, следственно арестованных многому, прежде всего пониманию общих проблем сосуществования в рамках закона, разрешения отношений как в действии одной, так и другой стороны, и путей их разрешения без ЧП.

Беседовал Олег Булух.
Полный текст интервью можно прочитать в номере газеты «Ваш Тайный советник» от 30 августа.
Фото: Интерпресс.