ЭДМУНД ШКЛЯРСКИЙ: "Я НЕ ЛЮБЛЮ ПОДАРКОВ..."

В 1981 году группа "Пикник" стала лауреатом Ленинградского рок-клубовского фестиваля. В 2002 году группа отмечала свое 20-летие - в том же составе, с тем же годами сложившемся музыкальным стилем и со своей аудиторией.

Наполовину поляк, лидер "Пикника" Эдмунд Шклярский загадочен. При том, что он честно и искренне старается отвечать на все вопросы, остается ощущение, что самого главного он не говорит. Так, например, никому еще не удалось достоверно выявить, какую музыку любит слушать сам Шклярский. "Что звучит в радиоэфире, то и слушаю", - повторяет он.

- Вы помните свои первые гастроли?

- Конечно, это было после выпуска нашего первого альбома "Дым". Тогда в СССР, чтобы собрать зал, было достаточно расклеить несколько рукописных афиш, и в городе иногда давалось по 10-12 концертов подряд. Однажды мы отыграли в цирке во Владивостоке целых 22 концерта.

- Вас часто узнают на улице?

- Нет. Просто есть сцена, за которой мы переодеваемся, и в обычной жизни, к счастью, мы редко узнаваемы. Это помогает. Как-то во Владивостоке народ ожидал меня в гостинице. Когда я прошел мимо, меня не заметили. Я всегда говорю: "О чем могут беседовать двое, впервые встретившись?" В основном это встречи эмоциональные: врывается человек: "Дайте мне что-нибудь!".

- Что вы читаете? Влияет ли прочитанное на вашу жизнь, на мироощущение?

- Меня сюрреалистическое мироощущение всегда привлекало. Когда-то мне книжка "Дао" Лао Цзы попалась - еще в школе. Понравилось, что все коротко. Но кроме этого книга положила начало определенному взгляду на жизнь.

- Почему вы назвали свою группу "Пикник"?

- Когда имя дается ребенку, не совсем понятно, кто из него вырастет. Название состоялось очень давно, как-то само собой, и придумал его не я - это точно.

- Как и когда вы начали увлекаться музыкой?

- Дома у нас было два языка - русский и польский, причем больше польский. Следовательно, выписывались польские журналы, поэтому я частично мог знать, что происходило в мире. Были, конечно, и рассказы, фотографии любимых музыкантов, которые тоже воздействовали. Первые шаги были закономерны - не спрашивая, меня родители отправили в музыкальную школу, поскольку моя мама консерваторский музыкант. С 8 лет я требовал гитару, когда мне ее, наконец, купили мы с двоюродными братьями организовали ансамбль, который выступал перед гостями. Так что им приходилось это выслушивать. Первые мои музыкальные опыты были на родственниках. Потом я в школе пытался заставить кого-то играть - но это было безрезультатно.

Проходя мимо кафе "Сонеты", регулярно вспоминаю, что я там несколько месяцев играл на самодельном органе. Впрочем, мне всегда нравилось, чтобы было еще что-то кроме музыки. Хочется еще и развлечения. Поэтому на одном из концертов мы опробовали музыкальный инструмент, управляемый светом. Да и вообще, те, кто посещают наши концерты, знают, что кроме музыки у нас всегда есть зрелище - будь то огнеглотатель, люди, ходящие на шестах или девушка с натянутыми вдоль ее тела струнами.

- У вас есть определенное место работы - там, где вы пишете?

- Где придет мысль, там и есть место работы. Все начинается с двух-трех слов. Песня может родиться - и в итоге так получается. В основном это происходит непроизвольно - ты существуешь в режиме ожидания. Музыка же может появиться - исключительно тогда, когда перед тобой инструмент, когда ты начинаешь хаотично бить по клавишам или перебирать струны.

Я не люблю показывать половину чего-то созданного, потому что человек, как правило, начинает советовать, не понимая, а это ужасно раздражает. Слушатель расставляет акценты. После концерта, под воздействием реакции зрителей, мы можем что-то в песне изменить. Некоторые песни, как мы ни пытались, на концерте не прижились вообще. Наш судья - это время и коллективный разум, состоящий из музыкантов и слушателей. Вот, например, песня "Пора домой". Мы были в пивном баре, и какая-то нетрезвая девушка произнесла: "Все мы гости в этом мире - пора домой". Это вошло в песню полностью, и дальше уже "обрастало" всем остальным.

- Вы ведь не стали играть сразу и бесповоротно?

- Когда мы соединились в "Пикник", все мы работали в разных местах и не были связаны с музыкой. Только по вечерам я убегал на репетиции - это было любительство. Но потом настал момент, когда нужно было бросать работу и заниматься только музыкой. Были фразы о том, что я буду уезжать далеко и надолго, о том, что все музыканты - пьяницы и дебоширы... Но произошло то, что произошло. Есть органичное существование.

- Слышала, что вы совершали паломничество в Рим...

- Нас было семеро и для нас это было просто развлечение - появилась возможность посмотреть и поучаствовать в паломничестве к иконе, которой исполнилось 1000 лет. Сначала неделю мы жили у местных. Потом шли три дня пешком в город, где должна была быть месса. Ночевали в сене, с криками "Мыши!" - было весело. Поселили нас вне города - он маленький, а народу понаехало масса. Приехал Папа Римский, служил мессу. Мы слушали ее в стоптанных ботинках, с мозолями, пыльные...

- Вы верующий человек?

- Есть собирательный образ божества, который в рисованном виде не материализуется. Что-то есть - на уровне предположений. В догматическом плане я не принадлежу ни к одной религии. С детства у меня было два праздника - Рождество и Пасха - и это продолжается до сих пор. Идеология пионерская заканчивалась моим ощущением красного галстука - это мне нравилось. И все, остальное ни родителями, ни мной серьезно не принималось. Это было формальным фоном, на котором мы жили своей внутренней жизнью.

- Какие самые запоминающиеся подарки вам когда-либо дарили?

- Я не люблю подарков - всегда стараюсь возвратить их дарителю, чтобы ему не было жалко потраченных денег. Но однажды мне подарили семейные трусы - с надписью "Пикник" и нашим символом. Было весело.

Роза Хамидуллина

Фонтанка.ру