Спрос на страх. Почему россияне зачитываются ужасами и при чем тут фольклор

В издательстве «Азбука-Аттикус» за первые девять месяцев 2023 года по отношению к 2022 году отметили значительный рост продаж среди признанных классиков жанра мистики и хоррора — Говарда Лавкрафта (+13% к прошлому году), Дафны Дюморье (+15%), Эдгара Аллана По (+28%). При этом доля произведений жанра «ужасы и мистика» в портфеле этого издательства — порядка 15% в сегменте художественной литературы.

По правде сказать, с другими издательствами группы «Эксмо-АСТ» такой яркой картины нет, но всё же: в «Эксмо» в первые девять месяцев 2023 года по сравнению с таким же периодом прошлого года мистику и ужасы не стали читать меньше, рост — на 1,2%, хотя это непрофильное направление издательства и хорроров в нем выпускают около 1%.

Падение спроса есть в «АСТ» — но оно вызвано конкретной причиной: прекращением издания в России книг Стивена Кинга (а так за мистикой и хоррорами — уверенные 6%).

Пока произведения Кинга продолжают выходить в других издательствах (тех, у которых еще не истек срок действия контракта), его книги по-прежнему среди самых популярных зарубежных хоррор-романов в России. Растут тиражи Керри Манискалко, автора романов «Охота на Джека-потрошителя» и «Охота на князя Дракулу». Самого «Дракулу» Брэма Стокера за 2023 год купили почти 30 тысяч раз.

При этом исследование продаж отечественных книг в жанре ужасов, проведенное той же «Эксмо-АСТ» за период с января по октябрь 2023 года, показало любопытную деталь: порядка 70% «пугающих» бестселлеров написаны женщинами. Да и читательская аудитория хорроров — также преимущественно женская.

Почему мы хотим пугаться?

Александра Долгих, доцент кафедры психологии образования и педагогики факультета психологии МГУ имени М. В. Ломоносова, кандидат психологических наук, объясняет, что адреналин, тревога и страх тонизируют психику, делают ее готовой совладать с трудностями.

«Когда мы спокойны, психика как бы находится в режиме отдыха, — говорит Александра. — Поэтому легкий тонус в виде прочтения или просмотра страшного контента как бы стимулирует мозг, гормоны и эмоции. Получается, мы не заставляем себя испытывать реальную опасность и тревогу, но позволяем себе почувствовать немного страха и оживить работу нашей психики. Все люди боятся страха, самого состояния волнения. Самый объединяющий вид страха — это боязнь неопределенности».

Как говорит Анастасия Завозова, главный редактор издательства «Дом историй», в пандемию и после февральских событий 2022 года издатели заметили всплеск интереса к эскапистской литературе: читатели стремились уйти от реальности в вымышленные миры. Однако ужасы — не та уютная литература, в которой можно полностью укрыться и спрятаться от всего реально страшного.

«Катарсическая природа жанра, когда очищение и отвлечение происходят через страх, не совсем подходит для отдыха, поэтому для авторов жанра как никогда важно быть умелыми рассказчиками, чтобы не только пугать читателей, но и увлекать их», — убеждена Анастасия.

Александр Панченко, директор Центра антропологии религии Европейского университета в Санкт-Петербурге, связывает интерес горожан к страшному с тем, что оно ассоциируется со сверхъестественным, то есть фольклорным. И уточняет, что страшное для нас не всегда было таковым для крестьянина или средневекового человека.

«В городской культуре XX века возникли свои собственные страшные персонажи и сюжеты, которые в деревне просто не были бы поняты, скажем, серийные убийцы-маньяки или "черные трансплантологи", похищающие детские почки, — говорит он. — Пример с умершими здесь как раз показателен: в деревне "культура смерти" — значимая и далеко не всегда пугающая часть повседневности, а в городе смерть как бы вытеснена за пределы обыденной жизни. В результате у нас мотив возвращения умершего, как правило, ассоциируется со страхом, тогда как у крестьян существовала развитая ритуальная культура взаимодействия с мертвецами, и только некоторые поверья и сюжеты (в частности, о "приходящем покойнике", который продолжает жить со своей супругой) могли считаться страшными. Устойчивые сюжеты вообще характеризуются особым эмоциональным эффектом, который заставляет людей их запоминать и повторять. Но, скажем, в современной легенде — жанре городского фольклора — не меньшую роль играют темы и мотивы, связанные не со страхом, а с отвращением».

Чего боятся россияне

13 декабря 2022 года Владимир Путин поручил правительству «принять меры, направленные на популяризацию отвечающих традиционным ценностям героев российской истории и фольклора». Их изображения должны использоваться при производстве изобразительной, печатной, сувенирной и другой тиражированной продукции, чтобы «дать ответ» иностранным супергероям. Что ж, эти слова повлияли или что другое, но отечественные авторы (а за ними — и читатели) повернулись к фольклору.

Автор мистических романов, основанных на фольклорных преданиях, Татьяна Корсакова — абсолютный лидер в остросюжетном жанре среди авторов, пишущих на русском языке. Ее книги на первых двух местах рейтинга продаж. Совокупный тираж 60 книг автора с начала ее издания в «Эксмо» (в 2009 году) — более 1,2 миллиона экземпляров.

На третьем месте — популярная антология «Самая страшная книга». Этот цикл выходит в издательстве «АСТ» на протяжении 10 лет, выпущено уже 40 книг суммарным тиражом более 150 тысяч экземпляров.

Именно в этой серии дебютировала в 2017 году еще одна популярная писательница — Дарья Бобылева. Ее роман «Вьюрки» впервые был издан в 2018 году и до сих пор является бестселлером. В основе его сюжета — зловещие происшествия в типовом дачном поселке, жители которого не только соседствуют с кикиморами, ведьмами и лешими, но и соревнуются с нечистью в кровожадности. В ноябре 2023 года вышла новая книга автора «Магазин работает до наступления тьмы», аудиосериал по которой уже собрал множество положительных отзывов.

«Русский хоррор — это территория эксперимента»

Если вчитаться в рассказы последней «Самой страшной книги», можно обнаружить фольклорное изобилие в виде мавок или оборотней, интерес к кровавому рубилову, сексуальному насилию, лютой женской мести. Секс и страх, как известно, крепкий союз. Авторы пишут о разном — тут и сугубо бытовые ужасы, и психологизм, и жуть в духе крипипаст из интернета, и то, что называют «русская хтонь», и экзистенциальный ужас, и разнообразные социальные фобии.

«Ситуация парадоксальная — интерес к жанру в кризисные времена должен снижаться, а у нас растут тиражи, — говорит Михаил Парфенов, создатель серии "Самая страшная книга". — Даже во время пандемии, когда многие книжные магазины закрывались на карантин, очередная "Самая страшная книга" расходилась за пару месяцев. И последующие события оказывали негативное влияние в моменте, но не в сколько-нибудь долгосрочной перспективе. То есть конкретно в феврале — марте 2022-го всем вообще стало не до книг. Но потом для нас всё вернулось на круги своя. Хоррор по определению должен пугать, но страх — эмоция богатая и индивидуальная. А страх не ведает границ».

По словам Александра Прокоповича — главного редактора «Астрель-СПб» (издательская группа «АСТ»), читатель изначально не очень верил, что свои авторы могут дать качество.

«Наш читатель зачастую лучше себе представляет драконов и фей, чем кикимору и какую-нибудь прочую нечисть. Тут играет роль фактура, автор, который владеет знанием мифологии, получает дополнительный козырь для работы с текстом. Но думаю, что это направление очень правильное еще и с той точки зрения, что в славянской мифологии масса неочевидного и неизвестного, незаезженного. Сегодня русский хоррор — это территория эксперимента, от литературных игр до пробы каких-то степеней эмоционального воздействия на читателя», — говорит Александр.

С коллегой согласна Анастасия Завозова и убеждена: у русского хоррора как раз есть своя специфика.

«У нас достаточно своей, родной атмосферы для того чтобы качественно работать в этом жанре, — говорит Анастасия. — У русского хоррора есть свое лицо. Уже довольно давно появился поджанр, который сформировался вокруг так называемого понятия "русской хтони". Городские байки и заброшенные деревни, глухие леса и провинциальная русская готика, нуарный Петербург, поэтика и эстетика "заброшек", тайны тайги — в России настолько всё хорошо с почвой для сюжета ужасов, что нам в целом не нужны заимствования. Тут можно вспомнить и классический уже роман "Псоглавцы" Алексея Иванова, где появились все тропы, которые позже позаимствовал и обработал массовый хоррор, в том числе и кинематографический — провинциальные церквушки, загадочные иконы, глухие деревни и так далее. Можно вспомнить очень удачную серию романов Лены Обуховой и Натальи Тимошенко, которая вся была выстроена вокруг страшных легенд и всякого непонятного, творившегося на питерских кладбищах, возле заброшенных домов, затерянных озер. Или роман "Убыр" Шамиля Идиатуллина, который во многом дал старт поджанру локального хоррора, где место действия задает сам тон повествования. Сильно прозвучал в 2023 году роман Андрея Подшибякина "Последний день лета", который, конечно, только ленивый не сравнил с "Оно" Стивена Кинга. Но российского читателя тут привлек очень живой, очень фактурный образ Ростова-на-Дону, который абсолютно органично принял в себя и освежил старый сюжет о древнем Зле, который был не только у Кинга».

Мария Башмакова, специально для «Фонтанки.ру»