«Право на бессмертие». Русский музей показал, как художники ХХ века предощущали будущее

В корпусе Бенуа Русского музея 17 ноября открылась выставка «Космизм в русском искусстве». Она показывает, как художники-авангардисты, очарованные мечтами о бессмертии и освоении новых планет, воображали новую эру.

180 картин, собранных на выставке, в основном датируются первой половиной ХХ века, среди них — полотна всемирно признанных мастеров авангарда: Кандинского, Малевича, Филонова. Чтобы полностью понять их искусство, говорят организаторы выставки, необходимо погрузиться в контекст, в «новостную повестку» их времени. А тогда мир потрясали научные открытия, будоражившие фантазию людей. Эйнштейн открыл теорию относительности и предложил понятие «четвертого измерения», ученые разобрались в составе атома, а Циолковский проектировал первую ракету.

«Космизм — это не про полет в космос, это о предощущении победы науки, достижении бессмертия и будущих космических полетов», — рассказывает замдиректора ГРМ по научной работе Евгения Петрова.

В ожидании бессмертия

Наука начала века стремительно развивалась, вторгаясь в самые глубинные сферы природы. Общество жило в ожидании, что совсем скоро ученые «взломают код» жизни и смерти и человечество достигнет бессмертия. А вслед за этим научатся оживлять мертвую материю. Об этом еще раньше писал первый теоретик космизма, религиозный мыслитель Николай Федоров — по его концепции, глубинный смысл христианства заключается в воскрешении предков силами современной науки. Однако миллионы воскрешенных не уместятся на нашей планете, поэтому Федоров в своем учении начала ХХ века «Философия общего дела» предлагал заселить ими другие планеты.

Эту мысль в 1920-е годы подхватили идеалисты-ученые (и об этом рассказывают авторы каталога новой выставки Русского музея). Как будто бессмертие уже не за горами, вдохновленный радикальными идеями Федорова, Константин Циолковский стал экспериментировать в области ракетостроения. Так он разрабатывал транспорт для доставки воскрешенных предков на другие планеты.

Борис Гройс, исследователь русского космизма, рассказывает и про эксперименты по продлению жизни Александра Богданова, основателя и директора Института переливания крови в 1920-х годах: «Он надеялся, что переливание крови способно затормозить или вовсе остановить процесс старения. Предполагалось, что переливания крови от молодых пожилым омолодят пожилых и обеспечат солидарность и равновесие поколений — а это Богданов считал обязательным для справедливого социалистического общества. От одного из таких переливаний он умер».

Идея победы над смертью прекрасно укладывалась в коммунистическую парадигму мира. В своем первом манифесте в 1922 году группа «биокосмистов-имморталистов» провозглашала: «Существенными и реальными правами личности мы считаем ее право на бытие (бессмертие, воскрешение, омоложение) и на свободу передвижения в космосе (а не мнимые права, провозглашенные в декларации буржуазной революции 1789 г.)».

Образы землянитов, беспредметное искусство и проработка каждого атома

Все эти идеи, звучащие сегодня не просто идеалистически, а почти безумно, влияли на мироощущение художников авангарда. Искусству радикальный космизм отводил очень важную роль. Считалось, что человечество, в будущем расселенное по разным планетам, будет познавать свои истоки в музеях — сосредоточении накопленного опыта.

По мнению организаторов выставки, супрематизм Малевича родился под непосредственным влиянием теории относительности Эйнштейна. Мир вещей, а соответственно и их облик, считал художник, можно познать только относительно. Выражением этой идеи и стали знаменитые беспредметные работы Малевича — квадрат, круг, крест. Даже авангардные человеческие фигуры, которые рисовал поздний Малевич, могут быть художественным отображением идей космизма. «Образы землянитов, поселившихся в Космосе… в конце 1920-х — начале 1930-х приобретают черты неких космических существ, прибывших с Земли. Они — безлики, их головы имеют яйцеобразную форму… Одеты они в платья, похожие на скафандры («Три женские фигуры», начало 1930-х)», — пишут в каталоге выставки.

Теорию космизма осмысливали в своем творчестве Василий Кандинский, Константин Юон, Кузьма Петров-Водкин и другие русские художники, также представленные на выставке. В 1956 году к ним присоединилась Наталья Гончарова. Вдохновленная запуском первого спутника, художница создала серию беспредметных композиций, посвященных космосу. Несколько работ из этого цикла предоставила для выставки Государственная Третьяковская галерея.

Один из залов выставки отдан под работы Павла Филонова. В нём представлено больше десятка живописных полотен большого формата и 9 редких акварелей и графических работ, которые не представлены в постоянной экспозиции ГРМ. Филонов создал собственную теорию «аналитического искусства», по которой творческое создание произведения должно включать проработку каждого атома изображения и уподобляться органическому выращиванию объекта искусства.

Космонавты и инопланетяне

Свою коллекцию живописных работ 1923–1928 годов привез на выставку «Космизм в русском искусстве» московский Музей космонавтики. Специалисты музея собирают её с начала 1980-х годов, ищут произведения «космистов» в частных коллекциях и в семьях художников. Первая картина «Над Чёрным морем», с которой началось собрание, написана летчиком-космонавтом Алексеем Леоновым, на ней он изобразил фантастический пейзаж, увиденный во время выхода в космическое пространство.

На выставке «Космизм в русском искусстве» можно увидеть произведения художников группы «Амаравелла» Александра Сардана, Петра Фатеева, Бориса Смирнова-Русецкого. Группа, название которой переводится с санскрита как «Ростки бессмертия», была образована в 1920-е годы под влиянием идей космизма и творчества Николая Рериха. Несмотря на запреты и гонения властей, участники группы разрабатывали темы, связанные с внеземными цивилизациями, изображали фантастические города и инопланетное будущее человечества.

«Эти художники говорили «не пытайтесь нас понять рационально, понимайте нас чувственно», — рассказывает замдиректора Музея космонавтики по научной работе Вячеслав Климентов. — Казалось бы, зачем собрание живописи нужно музею космонавтики? Наш посетитель приходит за другим — это техника, космос, исследования и открытия. У посетителей случается внутренний конфликт, когда они видят эти нерациональные картины художников-«космистов». Но у Николая Федорова есть потрясающая цитата, которой мы следуем: «Музей — это место, где младшее поколение проводит исследование под руководством старшего».

Мария Лащева, «Фонтанка.ру»