«Человек-волк»: Мы из прошлого (фото, видео)

Лоренс Толбот, успешный американский театральный актер, возвращается в Англию в свое родовое поместье. Дома его ждут: весть о таинственной смерти брата (к осмотру предлагается растерзанный кусок плоти), папа (старик сдал, но держится молодцом), невеста брата (исполнена разнообразных добродетелей, одета и причесана комильфо в поздневикторианском стиле), слуга-индус (Британия – империя) и большая собака, ведущая себя крайне подозрительно.

В лесочке по соседству остановился цыганский табор. В деревне пропадают люди, чьи эффектно раздраконенные останки находят то тут, то там. Простой английский народ решительно во всем обвиняет цыганского медведя, безобидную потертую зверюгу, местный викарий – грешников, Скотланд-Ярд – убийцу-маньяка. Светит полная луна…

И ведь все правы. Противоречий нет. Ночью на мирный табор как раз и нападает «зверь-грешник-маньяк» (в одном клыкасто-косматом лице). Эта сцена, пожалуй, демонстрирует наиболее радикальное различие между современным «Человеком-волком» («The Wolfman») режиссера Джо Джонстона и его легендарным предшественником – фильмом, снятым компанией Universal в 1941 году. Еще бы: сквозь мрак, при свете факелов, рычащая камера стремительно несется прямо на вас, прячущегося в кресле за ведерком попкорна. Только что на крупном плане стоял гордый человек, уверенно опершись на ствол своего ружья, – промелькнуло косматое облако – и нет гордого человека, только две его окровавленные половинки… Один дяденька очень испугался, залез в палатку – тень нависла за спиной, – и на том месте, где было дяденькино лицо, осталось кровавое месиво с торчащими из носа кривыми когтями. Воодушевляющее зрелище, что и говорить.

И это я еще не рассказала про чью-то правую руку, которая продолжала палить из револьвера после того, как ее оторвали. Впрочем, то было в другой сцене, ничуть не менее душераздирающей. Кровожадный хаос высшего сорта, смонтированный лихо, вскачь, на космических скоростях, так что от появления монстра на экране – лишь урчащий вжик и горы трупов. Что неудивительно: Джо Джонстон до этого снимал третий «Парк Юрского периода», «Джуманджи» и «Идальго» – отсюда и чудовища, и сказочность, и ритм, и темп.

Конечно, этому высокобюджетному ужасу, летящему на крыльях ночи, не сравниться со скромным, уютным хоррором-основоположником. Мохнатенький мишутка со скверной стоматологией, в коротеньких штанишках и пушистых носочках с коготками, передвигающийся исключительно на цыпочках – из деликатности, что ли, – Лоренс Толбот актера Лона Чейни-младшего в «Человеке-волке» 1941 года выглядит бедным родственником рядом с могучим тезкой в исполнении Бенисио Дель Торо. Чью и без того внушительную плоть и мрачную физиономию спецэффекты раздирают на части, выламывая суставы и разрывая мышцы.

Фильм Джонстона в принципе оказался весьма внимателен и чуток к первоисточнику: сохранена значительная часть фабулы, никакая политкорректность не повлияла на присутствие цыган (старую Малеву в новом фильме играет Джеральдин Чаплин, что забавно). Впрочем, новый «Человек-волк» – это вовсе не пример взбесившегося синефильского антиквариата. Куда интереснее то, что подверглось изменениям по сравнению с оригиналом.

Английская деревушка 1941 года – прелестная пастораль с домиками-игрушками, поместье Толботов – прекрасный старинный дом, исполненный уюта. Семьдесят лет спустя то же место действия обернулось зловещим полуразрушенным замком, домом Ашеров, а над деревней (где дома сложены из грубых серых глыб) неизменно висит мрачное безрадостное небо. В цветном кино готика оказалась куда темнее, чем в черно-белом. Со времени изобретения особо чувствительной пленки (позволяющей снимать черное на черном, демона ночью) – мы несколько ограничены в области света, зато к нашим услугам всевозможные оттенки тьмы. Пожалуй, уклониться от метафоры тут не получится.

Всё стало не просто дороже, но – куда основательней. Простодушная, едва ли не картонная бутафория старых ужастиков студии Universal отменена – нам уже не до игрушек с низким жанром, «Человек-волк» остепенился, стал куда серьезнее. Бедняге оборотню уже нельзя просто выскользнуть из дома, понадкусать могильщика и кротко помереть под бутафорским дубом. Несолидно: бюджет не тот, положение обязывает. Теперь под историю о вервольфе приходится подкладывать крепкую романтическую матрицу (спасет та, кто полюбит, а спасти – значит убить), вводить культурный контекст (основанием для подозрения героя в оборотничестве служит тот факт, что он с успехом играл Гамлета, Макбета и Ричарда III – а самого театроведа из Скотланд-Ярда играет Хьюго Уивинг). Приходится разбираться и с психоаналитическими теориями (покусанный доктор в исполнении великого английского актера Энтони Шера может побороться за титул главного изувера в фильме). Вместо «плохого, вздорного» психоанализа придется предложить свой, «хороший», – эффектную историю о роли наследственности (недаром доброго папеньку играет сэр Энтони Хопкинс). Заставить хорошенькую барышню (Эмили Блант) произнести глубокомысленное: «Если можно допустить, что существует это (в смысле – оборотень. – Л. Ш.), то значит, существует всё: магия… Бог…» В таком вот сочетании и такой последовательности. Тут дорого не то, что зло стало необходимым доказательством существования высших сил (это как раз трюизм), а то, что старому доброму вервольфу вообще понадобилась теоретическая база.

Но надо отдать должное фильму Джонстона: никакой подтекст ему не помеха, кровавый драйв ни ослабить, ни остановить невозможно. Занятно другое: массированная атака финансовых средств, сценарных идей, монтажных приемов, визуальных спецэффектов и актерских имен, – всё это было собрано в мощное зрелище лишь для того, чтобы не ударить в грязь лицом перед скромным, не претендовавшим на особенную роль в истории кинематографа стареньким ужастиком. То есть сделать так, чтобы фильм категории Б «обернулся» фильмом категории А. Ну что ж, получилось. Таков предельный итог самых грандиозных усилий современного массового кино.

Лилия Шитенбург
«Фонтанка.ру»

О новостях кино и новинках проката читайте в рубрике «Кино»