Господа, вы не звери!

Свершилось. На афише ТЮЗа им. Брянцева снова сияет имя Корогодского. Правда, не Зиновия Яковлевича, а Данилы Зиновьевича. Ну да ничего, историческая справедливость, о которой так долго твердили все букашечки и милашечки, и тара-тара-тара-тара-таракашечки, восторжествовала.

Да и название у новой тюзовской премьеры – памятное: «Пространство инстинкта». Это ведь один из знаменитых поздних спектаклей З. Я. Корогодского, там еще, помните, лев и собачка, и верблюжонок, и… Стоп. А на премьерной афише – другой постановщик (пусть и с той же фамилией), да еще и внушительный список работавших над «Пространством инстинкта» специалистов по режиссуре и хореографии. Собственно, этот спектакль и называется уже по-другому: «Далеко на озере Чад», а первое имя указано в скобках, в качестве жанрового определения, что ли. И чтобы совсем уж запутать тех, кто не до конца запутался, в программке значится: «По идее З. Я. Корогодского». Нет, все-таки наш ТЮЗ действительно «восьмое чудо света, каких еще не ведала планета»…

Ну и разумеется, тут же скандал. «Наш, только наш!» – считают актеры, участвовавшие в первом составе «Пространства инстинкта», те, на чьем курсе из студенческих этюдов по рассказам о животных и рождались все эти львы и собачки. «Наш, только наш!» – с ничуть не менее полным правом утверждают молодые участники «Театра Поколений» – позднего детища З. Я., которые еще при жизни обожаемого учителя успели всласть порычать и поскулить в одноименном спектакле. «Далеко на озере Чад» – их копродукция с ТЮЗом.

«Наш, только наш!» – говорят в ТЮЗе и снимают вопросы, выпуская на сцену в качестве «ведущих» Николая Иванова и Наталью Боровкову (вариант – Ирину Соколову). Уж в их-то принадлежности театру Корогодского и праве судить о том, что можно делать в ТЮЗе, а чего нельзя, ни у кого сомнений нет?!
Понятно, что участие в этом спектакле старых мастеров добавляет зрелищу не столько художественности (актеры они, разумеется, замечательные, но в этом спектакле решительно ничего не делают), сколько легитимности. Не хотелось бы разочаровывать охрипших от воя актеров «Театра Поколений», но и они здесь – не для того, чтобы публика наслаждалась их искусством. Совсем неловко обращать на это внимание Данилы Зиновьевича, но и он в данном случае – режиссер, которому, по снайперски меткому выражению покойного Лени Попова, «имя делают отчество и фамилия».

Неужели ТЮЗ им. Брянцева до такой степени не уверен в возможности самостоятельно выбраться из болота (в которое, впрочем, он сам себя и загнал), неужели настолько не рассчитывает на творческую программу Адольфа Шапиро, что свое право на существование вечно должен подтверждать именем Корогодского?! В каком бы контексте это великое имя ни было употреблено?

С одной стороны, З.Я., все помнят, высказался однозначно, заявив, что ноги его не будет в ТЮЗе после изгнания. И слово сдержал – как бы и кто бы его потом ни упрашивал. С другой стороны, будем реалистами, - если кому-нибудь и простил бы Зиновий Яковлевич нынешнюю странноватую эскападу, то как раз Даниле Зиновьевичу. И даже если нет – вот уж не посторонним пытаться рассудить отца и сына. И, наконец, с третьей стороны… а кто вам сказал, что это тот же самый спектакль?!

В фойе одна тетенька, приведшая на «Озеро Чад» свое чадо, робко поинтересовалась у меня: «Скажите, а не будет ли спектакль сложен для ребенка? Поймет он что-нибудь?» Я ей гарантировала. Потому что если уж в чем-то можно быть уверенным в этом спектакле, то это как раз в том, что поймет его любой ребенок. Ошибка. С нашим ТЮЗом уже ни в чем нельзя быть уверенным.

Последний раз «Пространство инстинкта» я видела лет семь назад: на маленькой пустой площадке юноши и девушки в черных трико скрупулезно воспроизводили манеры животных, трепетно взращивая характеры персонажей из наблюдений, до гуманитарных ценностей (проповедуемых в рассказах о животных Толстым, Тургеневым, Джеком Лондоном и Дарреллом) добираясь «звериными тропами».

«На озере Чад» по зрительному залу с гиканьем побегали, а потом спустились на тюзовскую арену странные люди в костюмах «из подбора» - пиджаках, плащах и т.д. Была девушка в военной форме старого образца, была балеринка с перевязанной ногой, девица в готском прикиде, упитанный дядечка с фотоаппаратом, дама с папироской в мундштуке… Из толпы, издающей невнятно-угрожающие звуки, выделились двое мужчин, похожих на менеджеров низшего звена. Менеджеры напали на длинноволосую девушку в плащике, повалили на пол и обкусали. Нервная балеринка долго плевалась, пытаясь встать на пуанты после серьезнейшей травмы (кровь просочилась из-под марлевой повязки), мотая головой, ей помогала жующая девушка в ночной сорочке, потом к ним присоединился мужчина, сильно вращавший глазами. По поребрику сцены ползала девушка с ружьем, в нужный момент она прицелилась в балерину, но актриса Боровкова сама встала под выстрел. Периодически на сцену выносили красное бархатное знамя…

И вы серьезно думаете, что это поставил Корогодский? В смысле – З. Я.? Даже если вам объявят, что первый рассказ (про бешеных менеджеров) назывался «Волчья стая», а другой (про плюющуюся балерину) – «Верблюжонок», - аутентичности не прибавится. Если в «Пространстве инстинкта» нельзя разобрать, что же это за зверь – это не «Пространство инстинкта». А в тюзовском спектакле пернатых от парнокопытных публика пыталась отличить совместным «мозговым штурмом». И ошибалась. Потому что если птицу показывать, тупо размахивая конечностями, а лошадку – суча ручками перед собой, то совершенно не важно, что написано на клетке.

Много лет назад, показывая далеко уже не первую редакцию «Пространства инстинкта», мудрый З. Я. говорил, что не преувеличивает художественных достоинств спектакля в нынешнем составе. Но не без гордости обращал внимание на то, что только так, путем дотошно – с микроскопической точностью - выполняемых этюдов и упражнений, сохраняется и передается из рук в руки актерское мастерство, великая школа.

«Я сбиваю масло, - повторял З. Я. – они выращены на чистом сливочном масле». Но в ТЮЗе давно уже не сбивают масло. Там привыкли снимать пенки. Не тот вкус.

Лилия Шитенбург,
Город 812