Завтра, 4 ноября, в общероссийский прокат выходит фильм Павла Лунгина «Царь», в котором замечательный актер Олег Янковский сыграл свою последнюю роль. Лента уже сейчас преподносится как важная веха современного российского кино. Предчувствуя что через пару недель вся страна окунется в горячую дискуссию по поводу этого кинематографического колосса, "Культурная столица" решила уже сейчас открыть диспут и дать возможность высказаться самым разнообразным людям. Первым взял слово обозреватель «Фонтанки» Кирилл Веселаго.
Лента повествует об одном из самых драматичных периодов правления царя Ивана Грозного — события картины разворачиваются в 1565-1568 годах. Выбор режиссёром этого времени не случаен: в объятой войнами, бедствиями и голодом Руси царю Ивану Грозному повсюду мерещатся «враги»: в каждом он видит предателя и отовсюду ждет измены. Руками своих верных слуг-опричников Грозный проливает кровь по всей державе и учиняет репрессии против инакомыслящих — в общем, параллели с советской и постсоветской властью вполне очевидны. Даже чересчур. Перефразируя известную поговорку, можно сказать: «История — что дышло»; повернуть её можно в любую сторону и на какой угодно угол.
В общем, идея не нова: огромное количество историков, драматургов, публицистов и писателей рассматривают Грозного как патологического тирана, деспота, палача и шлют в его адрес смачные проклятия. Нелепо было бы оспаривать, что Иван IV был правителем жестоким и деспотическим, что при нем стране существовал массовый террор, в ходе которого изуверскими пытками и казнями было уничтожено множество невинных людей. Тем не менее, количество всех жертв Грозного было сопоставимо с жертвами одной только Варфоломеевской ночи 23 августа 1572 года, в которой французский король Карл IX принимал личное участие.
Но, как писал Достоевский: «Пусть в нашем народе зверство и грех, но вот что в нем неоспоримо: это именно то, что он, в своем целом, по крайней мере (и не в идеале только, а в самой заправской действительности) никогда не принимает, не примет и не захочет принять своего греха за правду!». Вполне естественно было счесть Ивана Грозного непревзойденным душегубцем, если уж он и сам это всецело признает. К тому же позднее, в 1582 году, Иван Грозный официально объявил о «прощении» (говоря современным языком, реабилитации) всех казненных им людей и передал в монастыри огромные деньги для их вечного поминания, по сути полностью признав их пострадавшими безвинно.
Дело, конечно, не в количестве жертв, не в покаянии царя и не в его добрых делах: просто явно одностороняя подача такой богатейшей личности — которой, безо всякого сомнения, являлся Иван Грозный, один из самых образованных людей своего времени, блестящий оратор, обладавший феноменальной памятью и богословской эрудицией; автор многочисленных посланий, стихир на Сретение Владимирской иконы Божией Матери и канона Архангелу Михаилу, — превращает историческую фигуру в плакатный оттиск, лишённый объема и жизни.
И во многом, конечно, эту «заслугу» с режиссёром должен разделить Пётр Мамонов — исполнитель роли Ивана Грозного. Павел Лунгин (впрочем, не только он) очень любит занимать Мамонова в своих проектах, и это немудрено: яркая внешность, несомненная харизма... Однако при всём при этом Грозный Мамонова — это яркий типаж, но никак не актёрская работа. Вялой скороговоркой Иван молится и кается (такое впечатление, что режиссёр включил эти эпизоды в фильм для проформы, для создания этакой «объективности», настолько невнятны и невзрачны эти фрагменты); Мамонов «заводится», когда царь «дуркует», здесь он — в своей стихии. Но трагедии сильной личности, раздираемой противоречиями, а весьма вероятно — и душевной болезнью (как сказали бы сегодня, параноидальной шизофренией или чем-нибудь в этом роде) — вот этой трагедии-то и нет. Есть лицедейство в царском костюме.
И это особенно очевидно, когда в кадре появляются Грозный-Мамонов и Олег Янковский в роли друга царева детства, бесстрашного и преданного Богу праведника митрополита Филиппа (фильм даже носил рабочее название «Иван Грозный и митрополит Филипп»). Филипп поначалу утешает и вразумляет Ивана, а затем, когда действия монарха и его опричников доходят, говоря нынешним языком, до полного «беспредела», митрополит решается на публичное осуждение всесильного правителя. Митрополит Московский Филипп в Успенском соборе принародно отказывается благословить Ивана Грозного (несмотря на его троекратную просьбу об этом), во всеуслышание сказав: «За алтарем неповинно кровь льется христианская, и напрасно умирают». Филипп был сослан в Тверь и, по преданию, тайно убит там (в фильме убийство осуществляет собственноручно Малюта Скуратов). Пройдут годы, и Филиппа причислят к лику святых.
Однако нравственной дуэли между двумя величайшими людьми своей эпохи не получается: Личность с большой буквы в фильме только одна. Потому одна из самых страшных и самая запоминающаяся сцена в фильме — это когда прямо перед Филиппом-Янковским стоит дыба, на которой висит воевода Егор Колычев (Алексей Макаров), племянник митрополита Филиппа. От Колычева требуют признания, что дядя его — «вор», то есть предатель, но он из последних сил упрямо хрипит: «Не вор!». Надо видеть в этот момент лицо и глаза Янковского, сколько в них смертной муки. Затем Колычеву отсекают голову, после чего в качестве «подарка» подносят её Филиппу. «Поцелую уста несолгавшие!» – говорит митрополит и целует окровавленную голову.
Собственно кровавых сцен, казней и пыток в фильме не так и много. Но те что есть, сняты настолько подробно и натуралистично — будь то веселящиеся опричники, рубящие головы курам на дворе очередного «предателя», «подвальчик» Скуратова или сцена, когда опальных воевод выпускают на растерзание медведя, — что детей на такой фильм определённо вести не стоит.
Многие сцены картины красивы и эффектны (съёмки проводились в Суздале в Спасо-Ефимиевом монастыре, оператор-постановщик — американец Том Стерн). Юрий Кузнецов создал необычный и интересный образ «слабовольного» Малюты Скуратова, который пытает и убивает людей только потому, что это гораздо проще, чем отказаться. Иван Охлобыстин очень ярко сыграл юродивого Вассиана: это несомненно, одна из лучших актёрских работ. Иностранец Вилле Хаапасало появляется на экране в образе иностранца Генриха Штадена. Александр Домогаров был весьма на месте в роли боярина и воеводы, ловкого царедворца и одного из организаторов опричнины Алексея Басманова — несмотря на то, что роль эта в сценарии выписана почти эпизодически. Точно так же — по сути, совсем пунктиром — намечена в сценарии и роль Марии Темрюковны (Рамиля Искандер).
Разумеется, заводя речь об отечественной истории, необходимо различать две принципиально разные вещи: с одной стороны, реальное содержание и значение той или иной эпохи, того или иного явления, а с другой — нравственное отношение к этим эпохам и явлениям, их этическую оценку. На вопрос о том, почему Иван Грозный вышел у Лунгина таким двухмерным и двухцветным – «днем убивал, ночью молился», – режиссёр обиженно сказал: «Вам что, недостаточно того, что он злодей? Или вы с этим не согласны?». Упаси Бог возражать. Но нас-то звали на «историко-философскую драму», которая требует амбивалентного подхода к материалу, а не на выставку дорогого плаката.
«Может как человек я и грешник — но как царь-то, я праведен!» – говорит в фильме Грозный в одной из бесед с Филиппом. Понятно, что грех не воспользоваться повыдерганными из исторических источников фразами царя, чтобы задуматься о нынешней российской власти: приём действенный, хотя гораздо в большей степени публицистический, нежели художественный. Заканчивается фильм в том же ключе: на объявленную царём «потеху» – очередные публичные казни — никто не выходит. Площадь пуста. «Где мой народ?!.» – хрипит Грозный. И в этом, возможно, главная ошибка Лунгина: собственно народ крайне мало интересовал Ивана Грозного. И если говорить о «феномене русской власти» -- а именно так обозначил Лунгин главную тему фильма – то стоило поразмышлять как раз о том, что власти российской, не зависимо от исторического периода, до народа нет никакого дела.
Кирилл Веселаго
Фонтанка.ру