ПоделитьсяС 16 февраля Фонд Александра Сокурова выпускает в прокат картину Константина Селина «Живой», уже получившую множество наград. Снятый в Петербурге неигровой фильм про поисковика, воссоздающего облик солдат, погибших на Невском пятачке, задумывался еще несколько лет назад. Еще в процессе создания картины режиссер рассказал о ней «Фонтанке» — и не случайно: Константин как оператор и режиссер снял множество видеосюжетов о городских событиях для нашего издания.
Поделиться — Как появилась идея этой картины?
— Во-первых, надо отдать должное «Фонтанке», потому что с Димой Поштаренко я познакомился благодаря редзаданию: я бы сам, может быть, в военный музей никогда и не поехал. Мы познакомились в музее «Прорыв блокады Ленинграда». И когда я зашел туда, первое, что поразило, — это скульптуры: они меня немножко отпугнули тогда. Я подумал: ну, опять, наверное, пафос... Но потом я познакомился с Димой, я поразился, что такой молодой человек так глубоко погружен в эту тему и с настолько чуткой интонацией подходит к своим героям. С тех пор мы начали общаться, периодически встречались. Я узнал, что он создает крупную панораму, которая потом была представлена в «Севкабель Порту». Но я был занят другим фильмом — «Верните мои руки» — и у меня не было физически времени. Но самое главное — не было ответа на вопрос «Зачем мне это снимать?» Спустя некоторое время Дима позвал меня на раскопки, где на моих глазах нашли останки около 14 человек!
предоставлено Фондом поддержки кинематографа Александра Сокурова «Пример интонации»
— Это за сколько времени?
— Вот мы приехали, экскаватор уже разрыл яму, Дима спустился в нее, а поисковики, которые уже работали на этом месте с утра, стали находить одного человека за другим.
— Но 14 — это не за один день?
— Это всё один день. Они начали собирать один скелет, второй, третий: разворачивают белое полотно, на него выкладывают кости, челюсти... Такое чувство было, что это как будто не со мной происходит. Какое ощущение у меня было? Ощущение, что будто это чья-то могила.
— Так это она и есть, по сути.
— Но ощущение это удваивается, удесятеряется от мысли, что могила — это вся Земля, получается. Потому что мы же не раскопали могилу на кладбище, а раскопали землю на Невском пятачке. Хотя понятно, что история этого места — известна.
— То есть копали на Невском пятачке?
— Где-то там, я точно не помню. Меня поразила мысль про могилу, потому что, действительно, мы ходим по земле, а чуть глубже в ней кто-то тихо что-то шепчет. И вот разрыли такое место, а тут столько людей, оказывается, столько судеб! Причем эти люди — без вести пропавшие, то есть их личности не установлены. У некоторых ведь нет родственников, и их имена не были документально зафиксированы, то есть их как будто вообще «не существовало». Представь, что они выкопали 14 человек, которых «не существует»? А оказывается, они были, под этой землей, и если бы не эти ребята, то никто бы никогда про них не узнал.
И только в этот момент, стоя в этой яме, как посреди могилы, я почувствовал, о чем хочу снять фильм. Еще до этих раскопок я обратил внимание на то, что Дима берет иногда личные истории, из чьей-то биографии например, или на раскопках находят медальоны, по медальону можно установить личность — это очень редко, очень сложно, но тем не менее бывает. И по медальону воссоздают человека, Дима находит еще иногда фотографию и восстанавливает реальный образ этого без вести пропавшего. И вот как с глиной эти кости были перемешаны, так у меня внутри были перемешаны ощущения по поводу того, что я вижу и чувствую. Что это за религия вообще, где мы?
— Религия?
— Во Вьетнаме, например, есть традиция, следуя которой, люди выкапывают своих предков, омывают их кости. У нас вот поисковики — они выкапывают погибших людей. Для чего? Для того, чтобы перезахоронить. Чтобы почтить их память. Благородная цель, смешанная с искренним энтузиазмом и верой: то, что ты делаешь, — правильно. А вот что за религия — для меня это вопрос. Вот человека подняли, без вести пропавшего, идентифицировали, воссоздали, и еще и он «встречается» с родственниками. Как будто бы это воскрешение.
— Как развивается сюжет фильма?
— От момента поднятия из земли человека из прошлого в наш современный мир до разрушения этого мира. Сможет ли человек спастись?
— Макеты у тебя в кадре совершенно как живые!
— Но тем не менее они неживые. Дима создал — в Петербурге, в Москве, в Хабаровске, по всей стране — просто огромное количество «новорожденных». И я думал: он же отдает очень много сил, энергии на это — работает прямо на износ. И воссоздавая их, сам-то он — живой или неживой остается? Вокруг него эти манекены стоят, у них выражены эмоции, но они неживые — Дима только старается наделить их жизнью. Но возможно ли это? Он к ним относится очень бережно, как к детям своим. Поправляет им ремень, грим, добивается совершенной реалистичности — как лежат волосы, куда направлен взгляд. Я видел, как они переделывали некоторые скульптуры. То есть это уникальное отношение молодого человека к теме, которая, казалось бы, далеко уже от нас, и она его действительно волнует. И еще я заметил, что когда мы разговаривали на тему войны (мы все понимаем, что такое «ура-патриотизм»), что у него вообще пацифистские в этом плане посылы. Он хочет, чтобы через художественные истории, которые он создает, люди не повторяли того, что произошло. Чтобы люди помнили — это заезженные фразы, и он, действительно, говорит про это романтизированно, но этот посыл идет от сердца.
Поделиться— Как ты думаешь, почему в Фонде Сокурова выбрали твой проект? На конкурс представлялось 270 заявок.
— Как происходит кинопроизводство в той области, в которой я работаю: я написал сценарий в рамках SiberiaDOC в 2020 году — это такая сценарная мастерская, куда тебя привозят и две недели ты оторван от мира, только пишешь сценарий и думаешь только над идеей фильма. Я написал сценарий, начал направлять его на питчинги, отправил на зарубежный питчинг, участвовал в Висбадене, где с фильмом «Верните мои руки» мне удалось получить поддержку — главный приз на разработку проекта. Питчинги — это процесс работы над фильмом. То есть ты заявляешь профессиональной индустрии, что ты есть, у тебя есть такой проект, и он постоянно изменяется. И вот я начал работать, у меня появился продюсер — Семен Лебин, он тоже из Петербурга. Коронавирус помешал нашей плотной работе, но в итоге получилось так: мы представляли проект в Перми на «Флаэртиане», и потом появились первые предложения — два из Германии, одно из Польши. Это были устные договоренности. И параллельно я подал заявку на участие в конкурсе Фонда «Пример интонации».
У нас в России в принципе не так много мест, где ты можешь попросить поддержку при производстве фильма: либо это Министерство культуры, либо спонсорские частные инициативы, где продюсер на каких-то условиях пытается найти денег. В моем случае продюсерские функции взяла команда Фонда, а Александр Николаевич стал художественным руководителем фильма. И это большая удача в моей жизни, ведь тема Великой Отечественной войны, кажется, уже со всех сторон рассмотренная — во многих достойных произведениях во всех жанрах. И я очень далеко от этого времени, и чувствовал, что мало во мне понимания и ощущения, которые могли обогатить мой замысел. И создание фильма под присмотром Александра Николаевича было для меня большой поддержкой, подарком судьбы.
— У документального кино гораздо меньше шансов куда-то пробиться, чем у игрового. Его покажут на фестивалях, на YouTube — и всё...
— Есть кино. И второй вопрос уже — как его подать, в каком виде. Люди в большинстве своем мыслят стереотипами, что игровое кино интересное, а документальное — нет. Я убедился в обратном на примере показов фильма «Верните мои руки». Это кино очень простое, это история про простого врача и про простого человека, маленького человека, и про то, как они встречаются в этом мире, пытаются помочь друг другу и потом расстаются навсегда — каждый остается в своей жизни. На закрытом показе в Красноярске был герой фильма и люди, которые потом делились со мной своими впечатлениями, многие вещи на уровне ощущений были точно считаны зрительским залом. Им было, как мне кажется, интересно и важно наблюдать за, казалось бы, обычной жизнью, но в которой каждый находил для себя что-то необычное. Поэтому документальное кино может идти наравне с игровым, просто ему тоже нужна соизмеримая поддержка, пресса, отзывы. Главное — не бояться рисковать.
— Ситуация стала меняться?
— Она стала меняться. Вопрос — как усилить это изменение в случае авторского кино, которое ничем не уступает «зрительскому». И вообще, зрительское следует за авторским. За последние 10–15 лет накопилось достаточное количество неигровых работ, ничем не уступающих игровым, а в некоторых случаях даже убегающих далеко вперед по смелости и воплощению тем, волнующих авторов.
— Когда я читала, откуда у тебя пошло увлечение кино, меня зацепило, что это произошло еще в средней школе, когда ты посмотрел Тарковского. Что «Андрей Рублев» впечатлил школьника — удивительно: мне кажется 99 процентов мальчишек сказали бы, что это что-то скучное...
— Если разложить мою жизнь, у меня в принципе всё — благодаря людям. Ключевым людям. Вот, например Сергей Степанович, учитель музыки, сделал предмет МХК. Он очень образованный, глубокий человек был и загорался идеями. Вот он поставил целью на МХК показывать нам «Андрея Рублева». Фильм идет значительно дольше выделенных уроков, но он разбил его по частям, и мы смотрели по 30 минут и затем обсуждали. И подача была правильной — он не рассказывал нам надменно о чем-то, чего мы не знаем, а преподносил с интересом в первую очередь со своей стороны. Это было начало 2000-х, я подросток, по телевизору идет какая-то чушь, к Интернету нет стабильного подключения, только в библиотеке можно найти что-то интересное. И вот я вижу начало фильма Андрея Тарковского, как монах летит на воздушном шаре, падает, дальше идет Андрей Рублев, все эти разговоры, то, что между строк, — это всё в меня попало. И я после этого просмотра вышел другим человеком.
— За счет чего это тебя зацепило?
— Я увидел мир с другой стороны, увидел жизнь с другой стороны, во мне появились какие-то новые клетки восприятия.
— Как ты думаешь, после просмотра фильма «Живой» у зрителя тоже появится что-то новое, новые клетки восприятия?
— Надеюсь, после просмотра фильм оставит в душе светлый след, светлый образ той настоящей памяти, который нам важно бережно сохранить в постоянно разрушающемся мире.
Беседовала Алина Циопа, «Фонтанка.ру»
