Прощай, «болонка»

Так неформально называли Болонскую систему, в соответствии с которой было реформировано высшее образование в России в целях международной совместимости его структуры, организации и, соответственно, дипломов.

Объединяет система 48 стран. Преимущественно европейских. Хотя в их число входят, например, Азербайджан и Казахстан. Основана она была в 1999 году, Россия примкнула к ней 4 года спустя. В ширнармассах она известна как двухуровневая система: схема бакалавриат (4 года) + магистратура (2 года).

Против нее выступил секретарь Совета безопасности РФ Николай Патрушев. Как уже писала «Фонтанка», он призвал взамен «вернуться к опыту лучшей в мире отечественной образовательной модели». Затем последовало заявление министра науки и высшего образования РФ Валерия Фалькова. «К Болонской системе надо относиться как к прожитому этапу. Будущее за нашей собственной уникальной системой образования, в основе которой должны лежать интересы национальной экономики и максимальное пространство возможностей для каждого студента». В принципе, ничего нового. «Партия сказала: «Надо!» — комсомол ответил: «Есть»!».

О «лучшей и уникальной» поговорим несколько позже. Пока о той, которую изгоняют. Посмотрим на ее плюсы и минусы. И особо оговорю, речь пойдет исключительно о гуманитарном образовании, включая экономическую подготовку. Наблюдать отечественную работу Болонской системы довелось в Высшей школе экономики (ВШЭ), которая была первопроходцем в ее внедрении. В ней она работает в полном объеме никак не менее 15 лет. Начнем с плюсов, некоторые из которых с иной точки зрения могут быть и минусами.

Во-первых, для гуманитариев 4-х лет вполне хватает. Не секрет, что в предыдущей системе (ее называют специалитетом) на 5 курсе студенты практически не учились. Занимались дипломной работой (сейчас они именуются ВКР — выпускная квалификационная работа). С одной стороны, большое пространство времени для творчества, хотя действительно творили лишь единицы. С другой стороны, это самое «большое пространство» было по большей части растратой времени. Для России с учетом того факта, что советская система специального среднего образования (техникумы) благополучно рухнула, подготовка бухгалтера за пятилетку — это невыносимая роскошь бытия.

Во-вторых, главный плюс двухуровневой системы — это возможность для студента как-то исправить ошибку юности с учетом обретенного опыта и информации. Когда в 17 лет делается выбор, то он может быть чисто импульсивным, не основанным на знании, что реально интересует и что требуют практические соображения. Бакалавр-политолог идет в магистратуру, скажем, на программу «государственное управление», а бакалавр-юрист при большом желании всегда может стать магистром-политологом или социологом. Последнее, конечно, случается редко, но тем не менее не исключено. Таким образом, дается вторая попытка определиться с будущей профессией.

В-третьих, та самая международная совместимость. Она имела значение для т. н. «продвинутых» учебных заведений с международными связями. Их выпускники могли пристраиваться на Западе. Бакалавры — идти в магистратуры университетов из «недружественных» теперь стран, а магистры — становиться там же чем-то вроде аспирантов (на «вражеском» языке post-graduate). Совместимость означала не только то, что там и там бакалавры и магистры. Она предполагала и совместимость учебных курсов и их наполнения. Плюс в том, что для студентов открывался мир таким, каким его видят авторы «оттуда». А это имело не только мировоззренческое значение, но и значение с позиции будущего трудоустройства. Причем необязательно даже за рубежом. Так, в эпоху своего расцвета ВШЭ платила возвращенцам с хорошим западным бэкграундом даже больше, чем они могли заработать там.

О недостатках «болонки». Начнем с последнего (совместимости). Понятно, какие пороки видит в ней секретарь Совбеза. Представлю несколько иное видение. Преподавание стандартных «западных» курсов — это, как уже отмечалось, познание состояния тамошних обобщенных представлений о самих себе. Возьмем для примера курс Public Economics (в российском образовательном стандарте он называется очень неуклюже — «Экономика общественного сектора»), да еще преподаваемый в российском вузе на английском языке (не людьми оттуда, а аборигенами). Приступая к таковому стоит заявить, что то, что вы, уважаемые студенты, услышите и узнаете, еще как-то работает на левом берегу реки Нарвы, а мы с вами — на правом. И ничего, кроме расширения кругозора, это знание вам не даст. А российскую действительность вы постигнете и ощутите в полной мере на практике (не на учебной, разумеется, а когда пойдете работать). Написать же учебник про нее — задача невыполнимая в современных условиях. Во всяком случае, Совбез точно такое безобразие не допустит.

Второе, о чем надо сказать. Внедрение Болонской системы — это тот самый импорт институтов, о больших проблемах которого говорится в институциональной экономической теории. Оно поэтому шло с большим трудом, и провинциальные вузы (а таковые далеко не только в провинции российской имеют место быть, если судить не по местоположению, а по сути) приняли ее не так давно и чисто формально. Им что Болонская, что марсианская. Фактически она у них осталась советской за новыми вывесками. С самого начала необходимо было не навязывать «болонку» всем подряд, а сделать выбор в ее пользу сугубо добровольным. Авангард сам бы к ней примкнул, а остальным она незачем и не для чего.

Обещал обратиться под конец к «лучшей и уникальной». В том, что насыщенные марксизмом-ленинизмом гуманитарные предметы были уникальными, соглашусь. Правда, они вылезали и за границы России. Во многих соцстранах толкали эти квазирелигиозные учения. В этой связи хотелось бы намекнуть Совбезу и Министерству науки и высшего образования, что разрушить организационно Болонскую систему мало. Надо вменить преподавателям новое учение. И тут вопрос: какое? Ладно там история, она очень быстро переписывается под текущие нужды российской государственности. Никто лучше историка Михаила Покровского не сказал: «История — это политика, опрокинутая в прошлое». А вот что втиснуть вместо «буржуазной» науки «экономикс»? О социологии и политологии я уже просто молчу. Где там место духовным скрепам и величию России?

Придется выдавать госзаказ на новую идеологию и, соответственно, новые учебники. Скрепоносцам предстоит в поте лица трудиться. Один Александр Дугин не справится. Возможно, ученики постараются. Так и вижу учебники «Русская политология» или «Русская социология». Где «Русский мир», где «Русью пахнет». И они, само собой, станут лучшими. Исключительно в силу уникальности. Эпитет «несравненные» в полной мере им подойдет.

Пока же я с большим сарказмом поздравил одного из руководителей вышкинских магистерских программ. Бедная ВШЭ! Да и не только она. Потребуется выклянчивать у власти переходный период. На изживание «прожитого этапа» как «родимого пятна» капитализма. Будем работать под лозунгом «Вернем все взад!»

Один из плеяды очень известных польских экономистов американского происхождения — Михал Калецкий придерживался левых взглядов и сотрудничал с коммунистической властью в Польше. Тем не менее, испытывал разочарование в реальных результатах социалистической экономики. Однажды один западный корреспондент спросил его с иронией: «Победили ли в Польше пережитки капитализма?» «Да, — ответил Калецкий. — Но теперь в результате нам предстоит бороться с пережитками феодализма». Полагаю, что в России в будущем кто-то скажет что-то подобное применительно к победе над Болонской системой.

Андрей Заостровцев, специально для «Фонтанки.ру»