«Арест счетов ЦБ равносилен объявлению стране войны». Экономист о страхах дефолта

Почему дефолта России быть не должно. Но почему это всё-таки вероятно. Об этом «Фонтанке» рассказал экономист Евгений Коган.

Почему один случай отказа России платить по долгам может привести к дефолту. Чем дефолт 1998 года отличается от нынешней ситуации в России. И почему дальше любые прогнозы профессиональных экономистов теряют смысл. Об этом «Фонтанка» поговорила с профессором Высшей школы экономики, экономистом Евгением Коганом, чей telegram-канал читает почти четверть миллиона человек.

— Евгений Борисович, ещё 10 марта глава МВФ Кристалина Георгиева заявила, что дефолт в России больше не является «маловероятным событием». «Дело не в том, что у России нет денег, Россия не может использовать эти деньги», — объясняла она. Действительно, мы рискуем вернуться в 1998 год вот уже неделю как?

— Понятие «дефолт» — очень творческое. Можно иметь дефолт от бедности. А можно от стечения различных обстоятельств. Не будем копаться, кто прав, кто виноват. Когда у тебя много денег, больше, чем долгов, но деньги заморожены, нет технических возможностей ими пользоваться. Если считать дефолтом любое неисполнение по любой причине своих обязательств, то это реальность. Ты хочешь заплатить, а тебе не дают. «Вот же деньги», — говоришь. «А мы не видим», — отвечают. То есть если считать «злонамеренные действия» дефолтом, то, да, дефолт возможен. С другой стороны, есть понятие «технический дефолт», когда есть некое стечение обстоятельств, когда расчёт не может быть произведён. Еще очень важный момент — новости. И они ещё выходят…

— Вы про американский минфин, который разъяснил минувшей ночью, что выплаты России по суверенному долгу в долларах, несмотря на санкции в отношении Центробанка, возможны до 17:00 по московскому времени 24 мая? Дефолт откладывается?

— Да. Это о том, что американцы тоже всё прекрасно понимают. Не желают бить по своим инвесторам, по своим банкам. Потому что, как только ты подвесишь все эти долги в ситуацию дефолта, полетит огромное количество других долгов. Весь мир очень сильно переплетён. Как только ты объявляешь дефолт по системно значимым долгам, у тебя начинают лететь многие другие параметры. Следовательно, никому это не надо. И скорее всего, в самое ближайшее время путь какой-то будет найден. Ну, например, могут начать рассчитываться из заблокированных резервов. Совершенно не исключу этот вариант. Могут начать делать что-то другое. Схематика будет изобретена, потому что на Западе никто не хочет потерять собственные ноги. Большое число обладателей этих долгов — западные финансовые институты, и у них совершенно нет желания причинять ущерб на много десятков миллиардов долларов.

— ЦБ сообщал в январе, что объём внешних займов РФ — 478,2 млрд долларов США (+11 млрд за 2021 год). Это хорошие цифры или плохие для россиян?

— Есть понятие «кросс-дефолт». Нужно внимательно дальше смотреть законодательство и проспекты эмиссии. Поясняю. Допустим, ты не платишь купоны по каким-то своим обязательствам, у тебя наступает дефолт по гораздо большему количеству обязательств сразу. Это очень важный момент. То есть неуплата одного приводит автоматически к предъявлению большого количества других долгов.

— Это такие пени, штрафы?

— Нет, это не пени. Это гораздо хуже. Пени — ерунда. Допустим, я должен миллиард. Платить должен в течение десяти лет потихоньку, всё размазано. И доходы у меня будут. То есть я всё это легко выплачиваю. Вдруг я не смог оплатить купон. Уехал. Забыл. И кредитор автоматически говорит, что у меня дефолт. То есть в такой ситуации я буду обязан выплатить полную сумму. Дефолт запускает процедуру кросс-дефолта, а заодно и возврата других долгов.

— То есть мы оказались в рискованной ситуации, потому что наши резервы оказались заблокированными?

— Да. Но, кроме блокировки, есть и другие ограничения, которые не позволяют платить. Даже если не заблокировано что-то, ты не можешь при желании заплатить чисто физически. Например, введён законодательный барьер на платежи за рубеж. И так далее.

— Так у нас и введён запрет на платежи и валютные переводы за рубеж. Но это же не касается государства. Это про отдельные отрасли бизнеса и граждан.

— Все эти законодательные вещи привели ещё и к тому, что в итоге нельзя платить очень многим и в очень разных ситуациях. Такие решения носят характер цепной реакции. В общем сейчас говорить о неминуемости дефолта не совсем корректно.

— И об этом ещё неделю назад сказал Песков: «Фактически как таковых условий для дефолта не существует, если только они не создаются и не вменяются нам искусственно». Но, видимо, он меряет дефолт параметрами 1998 года?

— Вопрос не в том, чем мерить. Меряй не меряй, а у тебя есть неисполнение. Технически ты не исполнил обязательства. А причина — это уже к дяде Фёдору, в деревню.

— Россия же готова расплачиваться с кредиторами рублями. Соответствующий указ Путина подписан. Кредиторы могут отказаться от получения долгов в рублях?

— Могут. При всём моём глубоком уважении, ты рассчитаться рублями можешь, но это нарушение правил. В условиях забито, что рассчитаться ты должен именно долларами, а значит, любое изменение параметров — это дефолт. Ты говоришь, что готов отдать тугриками, а тебе говорят, что в бумагах чётко записано — «долларами». Значит, платить надо долларами.

— Известно, что на этой неделе Россия должна выплатить по этим долгам 117 млн долларов (после интервью Минфин отчитался об этой выплате. — Прим. ред.). Это пока ещё несерьёзная сумма, которую можно собрать. Как платить, если есть санкции?

— Абсолютно несерьёзная сумма. И кстати, вопрос выплат — тоже творческий. Заплатить могут корпорации от имени государства. Например, можно выдать какой-нибудь корпорации лицензию. Есть технические решения. Было бы желание. Если кто-то скажет, что он готов заплатить за государство, то это можно сделать.

— Агентство Fitch пугает, что понизит рейтинг РФ до «дефолтного», если Москва не будет платить долларами. Ну, понизит и понизит, нам-то что? Они же всё равно все «враги» там.

— Когда ты уже объявлен преступником, тебе уже всё равно. Дальше уже степень твоих «злодеяний» непринципиальна.

— Как нам заранее понять, что дефолт неминуем? И что это по факту будет означать для среднестатистического гражданина РФ?

— Уже ничего нового не будет означать.

— То есть для россиян вообще нет разницы, будет этот «дефолт за долги» или не будет, дальше всё равно всё печально?

— Что такое дефолт для нас с вами? Это падение курса валюты. Оно уже произошло. Что такое для россиян дефолт? Это инфляция. Она уже по факту происходит ускоренными темпами (по отдельным группам товаров цифры выскакивают выше 10% роста цен в неделю, сообщил 16 марта Росстат. — Прим. ред.). Мы уже всё имеем. Что ещё может произойти такого, кроме инфляции, девальвации и роста безработицы? Всё это у нас уже и так имеется…

— Позвольте. В 1998 году дефолт означал четырёхкратное падение курса рубля в сравнении с долларами США. Сейчас с конца февраля рубль упал вдвое…

— Не в два раза, но процентов на 30, да. Дефолт вообще не меряется такими категориями: «в четыре раза» или «в два раза». Безработица будет? Будет. Инфляция будет? Будет. Падение уровня жизни, банкротства компаний — всё это будет дальше. А чуть больше или чуть меньше это всё будет... это уже разговоры в пользу бедных.

— Откуда вообще взялись внешние займы? Как объяснить недоумевающему патриоту, почему мы должны столько денег «пиндосам»?

— (Смеётся.) А при чём здесь патриоты? Патриотизм к этому имеет такое же отношение, как я к балету. Для управления ликвидностью страны наличие какого-то количества долга — вещь полезная. Когда у тебя есть определённое количество долгов, ты понимаешь стоимость заимствований. Это термометр. И у России очень маленькая долговая нагрузка. Вот эти 500 млрд долларов, о которых говорил ЦБ, — это же в действительности в основном не долги государства. Это государство плюс корпорации. Долги самого государства копеечные. Ерунда. Но когда в нормальных условиях у тебя торгуется твой внешний долг, ты можешь понимать, сколько стоят твои обязательства. Важнейший инструмент. Берём Applе. Несмотря на то что у компании огромные денежные мешки, у неё тем не менее есть долги. Но их на порядки меньше, чем кеша. Наличие долгов при больших резервах — нормальная мировая практика. Это индикатор. Нужны деньги под конкретный проект. У страны есть поступления в резервы. Она может занять и потом постепенно отдавать. Это живой механизм. Есть мобилизационная экономика, экономика военного времени. А есть экономика нормальная. В нормальной экономике наличие и долгов, и денег в подушке, которые могут перекрывать долги, — это разумно. Если развивается бизнес, да, страна — это не бизнес, но мега-корпорация, и вот у бизнеса нет долгов, — это значит, что он не использует возможности для развития. Дальше можно рассуждать до бесконечности. И сейчас тот самый патриот будет прав. Задним числом очень просто рассуждать, сидя дома. Но ситуация простая. Давайте тогда вообще забудем, что есть мирное развитие экономики, и будем мучительно десятилетиями сидеть на мобилизационной экономике. Мы уже там были. Потом мы жили в абсолютно понятной парадигме. Она изменилась. Но, чтобы переводить всю жизнь в эту новую парадигму, нужно подготовить все нюансы. Этого сделано не было.

— То есть недооценили возможности по блокировке даже золотовалютных резервов. Силуанов говорил, что примерно половина из них стала недоступной. Опять же почему вообще наше золото в руках «англосаксов»?

— Не золото, а золотовалютные резервы. Я так понимаю, что высшее экономическое руководство не понимало, что может произойти. Это даже не закладывалось в сценарии. Когда мне несколько недель назад задавали вопрос: «Возможен ли арест счетов Центробанка РФ?» — я говорил, что невозможно, потому что в принципе это и есть casus belli (предлог для начала войны. — Прим. ред.). И Путин об этом сейчас и говорит, что этот самый casus случился. Нам, по сути, объявили войну. А мы ни в каком кошмарном сне этого не закладывали. Никто в мыслях даже не имел, что кто-то может объявить войну ядерной державе. Арест счетов ЦБ равносилен объявлению стране войны. Поэтому и Силуанов с Набиуллиной не закладывали этого. Они же учились по тем же книжкам, что и я.

— Некоторые ваши коллеги говорят, что Россия уже оказалась в ситуации Аргентины в начале нулевых, когда время выплат внешних долгов растянулось на 15 лет вперёд. Что теперь горизонт расставания с долгами уехал в конец 2030-х годов как минимум…

— У нас всё меняется каждые пять минут. Может быть, это и справедливые оценки. Но я не исключаю, что всё очень быстро изменится. В течение месяца или полугода.

— В смысле, что договорятся финансовые власти России и «недружественных стран»?

— Я не исключаю ничего сегодня. Если раньше мы опирались на некую систему координат, то сегодня другая парадигма. Вся система сломана.

— И что будет в качестве новой парадигмы?

— Если ты не шарлатан, а нормальный экономист, то, когда ты строишь определенные модели, объясняешь, как может быть дальше, ты руководствуешься чем-то. А теперь непонятно, чем руководствоваться…

— После августа 1998 года экономика России получила шанс на развитие, многие вещи стали доступнее с точки зрения обязательств. Про обнищание населения не будем сейчас. Владимир Путин 16 марта заявил: «Текущая ситуация — это, безусловно, испытание для всех нас. Уверен, мы пройдём его достойно, упорным трудом, совместной работой и взаимной поддержкой преодолеем все трудности и станем ещё сильнее, как это всегда было в истории тысячелетней России». Пройдём, преодолеем, станем сильнее?

— Я же не имею права спорить с президентом.

Леонид Лобанов, специально для «Фонтанки.ру»