Михаил Огнев / «Фонтанка.ру»
Эрмитаж после многолетних споров расстается с комплексом гробницы Александра Невского. Правда, формально экспонаты остаются за ним: музей будет дистанционно контролировать климат в помещении второго этажа Благовещенской церкви Александро-Невской лавры, куда 8 сентября привезли из музея первые предметы — деревянный и серебряный ковчеги. «Фонтанка» присутствовала при выносе экспонатов, узнала, какими трудностями это сопровождалось, что будет дальше и почему с саркофагами «не задалось», можно сказать, с самого начала — еще при царях.
«К поверхностям нельзя прикасаться»
Раннее утро, в галерее первого этажа, выходящей в Большой двор, стоят три деревянных ящика. Накануне в них убрали экспонаты — деревянный саркофаг, серебряный саркофаг и его крышку (разделили, чтобы вообще донести: экспонаты очень тяжелые). Путь был недолог, но красив — по Романовской галерее да по Иорданской лестнице. Зимний дворец — не обычное жилое здание, поэтому даже ящики шириной в пару метров (а длиной и того больше) здесь проходят без проблем, и то на поворотах при выносе из зала такелажникам надо быть особенно осторожными. Восемь бравых мужчин из подрядной организации, накануне свершивших этот подвиг (коробки весили примерно по 310, 400 и 650 килограммов), на следующий день ровно в 9 утра показались на месте погрузки. Вся процедура с выносом, установкой и закреплением ящиков в фургоне заняла около 40 минут.
Что внутри ящиков (помимо экспонатов, конечно) — секрет. Но «Фонтанка» все же упросила рассказать о ноу-хау этой уникальной транспортировки.
Со слов директора компании «Музейное оборудование и сервис» Елены Малининой, согласно требованиям Государственного Эрмитажа, на поддонах предметы крепили специальными материалами и специальными лентами, которые устойчиво фиксировали каждый из них внутри — ничем не оборачивая, не прокладывая, потому что к поверхностям этих предметов нельзя прикасаться.
«Поверхность предмета покрыта полимером, тонкая пленка которого нарушается, даже если его трогать руками, — объяснила замдиректора музея, главный хранитель Эрмитажа Светлана Адаксина. — Поэтому предметы там изолированы специальной тканью от всего остального, а ящики по периметру укреплены специальным химически неактивным поролоном, который создает мягкую поверхность».
Число грузчиков — 8 человек — также результат математических расчетов распределения нагрузки: двигать ящики можно только по 4 человека спереди и сзади.
Поделиться«Очень многие требования лавра выполнила»
Александро-Невской лавре несказанно повезло. Предметы достаются ей не только в целости и сохранности (благодаря музейщикам, после революции отдавшим взамен за их сохранение на переплавку монеты из собрания — те, что были в двойном экземпляре), но и отреставрированными.
«Мы реставрацией гробницы занимались последние 12 лет, — рассказывает главный хранитель Эрмитажа. — И сейчас этот процесс продолжается, потому что большая пирамида будет реставрироваться до конца 2024 года. Всего у предмета 9 частей, подсвечники и трофеи остались в зале, они поедут на следующем этапе. Потому что сейчас перевозка приурочена к 12 сентября, Дню возвращения мощей Александра Невского. А первый этап у нас определен до 1 декабря этого года».
Вообще музей планировал всю перевозку осуществить до 1 декабря, но в РПЦ настойчиво попросили ускориться к празднику. Хотя трофеи и подсвечники реставрацию уже прошли, перевезти их сразу не смогли: они состоят из многих составных частей, и нужно их сначала разобрать в музее, потом собрать на месте, и это все должны сделать реставраторы: вещи сложные, тяжелые, хрупкие. Если их трогать руками, останутся следы, которые могут вызвать химическую реакцию серебра.
«Большая пятиярусная пирамида, которая входит в состав музейного предмета, по окончании реставрации тоже будет передана в лавру, но мы надеемся, что она уже будет помещена не в Благовещенскую церковь, а в Троицкий собор, который сейчас находится на реставрации», — заявила журналистам Светлана Адаксина.
Вообще выбор места — отдельная история. Поскольку мемориальный комплекс по документам остается за Эрмитажем, следить за сохранностью придется тоже его специалистам — дистанционно. Однако для этого по договору между музеем и РПЦ церковь должна выполнить очень строгие условия в плане климата и безопасности, в том числе пожарной.
«Очень многие требования лавра выполнила, целый ряд показателей сейчас проходят наладку — в частности, климатическая система. Мы ведем мониторинг температурно-влажностного режима, коррозийных частиц в воздухе и других показателей в режиме реального времени, установлены датчики в Благовещенской церкви, которые выводятся на компьютеры Эрмитажа, и наши климатологи видят, что происходит», — рассказывает Адаксина.
По ее словам, климат будет выстраиваться не внутри особой витрины, а полностью в помещении второго этажа церкви. Финансирование оборудования помещения, согласно договору, осуществляется за счет спонсорских средств, привлеченных Минкультом.
Полы, по поводу которых переживали сотрудники Музея городской скульптуры, выселенного из этих стен, Эрмитаж уже проверил: они отвечают требованиям и выдержат большой вес. Саму историю о том, что предметы убрали из Благовещенской церкви из-за ее состояния, в Эрмитаже называют байкой.
«Я знаю, что когда устанавливали серебряную гробницу, при Елизавете, они укрепляли все полы, своды, чтобы она не рухнула», — делится Борис Зашляпин, научный сотрудник отдела русской культуры, хранитель коллекции русского серебра XVII — первой четверти XIX века.
«Ее убрали оттуда, потому что был закончен главный собор, для которого она изначально предназначалась и который был спроектирован по проекту архитектора Швертфегера, — продолжает собеседник «Фонтанки». — В середине XVIII века там треснул фундамент, и нужно было его перестроить. Потом началась Семилетняя война, не было денег, и все затянулось. И потом при Екатерине II закончили главный собор, по проекту уже другого архитектора, Ивана Старова, и гробницу перенесли в 1790 году из Благовещенской церкви в главный собор».
«Два совершенно разных экспоната»
В разговоре с «Фонтанкой» Светлана Адаксина объяснила, что экспонаты ждет «воссоединение»: деревянный ковчег положат в серебряный саркофаг. Все, кто помнит, как этот ковчег выглядит, тут же поймут, что металлические пластины, которые украшают ковчег, больше никто никогда не увидит. Тем более если крышку серебряного саркофага закроют (а это предполагается) после того, как внутрь положат мощи святого князя Александра Невского (они хранятся в лавре). Но сделано это будет уже после праздника: на него запланирован крестный ход и поклонение мощам, что удобнее осуществлять все же без старинного тяжеловесного ковчега.
«Ну, конечно, это два совершенно разных с точки зрения истории искусства экспоната, потому что один — это XVII век и московское барокко, русские мастера, а второй саркофаг, большой серебряный, — это уже XVIII век, европейское барокко, немецкие мастера. Поэтому, конечно, хотелось бы, чтобы люди видели и тот, и другой», — разводит руками главный хранитель музея. Но решение остается за РПЦ — впрочем, оно вряд ли поменяется, ведь целью было именно «воссоединить» мощи и ковчеги.
Интересно, кстати, что саркофаг, который называют серебряным, — не совсем такой.
«Да, он не полностью выполнен из серебра, у него дубовый каркас, на который наложены серебряные пластины, — рассказал «Фонтанке» Борис Зашляпин. — Там же было два этапа изготовления: изначально, с 1746 по 1748 год, его изготовили из липы, как и саркофаг XVII века. А потом, когда выяснилось, что мастера недопоняли заказ и нужно изготовить не новую гробницу, а именно оправу для внутреннего ковчега, они увеличили размер и приняли решение делать его из дуба».
При изготовлении нового саркофага удалось использовать часть уже отлитых серебряных пластин. Поначалу это казалось невозможным — листовые пластины со сценами сражений были слишком малы. Но мастера века назад не слишком отличались от современных, и через какое-то время руководитель работ уже с удовлетворением рапортовал, что переиспользовать часть деталей удалось.
«В документах очень много параллелей с современностью — о том, что они постоянно ничего не успевали сделать, пирамиду они не успели закончить, поэтому в 1750 году, когда было торжественное открытие, был сделан монументальный холст и на нем красками они написали эту пирамиду», — продолжает хранитель коллекции русского серебра.
«Люди разбегались, видя приближение этой конструкции, но потом их ловили»
Сотрудник Эрмитажа изучил 500-страничное дело в Российском государственном архиве древних актов, где сохранились различные сметы, отчеты об использовании материалов, донесения, рапорты. Оттуда же стало известно, какие мастера принимали участие в создании серебряного саркофага (клейм же не оставляли) и как им платили.
«Там насчитывается около 100 имен — не только мастеров серебряного дела, но и тех, кто занимался изготовлением деревянного корпуса, кто ковал, — обрисовывает Зашляпин. — Допустим, резчики по дереву были те же мастера, которые принимали участие в изготовлении мебели для дворцов, серебром тоже занимались мастера, которые изготавливали вещи, которые хранятся в коллекции Эрмитажа. Там сохранилось много интересных сведений, забавных, — например, был момент, когда не хватало русских мастеров. И писали, что нужно их поймать и «насилу» привезти из Москвы в Петербург».
Возможно, необходимость поиска именно отечественных умельцев была связана с экономией: иностранным мастерам приходилось платить намного больше. В итоге своих искали как могли — кого-то извлекали прямо из кабаков и отправляли работать.
«С изготовлением внутренней гробницы тоже много забавного: когда ее несли из Владимира в Петербург, носчиков должны были брать прямо из городов, — рассказывает Борис. — Поднять деревянный ковчег, в который вставлялась рака XVII века, могли около 100 человек. Но люди не хотели нести, потому что они ломали ноги, мосты рушились, они падали в воду, и в донесениях Сената и Синода описано, что когда они приходили в какую-то точку, люди разбегались, видя приближение этой конструкции. Но потом их ловили и заставляли нести».
Днем перенесения мощей Александра Невского считается, по старому стилю, 30 августа 1724 года. На самом деле процессия прибыла в Петербург все-таки раньше: в 1723-м году деревянный катафалк (в котором потом ковчег и находился до елизаветинского времени) принесли в Шлиссельбург, но, правда, только в октябре — с небольшим опозданием. И тогда было принято решение отложить церемонию на следующий год.
«Ведь 30 августа прежде всего — день заключения Ништадтского мирного договора, — напоминает Борис Зашляпин. — Потому что Петр хотел связать эти два события — окончание Северной войны, Ништадтский мирный договор и покровительство Александра Невского».
Алина Циопа, «Фонтанка.ру»
