9 августа — 77-я годовщина атомной бомбардировки Нагасаки. К этой дате в московском издательстве Individuum вышла книга «Колокол Нагасаки». «Фонтанка» с разрешения издательства публикует ее фрагмент.
Поделиться«Колокол Нагасаки» — международный бестселлер, впервые напечатанный еще в 1949 году, но на русском книга выходит только сейчас. Ее автор, японский врач Такаси Нагаи, выжил во время бомбардировки 9 августа и позже, будучи уже смертельно больным (в июне 1945 года у него была диагностирована лейкемия), зафиксировал свой опыт и опыт своих земляков на бумаге.
Подробнейшим образом, сурово и натуралистично описав то, что происходило во время и сразу после атомного взрыва, он также изложил возникновение и течение лучевой болезни, а также первые способы ее лечения, что было не только фактом личного мужества автора, но и проявлением его выдающегося профессионализма: еще до войны он как врач начал заниматься исследованиями в области лучевой терапии.
Ядерные бомбардировки и последовавшая за ними капитуляция императорской Японии — для автора, убежденного христианина, доброго католика, еще и повод к рефлексии о том, как теперь должна складываться жизнь в его стране и во всем мире. «Уважение к жизни каждого человека — тот фундамент, на котором мы построим новое общество», — говорит Нагаи в финале книги.
Перевод с английского Марка Тульчинского.
«Я рассказал истории людей, которые не подверглись непосредственному воздействию радиации во время взрыва: им повезло находиться в бетонных зданиях.
Но что случилось с людьми, которые оказались на улице?
Профессор Сэйки и его ученики усердно копали укрытие за корпусом кафедры фармакологии. Одетые в короткие штаны, голые по пояс, все перепачканные, они были похожи на шахтеров. Гипоцентр взрыва оказался примерно в четырехстах метрах от них. Сенсей копал вглубь, а студенты выносили землю на поверхность. Кто бы мог предположить, что в момент взрыва был брошен главный жребий их жизни? Те, кто был снаружи, мгновенно попали в объятия смерти, а те, кто был внутри, остались живы.
Вспышка осветила укрытие на всю глубину. Затем раздался ужасный рев. Томиту, с корзиной в руках трудившегося недалеко от выхода, буквально вдавило внутрь, и он ударился о спину Сэйки-сенсея, который работал лопатой, присев на корточки. «Это что еще такое?» — сердито проворчал сенсей, выпрямляясь. Но следом за Томитой влетели куски дерева, одежды, плитки. Бревно ударило сенсея по голове, и он, потеряв сознание, упал в грязь.
Казалось, прошло несколько минут. Когда Сэйки-сенсей очнулся, то обнаружил, что лежит в укрытии, которое наполняется дымом. Горячий воздух продолжал поступать, но сенсей уже вскочил и направился к выходу. Выбравшись наружу, сначала он почувствовал радость, осознав, что выжил.
Но это длилось недолго. Лопата выпала из ослабевших рук, а сам он застыл с широко раскрытым ртом и глазами, в шоке от увиденного. Здания факультета фармакологии больше не было. Корпус биохимии исчез. Корпус фармакотерапии исчез. Забор исчез. Дома, расположенные за забором, тоже исчезли. Всё-всё, что было вокруг, потонуло в бушующем море огня. Доктор наук, специалист по атомной энергии, профессор Сэйки не сразу понял, что это была атомная бомба.
Он и предположить не мог, что американские ученые достигли таких успехов.
«А где же студенты? — профессор Сэйки оглянулся вокруг, и холодная дрожь пробежала по его телу. — Возможно ли, что эти безжизненные тела — мои ученики? Нет, не может быть! Вероятно, в убежище я получил удар по голове и до сих пор не пришел в сознание. Это кошмар! Какой бы ужасной ни была война, она не может быть такой жестокой».
Он ущипнул себя за ногу. Проверил пульс. Нет, он не спал, и он — живой. «Но что это, если не кошмарный сон? Такая явь хуже любого кошмара!» Профессор ринулся к ближайшему обгоревшему телу. «Эй!» — окликнул он. Но ответа не последовало. Он схватил Окамото за плечи обеими руками и попытался поднять тело, но мышцы отслоились от костей, как кожура персика, обнажая мякоть. Окамото был мертв.
Другой юноша рядом с ним застонал и перевернулся на спину. «Мураяма, Мураяма, держись!» — закричал профессор, обнимая студента, но кожа его отслаивалась. «Учитель! Учитель! Ох!» — с этими словами Мураяма завалился на бок и умер. Глубоко вздохнув, профессор Сэйки положил бездыханное обнаженное тело на землю и сложил руки в молитве.
Затем присел около еще одного обугленного тела. Это был Араки. Он распух, как тыква, и с его лица отслоилась кожа. Но узкие белые глаза были открыты, когда он тихо произнес: «Сенсей, это вы? Похоже, мне конец. Спасибо за все!»
Кровь текла из ушей и носов мертвых и умирающих учеников. Те, у кого были разбиты головы, умерли мгновенно. Очевидно, их настиг удар беспощадной силы. Во ртах других, как пена, пузырилась кровь.
Томита, единственный не получивший серьезных травм, быстро обходил несчастных, ободряя их и предлагая им воду. Но ни один из них не мог двигаться самостоятельно. Помогая раненым, Томита видел, как те, кто только что пил из его рук, уже затихают и умирают. Один за другим у него на руках умерли двадцать студентов. Вокруг раздавались стоны несчастных. Разве могли они вдвоем с профессором Сэйки помочь всем? Неужели больше никто не выжил и не придет на помощь?
Профессор Сэйки крикнул: «Помогите! Помогите! Кто-нибудь, сюда!» Потом он повернулся на север, затем на восток и снова позвал на помощь. После этого встал лицом на запад и опять закричал. Наконец он весь превратился в слух. Беспокойные порывы ветра яростно кружили со всех сторон.
Отовсюду доносились бесконечные крики, голоса, стоны, смешавшиеся с завыванием ветра.
— Помогите!
— Мне тяжело!
— Кто-нибудь! Сюда!
— Как жарко! Я горю! Полейте водой!
— Мама!
— Мамочка!
У профессора кружилась голова. Он снова потерял сознание и упал на землю. Через некоторое время очнулся, открыл глаза и обнаружил, что густое черное тяжелое облако расползлось по всему небу. Солнце лишилось своих лучей и превратилось в красновато-коричневый диск. Казалось, наступила ночь. Резко похолодало. Профессор Сэйки прислушался. Голоса, взывавшие о помощи, стихали. Ребенок, только что кричавший возле своей погибшей матери, должно быть, сгорел заживо.
Студенты-первокурсники деловито писали. Их уши еще не привыкли к звучанию латинских слов, используемых в анатомии. Вчерашние школьники, они уже начинали ощущать себя настоящими врачами…
Затем — внезапная вспышка. Всеобщий хаос. Учитель не успел остановиться, диктуя предложение, а студенты не успели поднять головы и осмотреться — в один миг на них рухнула тяжелая крыша. Фудзимото, староста класса, оказался придавлен сверху чем-то тяжелым. Вокруг было абсолютно темно. Он задыхался от пыли и дыма, заполнивших воздух. Но в конце концов ему удалось освободить верхнюю часть тела и протиснуться в узкое пространство между столами. Рядом с ним стонали, кричали. Пересчитав голоса, он понял, что из восьмидесяти его товарищей по классу не выжил почти никто.
Пахло гарью. Вскоре заструился горячий, жгучий дым.
Вспыхнул огонь, и за секунду до паники Фудзимото понял, что должен вырваться, чтобы выжить. Он пытался освободиться и встать, но груз из балок, досок и плит сильно прижал его. Он не мог пошевелиться. Потрескивание пламени приближалось. «Я же могу сгореть заживо», — подумал Фудзимото. Он давил, тянул, толкал, напрягал мышцы, пытаясь раздвинуть капкан, в котором оказался. Сделал рывок, но не смог протиснуться ни на миллиметр. Затем вспомнил о законах механики, но в его положении они ничем не могли помочь. Воздух, врывавшийся в его темницу, становился все более обжигающим. Танец красного пламени подступал.
Внезапно кто-то запел «Уми юкаба»* — «Если морем мы уйдем» (японская военно-патриотическая песня, составная часть «Марша военных кораблей». — Ред.) — гимн военно-морского флота Японии. Сильный, низкий голос исполнял марш медленно и с достоинством. Фудзимото к тому времени совсем отчаялся и оставил безнадежную борьбу, чтобы послушать последнюю в своей короткой жизни патриотическую песню, которую поет друг. «Мы умрем у ног твоих, не оглянемся назад, — пропел голос последние строки. — До свидания, друзья, — произнес тот же голос. — Я сгораю».
«Через несколько минут огонь доберется и до меня», — подумал Фудзимото. Он смирился со своей судьбой. Соединив руки в безмолвной молитве, закрыл глаза и увидел лицо отца. «Будь спокоен», — напутствовал отец. Затем показалось улыбающееся лицо матери. Образ его младшего брата, Масао, проплыл перед глазами. Несомненно, Масао пойдет по пути Фудзимото и станет врачом. Одно за другим юноша вспоминал лица друзей по рентгенологической лаборатории, где он работал техником до поступления на медицинский факультет. Интересно, что случилось с Тако-тян— «маленьким осьминожком»? (Тян — уменьшительный суффикс при обращении к детям и девушкам. — Ред.)
Они познакомились на вступительных экзаменах, а потом вместе учились. Ежедневные слова приветствия и прощания, которыми он обменивался с коллегами, также проносились в его памяти.
«Без паники, — приказал себе Фудзимото. — Что проку паниковать, когда ты попал в западню и вот-вот сгоришь заживо, превратившись в пепел? Мое тело беззащитно, и силы на исходе. Но вскоре моя душа начнет путешествие по свету без преград, осталась лишь минута плена». Он почувствовал запах горящей плоти. «И мой запах будет таким же, — подумал он. — Это величайший момент в моей жизни, и тем не менее он самый обычный. Да, это так банально. В конце концов, что такое человеческое тело? Лишь сосуд для наполнения и опустошения, механизм для того, чтобы есть, переваривать, выделять мочу и испражняться».
Несмотря на ситуацию, в которой он оказался, Фудзимото усмехнулся.
В голове всплыли слова, которые профессор Фусэ повторял студентам: «Когда вы не можете решить проблему, подумайте о чем-нибудь другом». «Да, ведь это же так просто, — решение само пришло к Фудзимото, — вместо того чтобы пытаться вырваться из завала наверх, надо попробовать выбраться с противоположной стороны!» Он начал ощупывать, что находилось под ним. Пальцы наткнулись на щель между досками. Взрывная волна докатилась до паркета, силы ее не хватило, чтобы разрушить здание, но оказалось достаточно, чтобы расшатать паркетные доски. Фудзимото потянул одну из них наверх. Она поддалась и наконец с треском уступила. Как восхитительно прозвучал этот треск!
В комнату ворвался воздух спасения! Вторая и третья доски последовали за первой. И Фудзимото провалился на этаж ниже…»
