В конце января Минкульт составил реестр традиционных ценностей, в который помимо «патриотизма» и «служения Отечеству» включена «крепкая семья». Соответственно, «отрицание идеалов продолжения рода» — деструктивная гражданская позиция. Пока верхи прописывают ценности, которые ими же называются «традиционными», креативная общественность отрабатывает свой морально-этический кодекс, включившись в скандал в соцсетях.
Преступление и наказание
Человека можно убить не только физически, но и «отменить» — «социально уничтожить». К такой судьбе два года назад хейтеры приговорили писательницу Джоан Роулинг, автора «Поттерианы», после ее поста, в котором она пошутила над встретившимся ей определением «люди, которые менструируют». Ее обвинили в трансфобии и нежелании согласиться с тем, что трансгендерная женщина является женщиной, а мужчина — мужчиной. После этого началась ее травля и бойкот, в которых участвовали не только активисты и фанаты, но и коллеги по цеху. Продажи «Гарри Поттера» в США резко упали — культовых книг. Но отмена писателя — отдельная тема. В данном случае Роулинг получила «обратку» за личное высказывание как гражданин.
«Культура отмены» — распространившееся в эпоху социальных сетей явление, когда активисты призывают к бойкоту и подвергают остракизму людей за поступки или высказывания, которые считают неправильными и нежелательными. Прежде всего уточню: я против любого насилия и не пытаюсь защищать Егора Беликова. Гораздо важнее и интереснее — понять, как работает «культура отмены», что в ней так, а что — не очень. И вообще, все ли хорошо с обществом, которое не надеется на правовое поле?
В конце января этого года кинокритик Егор Беликов избил свою бывшую девушку — журналистку Ольгу Житпелеву, когда она решила закончить отношения. До этого момента Беликов был известен и популярен в узких профессиональных кругах. После поста Ольги о нем заговорили. Ольга выложила фото побоев, к ее посту присоединились другие девушки, бывшие в прошлом в отношениях с Егором. На следующий день Ольга, испугавшись силы взрывной волны ненависти, написала второй блог в «Фейсбуке». Вот цитаты из этого поста: «Цель моего рассказа — не разрушение жизни Егора. Я не хочу, чтобы его жизнь и карьеру систематически рушили». Она уточнила, что писала первый пост на эмоциях, и добавила: «Клеймение агрессора ничем не поможет, ничего не решит». Но этих слов никто не расслышал.
Егору Беликову отказали все работодатели, включая оргкомитет Еврейского кинофестиваля. Востребованный кинокритик, которого считали достаточно талантливым и работодатели, и бывшие партнерши, вмиг оказался неугодным. Любой крупный или не очень издатель, с которым работал Беликов, счел своим долгом высказаться. Молчания общественность не терпела. Дело Беликова стало грандиозным скандалом, хотя коснулось прежде всего тех, кто связан с киноиндустрией и публичным пространством. Высказываться стали и люди, далекие от этой тусовки. Однако последовала реакция не правоохранительных органов, а работодателей Беликова: они спешно стали отказывать Беликову в работе, выступая все в том же «Фейсбуке» с многословными манифестами в поддержку жертв насилия, осуждением абьюза и призывами донатить деньги жертвам насилия.
Егор Беликов дал интервью Ксении Собчак, Ольга Житпелева — «Дождю». И стало понятно, что общество не сходится во мнении, как реагировать на эту историю, и стремится создать новый морально-этический кодекс. Беликов — при всей уродливости его поступков — не претендовал на роль совести нации, и в его трудовом договоре вряд ли был прописан пункт о «безупречных моральных качествах». Нет. И тут возникает вопрос: почему Беликова «отменили», но снисходительны, например, к Марату Башарову, известному не только как титулованный актер, но и хронический насильник, — он избивал своих женщин? Беликову 26 лет, Башарову — 47. Первого знает только прогрессивное киносообщество, второго — полстраны. Бьют не самого виновного, а того, до кого можно дотянуться.
И сработает ли культура отмены, если речь идет не о публичных людях? Бытовое насилие отвратительно в отношении и людей, и животных, но почему никто не отменяет публично живодеров?
«Партком», шум и белое пальто
— Практически в любом обществе, любой культуре есть опыт коллективного исключения человека из общества, если он, по мнению этого общества, ведет себя неправильно, — говорит Оксана Мороз, кандидат культурологии, доцент Департамента медиа факультета коммуникаций, медиа и дизайна НИУ ВШЭ. — Термин «культура отмены» начинает использоваться в медиа после 2014–2015 годов (именно в это время он появляется в развлекательных американских шоу и тиражируется в интернете) и получает прописку в академической и широкой медийной среде в 2019–2020-м. Есть принципиальная особенность, почему это явление возникает и становится широко практикуемым. У людей формируется ощущение в интернет-пространстве: если раньше они были «слабой публикой» (то есть ни на что не влияли), то теперь каждый может написать пост, собрать группу единомышленников и действовать как коллективный субъект, имеющий право голоса. На этот шум нельзя будет не отреагировать. И это активно применяется не только в отношении публичных людей, но и в отношении компаний, совершивших что-то неэтичное.
Оксана Мороз подчеркивает: в Америке культура отмены приводит не только к потере званий и призов, но и к потере работы. Были случаи, когда дело доходило до суда. Случай Беликова лишь частично похож на «отмену» в американском контексте. Хотя бы потому, что юридических решений добиться сложнее. А вот использование интернета как площадки для дискуссий и наращивания внимания к определенным ситуациям — дело привычное. Кто-то высказался по делу Беликова, кто-то — нет. Кто-то осудил подобные манифесты как «травлю» и «партком». Кто-то был искренен, кто-то — спешно решил вписаться в новые нормы публичного обсуждения интимных подробностей. Но сложно отделаться от мысли, что люди обсуждают чужую жизнь не только из любви к ближнему. Не хочу обидеть или обесценить тех, кто искренен в своем негодовании и стремится помочь жертвам насилия.
— Есть люди, которые высказываются, потому что хотят засветиться и получить социальный капитал, — размышляет Оксана Мороз. — Может быть, они думают, что, поддерживая пострадавших, помогают им. В конце концов, история Беликова прямо показывает несовершенства закона. А еще — наличие публики, которая при столкновении с насилием готова задаваться вопросами о репутации и последствиях подобного поведения для всех участников ситуаций. Люди получили возможность не замалчивать проблему. Культура отмены работает так, чтобы разбирательство с обидчиком привлекло много внимания. У этого есть и неприятный эффект: люди получили возможность выгуливать свое белое пальто и демонстрировать, что они-то точно разделяют правильные ценности. Но это, увы, издержки ситуации. Пока в правовом поле добиться справедливости трудно, те, кто мог бы обратиться в полицию, понимают, что, кроме огласки, им ждать нечего. Мы в правовом вакууме и нередко живем по принципу «спасайся кто может». Отсюда стремление «максимально шуметь». Кроме того, пока одни высказываются по существу, другие получают наслаждение, подглядывая в замочную скважину. Но надо понимать и такую вещь. Беликов заметен в публичном поле, и потому пострадавшие могут в публичном поле получить поддержку. Большинство жертв насилия на такую массовую поддержку не могут претендовать. «Их» насильники — не знаменитости. Получается, им даже соцсети не особенно помогут.
О бытовом насилии пишут много, однако, несмотря на лавину историй убитых и избитых женщин, в правовом поле — слепые пятна. «Если вас убьют, обязательно выедем, труп опишем, не переживайте» — эта фраза стала последней, которую по телефону услышала орловчанка Яна Савчук, пытаясь вызвать полицию в 2016-м. Яну убил сожитель. Историй, когда правоохранительные органы подключаются только после появления трупа, множество.
***
Каждый год на излете зимы общество ломает голову над двумя вопросами: что подарить противоположному полу и что, собственно, мы отмечаем 23 Февраля и 8 Марта. Милитаристская символика вызывает дрожь у человека, уставшего от войн и мечтающего о мире, но на сайтах знакомств мужчины обожают выкладывать фото с оружием, вписываясь в стереотипный образ того самого «защитника». А общество, включая женщин, как умеет, пытается защитить себя. В том числе от «защитника с кулаками». Пока получается соборно, но спорно. Но, может, если громко шуметь, то и государство услышит. Да и переключится на помощь гражданам и животным, а то пока защите «традиционных ценностей» везет больше.
Мария Башмакова
