ПоделитьсяКак любит шутить один судья, сделки в России бывают двух видов: недействительные и не заключенные. Суть этой шутки в том, что любая — даже идеальная — заключенная по российским законам сделка может быть признана недействительной, если так решит суд.
Однако и в этой ситуации есть свои тренды и нюансы: что вчера было легко и просто, сегодня делается в поте лица без гарантии успеха. И наоборот: что недавно было невозможно доказать, сегодня достаточно просто упомянуть. Об этих самых трендах и нюансах, актуальных на нынешний момент, «Фонтанка» поговорила с экспертами, а также с судьей Арбитражного суда СПб и ЛО Ильей Шевченко на XII правовой дискуссии «Оспаривание сделок».
ПоделитьсяТренд первый. Партнеры направо, кредиторы налево. Не путать!
Иногда бывает, партнеры по бизнесу рассорятся и начинают предъявлять друг другу претензии. Один из наиболее эффективных рычагов — оспаривание сделок, совершенных их общей компанией, по самым разным основаниям. В том числе не гнушаются и обанкротить какое-нибудь юрлицо, чтобы затем привлечь бывшего лучшего друга к финансовой ответственности, обвинив его в убытках или «доведении до банкротства». Потому что, как признают все заинтересованные специалисты, банкротные правовые механизмы в России в наше время действуют куда лучше, чем корпоративные (по крайней мере, если смотреть с позиции «как посильнее укусить»).
Верховный суд недавно принял одно из так называемых «прецедентных» определений, дающих бизнесменам и их юристам понять: не стоит злоупотреблять такой подменой понятий и не использовать банкротства в корпоративных спорах, где надо и не надо. По словам Карины Сидоровой, руководителя практики антикризисного управления и банкротства юридической фирмы «Дювернуа Лигал» (та самая фирма, которая как раз и добилась победы в Верховном суде), речь в этом показательном споре (а он еще в самом разгаре) шла как раз о сделке, которую компания, принадлежащая «пополам» двум краснодарским бизнесменам, заключала в период совместного управления общим бизнесом.
«Фирма получила крупный контракт на миллиарды рублей, — рассказала суть кейса Карина Сидорова (полностью ее доклад можно прочитать здесь). — Исходя из условий, она должна была реконструировать крупное промышленное предприятие и для исполнения, в том числе, закупала оборудование за рубежом. Сделка по покупке по завышенным ценам — проходившая через цепочку подконтрольных обоим акционерам зарубежных юрлиц — стала основанием для подачи иска обществом о взыскании убытков с одного их участников, который формально был директором. Так вот, Верховный суд высказал интересную мысль, которую мои коллеги, полагаю, будут использовать в делах очень широко. Он заявил, что убытки общества, в котором есть два участника, — это, по сути, убытки этих двух участников. А в этом случае выяснилось, что компании-прокладки и конечные фирмы, получившие прибыль от разницы цены закупки оборудования, также в равных долях принадлежат обоим участникам общества. Таким образом, участники убытков реально не понесли, а значит и принадлежащее им общество не может считаться пострадавшим — ведь оно, по сути, тоже их имущество. То есть, Верховный суд признал идентичными интересы участника корпорации и самой корпорации».
По словам советника АБ «Егоров, Пугинский, Афанасьев и партнеры» Татьяны Невеевой, этот кейс действительно очень важен: он показывает, что суды — и Верховный в первую очередь — стремительно отходят от формалистского подхода к рассмотрению корпоративных конфликтов. «Тем не менее, мне кажется, тезис, что интересы общества равны интересам ее участников, как минимум спорный. Ведь нередко между участниками общества происходят конфликты, и именно для их урегулирования были придуманы корпоративные процедуры», — отметила она.
Тренд второй. Нормальные убыточные сделки, что такого?
По словам частнопрактикующего юриста и арбитражного управляющего Екатерины Гуленковой, манипуляции с банкротными и корпоративными правилами в судах подчас приводят к такой путанице, что даже очевидно порочные и убыточные сделки признаются нормальными. Пример она привела из собственной практики — по делу о банкротстве новгородского АО «Дека», некогда прославившегося на всю страну в качестве производителя кваса «Никола».
«Когда я начала знакомиться с материалами дела, у меня зашевелились волосы, — рассказала Екатерина Гуленкова (полный текст ее выступления читайте здесь). — Все по классике, как в учебнике: фиктивные поставки, перечисление авансов без каких-либо поставок. Закупки у аффилированных производителей на 100 миллионов дороже — и это лицо, в котором один-единственный работник и учредитель — сам ответчик, — зарабатывает 100 миллионов ни на чем, на простой посреднической проводке. Покупка долей в двух ООО с активами на 10 миллионов по балансу за 130 миллионов. И наконец за 46 миллионов покупка прав на товарный знак «Серебряный родник», у лица, которое незадолго до сделки зарегистрировало его в Роспатенте».
И что же суды? А суды, по словам Екатерины, и в первой, и во второй инстанции как один заявили: сделки совершенно нормальные и никаких убытков не было. Что у ответчиков нет статуса контролирующих лиц. «При том, что они сами приходили в процесс и говорили: да, мы бенефициары, просто сделки нормальные, поэтому я не отнекиваюсь, что я контролирующее лицо. Но суд сказал: у вас неправильное впечатление про ваш статус в компаниях, где вы бенефициар, никакие вы не контролирующие лица. Поэтому во взыскании с вас убытков будет отказано. То, что должник перечислил десятки миллионов аффилированному лицу, а то не поставило товар, вызвано не злоупотреблениями, а просто тот тоже обанкротился. Бывает! Про доли в ООО суд сослался на то, что стоимость этих долей, купленных в 2016 году, была подтверждена отчетом об оценке, проведенной в 2014 году. А про товарный знак — что они продаются и дороже, и не важно, что под ним завод так ничего и не произвел».
Коллеги-эксперты признали, что дело «Деки» — крайне неоднозначное. «Но там есть еще один интересный кейс, по которому кстати даже высказался Верховный суд, — отметила Карина Сидорова. — Когда владелец покупал акции завода, он взял у Сити Инвест банка кредит и в качестве обеспечения предоставил поручительство самого завода. И ВС сказал, что по российскому законодательству так нельзя, корпоративные требования — а обеспечение по покупке акций это считается корпоративным требованием — не могут равноправно претендовать на конкурсную массу наравне с конкурсными кредиторами». Сама Карина с этой позицией не согласна: «Мы с коллегами, занимающимися международной практикой, обсуждали это дело. Они говорят, что такое практикуется во всем мире, и аннулировать эти обеспечительные сделки нельзя без разбору. Если бы они заключали их, чтобы меньше получили остальные кредиторы, — это одна ситуация. Но когда никакого злоупотребления нет, когда все было открыто, прозрачно, когда независимые кредиторы видели это поручительство на забалансовом счету завода, не признавать его мне кажется неправильным».
Тренд третий. Не договорился с контрагентом — договорись с его представителем
Весьма интересный разряд недействительных сделок — это сделки, заключенные представителем в ущерб представляемому. Грубо говоря, если вы дали человеку доверенность на распоряжение от вашего лица вашим имуществом, а он сговорился с кем-то и загнал это имущество за бесценок. По словам замруководителя практик «Корпоративная и M&A» и «Разрешение споров» коллегии адвокатов Pen&Paper Екатерины Токаревой (полностью прочитать ее доклад можно тут), оспорить такую сделку в последнее время стало довольно сложно. В ГК РФ есть статья 174, дающая два основания для такого оспаривания: если явно нанесен ущерб или если был сговор представителя с другой стороной сделки.
«Но есть проблема: как доказать сговор? — рассуждает эксперт. — Конечно, можно принести в суд вступивший в силу приговор суда, но до приговора обычно проходит несколько лет, тогда как срок оспаривания такой сделки — всего год. Да и возбуждение уголовного дела — задача непростая. То есть приговор мы отметаем сразу же. Второй способ — доказать аффилированность выгодоприобретателя и представителя, совершившего сделку. Например, близкое родство или общность интересов, которая может быть подтверждена в суде. Правда, возникает вопрос: а знакомства этих лиц достаточно ли для доказательства их сговора? И насколько близко и долго должны они быть знакомы? В одном корпоративном споре у нас директор ответчика подтверждал, что был знаком со стороной сделки, что именно он предложил ее заключить, и что ее конструкцию они прорабатывали вместе. Но суд сказал, что знакомство — это еще не сговор. Также суд не счел доказательством тот факт, что после смены корпоративного контроля приобретшая его сторона не посчитала нужным поставить другого генерального директора — хотя такая практика в порядке вещей. Не приняты в качестве доказательства сговора ссылки на абсолютно идентичные письменные позиции, одинаковых юристов и подчеркнутую общность воли в процессе. Для суда это все не было основанием увидеть сговор».
Тренд четвертый. Не успел по-хорошему — попробуй по-плохому.
По словам Владимира Растегаева, ведущего юриста компании «Грифон» (входит в группу «ФУКАУ»), подменять одно другим — это вообще излюбленный прием не совсем добросовестных юристов: если пропустил сроки по «нормальному» способу обжалования, делаешь вид, что тут другая ситуация, ссылаешься на другую статью закона — и авось получится. «У медведя семь песен и все про мед, — заявил Владимир (полностью его доклад можно прочесть тут). — У меня песня про субординирование — то есть понижение в очередности — требований аффилированных кредиторов в деле о банкротстве».
Дело в том, что сейчас в судах топовая тема — это выявление так называемого компенсационного или капиталозамещающего финансирования. Когда владелец компании, чтобы поддержать ее в сложный период, дает ей денег в долг, а потом она этот заем возвращает. Верховный суд в 2020 году в обзоре судебной практики отметил: нехорошо, когда такое возвращение средств происходит в ущерб интересам независимых кредиторов. Дескать, ты раздай долги, а потом что останется — возвращай самому себе. Иначе нечестно. И вот, если все-таки такое погашение «родственного» займа произошло, а потом заемщик обанкротился, конкурсный управляющий может все оспорить. И по всей стране в последнее время появились такие споры.
Но так как сама постановка проблемы связана не с изменением закона, а только с разъяснениями Верховного суда, то практика формируется очень разнородно. Одни суды применяют статью 61.2 закона о банкротстве: она принята специально для подозрительных сделок, от которых плохо всем кредиторам (когда собственник перед банкротством вывел активы). Другие — статью 61.3 того же закона, в которой сказано о сделках с предпочтением (если требования одного кредитора погашаются в условиях, когда хватит не всем, вне очереди). Но проблема в том, что по 61.2 срок давности у сделок год, а по 61.3 — от месяца до полугода. И далеко не всегда конкурсный управляющий успевает уложиться в эти сроки: поди найди этот платеж в горе документов, которые тебе дал гендиректор компании в начале банкротства!). И управляющие идут на хитрость: заявляют, что тут не просто внеочередное погашение, а злоупотребление правом (статья 10 ГК РФ). А это уже возможность — в связке со статьей 168 ГК РФ (незаконные сделки) — продлить искусственно срок давности до трех лет.
«Как юрист, я считаю из всех возможных вариантов правильным оспаривание именно по статье 61.3. Потому что по 10–168 признавать это некорректно: никаких злоупотреблений тут нет, сделка действительна, просто у нее есть очередность погашения определенная. Заем акционера — это не взнос в уставный капитал и не притворная сделка, прикрывающая такой взнос. Это нормальный заем, просто он погашается в другую очередь. И если вы отдаете долг не в том порядке, в каком нужно, то это сделка с предпочтением. Причинения вреда тут нет. И довод, что на тот момент уже были непогашенные требования, не обоснован: нужно различать нарушение платежной дисциплины и неплатежеспособность», — резюмировал эксперт.
«Я согласен, что сейчас большая проблема, когда пытаются подменить банкротные основания для оспаривания — по статьям 61.2 и 61.3 закона о несостоятельности — основаниями общегражданскими (по статьям 10 и 168 ГК РФ), — поддержал Владимира Растегаева судья Арбитражного суда СПб и ЛО Илья Шевченко. — Сам я с такими случаями в своей практике стараюсь бороться. Эта связка — 10–168 — хороша в тех случаях, когда банкротные статьи неприменимы. Например, сделки граждан, совершенные до 2015 года: положений о банкротстве граждан еще не существовало, а сделки, нарушавшие права кредиторов, объективно были».
Павел Горошков, специально для «Фонтанки.ру»
Все правовые дискуссии и анонсы будущих событий — здесь.
