ПоделитьсяЕкатерина Гуленкова, юрист частной банкротной практики и арбитражный управляющий, рассказала, как региональные арбитражные суды бросает из крайности в крайность при рассмотрении исков об оспаривании сделок в делах о банкротстве.
Есть в законе о банкротстве такое понятие — «контролирующие должника лица». Это те, кто имеет или имел возможность давать должнику обязательные для исполнения указания. В частности, при совершении сделок это те, кто их совершали, одобряли или инициировали или были выгодоприобретателями. Как правило, это собственник, гендиректор или УК, а также органы управления, которые инициировали или одобряли совершенные сделки. При взыскании убытков за сделки нам помогает Пленум ВАС РФ о возмещении убытков, где сказано, что сделка считается причинившей вред, а директор считается недобросовестным, если сделка совершена на заведомо невыгодных условиях и с заведомо неспособным исполнить обязательства лицом, то есть фирмой однодневкой. Важным вопросом является соотношение субсидиарки и взыскания убытков. Из положений Пленума и позиций по конкретным делам, которые его развивают, в принципе можно — если простым языком — сказать, что суды не сильно разделяют эти понятия. Они называют их взаимозаменяемыми, дополняющими друг друга. И не важно, с каким иском обратился заявитель — в конечном итоге суд сам определяет, какие факты имели место и какую меру применять.
Но, если кратко, то здесь решается один вопрос: ущерб, причиненный сделкой, стал причиной банкротства или не стал. Если стал, то это субсидиарка, если не стал — убытки. Казалось бы, все просто: собирай доказательства и привлекай к той или иной ответственности. Но я сейчас расскажу о трех делах, которые идут у меня сейчас в практике, и в каждом происходит абсолютное недопонимание этих простых вещей.
Первое — это дело о банкротстве банка. Региональный банк, причина банкротства самая популярная: были выданы несколько кредитов, по ним банк сам недооценил риски, ЦБ в рамках проверки доначислил резервы, банк не смог компенсировать это собственным капиталом, и у него была отозвана лицензия. Идет банкротство, там есть махинации с выдачей кредитов в одном из региональных отделений. Что делает конкурсный управляющий в данном случае? Он анализирует все сделки этого банка, находит все кредиты, которые не были возвращены — там сумма — 1,5 миллиарда рублей. При этом разница между активами и неудовлетворенными требованиями составляла всего 100 миллионов, для банка — пшик.
Так вот, они находят все эти кредиты, называют всех заемщиков техническими и привлекают к ответственности 16 ответчиков: кто-то был два месяца в совете директоров, кто-то какое-то время был предправления. И всех подряд — к субсидиарке. Это дело рассматривается уже по второму кругу, причем, когда в первый раз мы слушались в суде первой инстанции, судья мне после 8 месяцев рассмотрения дела так и сказала: мы все понимаем, ваш клиент, член совета директоров, он не несет ответственности за кредитные риски. Но ведь кто-то же виноват в банкротстве банка? И в итоге привлекла к ответственности. Вторая инстанция три заседания откладывала — мы уж было обрадовались, что сейчас разберется и отменит — и оставила в силе судебный акт первой инстанции. И только в Уральской кассации была отмена, и скоро будет новое рассмотрение. Судья, думаю, не очень будет рада нас видеть.
Второй кейс — это дело о банкротстве завода, АО «Дека», достаточно известное предприятие по производству безалкогольных напитков. Квас «Никола» и так далее. Здесь я представляю интересы одного из конкурсных кредиторов, мы не так давно подключились, он выкупил требования и мы представляем его интересы. Не мы пытаемся взыскать убытки, мы подключились, когда это дело уже шло, но, когда я начала знакомиться с материалами дела, у меня немножко в обратную сторону начали шевелиться волосы. Если в первом кейсе тренд был на «давайте привлечем, все виноваты», то здесь все наоборот.
Один из конкурсных кредиторов, Сити Инвест Банк, пытается взыскать убытки с контролирующих должника лиц. Бывает, что банки любят начислять какие-то драконовские неустойки, но здесь все достаточно обоснованно. В качестве ответчиков привлекают основного бенефициара — по фамилии Левицкий, может кто знает. Он был председателем совета директоров должника, назначал генеральных директоров, которые совершали невыгодные сделки, плюс эти сделки все были с аффилированными контрагентами, в которых он тоже сам назначал директоров. То есть, по сути, он контролировал вообще всех участников этих сделок, а за год до банкротства в принципе сам стал генеральным директором должника. И вторым ответчиком выбран человек, который был генеральным директором всех юрлиц, с которыми заключались эти невыгодные сделки.
То есть не как в первом случае — 16 человек и всех без разбору, тут сделки и их убыточность действительно налицо, и сам ответчик даже признал, что он бенефициар. Все по классике, как в учебнике, похоже на несложную задачку: фиктивные поставки, просто перечисление авансов без каких-либо авансов. Закупки у аффилированных производителей на 100 миллионов дороже — и это аффилированное лицо, в котором один-единственный работник и учредитель — сам ответчик — зарабатывает 100 миллионов ни на чем. Из интересного — покупка доли. В период перед банкротством АО «Дека» купила себе два дочерних общества за 130 миллионов рублей, хотя активов у этих ООО на двоих было 9 миллионов по бухотчетности. Ну и последнее — это наверное специфика данного завода, потому что производство напитков, там большое значение имеют бренды. И здесь они за 46 миллионов выкупили у аффилированного лица товарный знак «Серебряный родник», который это лицо перед этим зарегистрировало в Роспатенте. И ничего под этим брендом так и не произвели.
И что же суды? А суды первой и второй инстанций как один заявили, что сделки совершенно нормальные, и никаких убытков не было. Сейчас я приведу несколько доводов, которыми они это обосновали. Первый — самый классный. Они сказали, что у ответчиков нет статуса контролирующих лиц. При том, что они сами приходили в процесс и говорили: да, мы бенефициары, просто сделки нормальные, поэтому я не отнекиваюсь, что я контролирующее лицо. Но суд сказал: у вас неправильное впечатление про ваш статус в компаниях, где вы являетесь бенефициаром, никакие вы не контролирующие лица. Поэтому во взыскании с вас убытков будет отказано. Второй довод: тот факт, что должник перечислил десятки миллионов аффилированному лицу, а то не поставило товар, вызван не злоупотреблениями, а просто тот тоже опустился в банкротство. Так же бывает! Так что все в порядке. Объективный фактор.
Третий пункт — активы в бухгалтерской отчетности не имеют отношения к действительной стоимости активов приобретаемых компаний. Если вы купили за 130 миллионов общество, цена которому 9 миллионов, это просто вы так его оценили, и не важно, что ваше общество потом обанкротилось, и у вас многомиллиардные долги. Ну и чтобы не быть голословным, суд сослался на то, что стоимость этих долей, купленных в 2016 году, была подтверждена отчетом об оценке, проведенной в 2014 году.
Ну и третий кейс — почти анекдот. Дело о банкротстве строительной компании, управляющий подает заявление о взыскании убытков. Он берет бухгалтерскую отчетность на дату начала дела о банкротстве — и на дату открытия конкурсного производства. И констатирует, что они уменьшились. И неважно, что это стройка, что все эти полтора года, пока шло наблюдение, они сдавали объекты, активы уменьшались. Он говорит просто: здесь активов 500 миллионов, а здесь 100 миллионов. Прошу 400 миллионов взыскать как причиненные убытки. И суд это на полном серьезе рассматривает, и нам, вероятно, придется идти в экспертизу, чтобы определить: действительно ли можно так определять убытки?
В общем, у меня в трех делах нет какого-то ровного отношения к доказательствам. Либо мы без разбору признаем техническими все невозвращенные кредиты, либо мы рассматриваем абсолютно очевидно убыточные сделки и говорим: нет, они нормальные. Я надеюсь, мы когда-нибудь придем к какой-то золотой середине.
Все правовые дискуссии и анонсы будущих событий — здесь.
