ПоделитьсяРуководитель творческого бренда Dance Open объясняет, почему страна вот-вот потеряет великий русский балет, а декабрьский гала-концерт может стать последним событием такого уровня.
В минувшие выходные многие горожане планировали смотреть на Дворцовой площади 3D-мэппинг-шоу, которое из-за коронавируса провели только в онлайн-формате. А 10 декабря в «Балтийском доме» открывается фестиваль балета Dance Open, на котором выступят зарубежные звезды. Оба проекта связаны с именем Екатерины Галановой, режиссера и руководителя творческого бренда, благодаря которому Петербург ежегодно знакомится с лучшими в мире балета. «Фонтанка» задала ей вопросы, которыми задавались читатели в комментариях к текстам о культурных событиях.
— Давайте начнем разговор с вашего последнего проекта — мэппинг-шоу, которое проходило на фасадах Дворцовой площади, но в последний момент было перенесено в онлайн. Вы, наверное, впервые смотрели свой видеоспектакль в отсутствие публики. Какие эмоции испытывали, находясь в потемневшем пространстве на площади, где должны были быть зрители?
— Я на этом проекте работаю только как режиссер, но в таком положении для меня отсутствие публики еще тяжелее, потому что мне очень важны зрители, как любому творческому человеку. На самом деле эмоций испытывала минимум, потому что важно было собраться: мы снимали две ночи подряд, после окончания съемок шли монтаж, светокоррекция, выгрузка, и времени для такой большой работы оставалось очень мало. Стояла задача показать и объем, всю «подкову» арки Главного штаба, и какие-то конкретные детали. Ведь когда зритель стоит на площади, он переводит взгляд с одного края на другой, с одного появляющегося изображения на другое, и сам контролирует боковым зрением, что вся арка светится, меняет форму, размер, рушатся стены, стреляют пушки. А как показать объем и одновременно детали на видео? Съемка велась со многих камер, квадрокоптеров.
— Что главное вы хотели вложить в этот сюжет?
— Я работала с французской бригадой художников Cosmo AV, очень известными во всем мире моушен-дизайнерами, которые обслуживали, в том числе, пекинскую Олимпиаду. Они разбили видео на 13 эпизодов, каждый художник рисовал свой, они перемежались: одни были нагружены 3D-мэппингом, когда менялась форма здания, его визуальные размеры — оно выгибалось, прогибалось, горело, другие эпизоды были довольно спокойными, где мы сделали акцент на эмоциональную составляющую, смысловую нагрузку. Тема «Образ Победы в шедеврах и истории Эрмитажа» — довольно сложная, была задана Михаилом Борисовичем Пиотровским. Речь шла не обязательно об оружии или силе духа, а о победе человека над самим собой, как в эпизоде «Демосфен», или о победе слабого над сильным, как в эпизоде «Юдифь», или о победе человеческого достоинства над обстоятельствами. И в то же время эпизоды надо было объединить в единую историю, посвященную не только нашему любимому музею, но и историческим персонажам — прежде всего Екатерине II, человеку, который начал коллекционировать и создал Эрмитаж как музей.
— В процессе подготовки вы открыли для себя какие-то сюжеты, которых не знали?
— Когда каждый эпизод по 40–50 секунд, нужно очень емко, в нескольких словах, передать целый мир, огромную трагедию. И когда мы рассказывали о блокаде, об эрмитажниках, которые спасали музей в умирающем городе, воспоминания одного из них вошли в этот эпизод: «Холод, голод, смерть кругом. Ходим в Зимний по графику дежурить. А в ожидании бомбежек читаем друг другу курсы лекций. Это поддерживает и не дает расчеловечиться». В этой фразе — все, что нужно знать про этих людей.
— Расскажите скептикам, что дают городу подобные 3D-мэппинг-шоу? Чем отличается просмотр видеоспектаклей на фасадах от просмотра видео на обычном экране?
— Появляется объем, видео вписывается в архитектуру, и становится понятно, что это наш город, — на съемках это хорошо видно: там показана и Дворцовая площадь, и Александровская колонна, и арка Главного штаба, и Исаакий. Передан объем города, этот ролик может быть прекрасной рекламой Петербургу, его визитной карточкой. Я надеюсь, что мы скоро выйдем из пандемии и перейдем ко времени, когда это станет еще более важным.
— Сейчас город применяет новый гибридный формат — когда мероприятие подразумевает и очное посещение, и съемки для онлайна. Ваше планировалось как раз таким. Скажите, после отказа от живого участия вас «спас» гибридный формат? Ведь вы уже заранее готовились снимать большое, полноценное видео и не пришлось искать срочно иных решений.
— Я считаю, что за гибридным форматом будущее. Потому что улица гораздо безопаснее любых других помещений, продуваемее, маски никто не отменял, и город в итоге придет к тому формату, который позволяет не только пускать зрителей на то или иное мероприятие, но и контролировать их количество и дистанцию.
— Фестиваль Dance Open затронули ограничения, введенные городом 2 декабря?
— Конечно, затронули, мы сейчас предпринимаем титанические усилия, потому что очень дорожим нашими зрителями. Если помните, мы сначала пытались провести фестиваль в апреле, продали все билеты, потом все отменили. Дальше мы перенесли фестиваль на декабрь, и сначала рассадка разрешалась стопроцентная, потом следующим постановлением — 50-процентная, и мы возвращали зрителям билеты, а дальше — вообще 25-процентная. Сейчас мы пытаемся пересадить зрителей с тех спектаклей, где есть перебронирования, на те, где места еще есть в рамках квоты. Сказать, что это титаническая работа, связанная с очень крепкими нервами и знанием психологии людей, — это ничего не сказать. Мы несем огромные убытки, потому что проданный в Интернете билет подразумевает потери за банковскую проводку, а когда мы возвращаем деньги — идут вторые потери. Очень тяжелая ситуация. И даже когда мы выйдем из пандемии, мы нескоро оправимся от этих всех потерь — финансовых и моральных.
— От какой наполненности зала шоу окупается?
— От 80 — так идет расчет. Конечно, одно шоу другому — рознь: если приехал очень популярный чтец, ему нужны только стул, лампочка Ильича и афиши. Это одна экономика. А если это проект, в котором задействовано 150–200 человек, которых нужно привезти, поселить в отель, вывести на сцену, сделать рекламу, пиар, обеспечить технический райдер, — то это совершенно другая история, которая, в принципе, не очень окупаема, даже при 100-процентной загрузке зала нужен спонсор, господдержка. Но для примерного расчета берется 80% зала, многие продюсеры так считают. Потому что продать 100% зала не всегда получается, а 80%, если шоу хорошее, продюсер опытный, — реально, и экономика должна сойтись, даже с некоторой прибылью. А 25% зала — это жесткий минус, мы сейчас просто делаем то, что должны сделать, чтобы не разочаровать нашего зрителя.
— Как будете из ситуации выходить?
— Будем долго зализывать раны и пытаться этот минус загасить другими проектами, которые неизвестно, состоятся или нет. Это все печальная история, я даже не знаю, как на эту тему разговаривать, — я думаю, что все директора театров, все компании, которые занимаются организацией концертов, сейчас в чудовищном состоянии, ничуть не лучше рестораторов, возможно, даже хуже. Потому что все что-то планировали. Невозможно что-либо предпринимать — можно просто доделать свое дело, чтобы не бросать его на половине дороги.
— И что люди делают? Берут кредиты?
— Да, берут кредиты, разоряются. Сейчас, я думаю, те, кто не может ничего отменить, — дорабатывают как есть. А будут ли дальше у них концерты — непонятно.
— И это вызывает мысли о том, каким станет шоу-бизнес будущего. Например, означает ли это, что в афишах останутся в основном мероприятия, поддерживаемые государством, а частных станет меньше?
— Что частных станет не просто меньше, а почти не станет, — это было понятно.
— Наверняка, это изменит и повестку, то, о чем будут эти концерты и спектакли.
— Конечно, изменит. Но пока говорить об этом бесполезно — ответов нет ни у кого. И решения нет никакого — до тех пор, пока не дадут работать при 100-процентном зале.
— Многие комментаторы в соцсетях ругаются на артистов, что те не осознают своей ответственности, продолжая выступать перед публикой: люди должны сидеть дома, а приходят к ним на концерты и, возможно, заражаются.
— Я считаю, что в этой логике все перевернуто с ног на голову: если ты хочешь сидеть дома — сиди, тебя никто не заставляет покупать билет. Никуда не ходи, смотри телевизор — в чем проблема?
— У людей просто разная логика, многие не понимают: всем артистам внушали мысль, что они должны выступать до последнего, даже если мир вокруг будет рушиться — нужно дарить людям искусство, потому что это надежда, сила духа, то, что делает людей людьми…
— Это во-первых. А во-вторых, есть огромное количество переболевших, людей с антителами. И в данном случае я не понимаю, о чем идет речь. Решение принимает сам зритель. Обвинять артистов, что они способствуют распространению пандемии, — нелогично, а ко всему — непорядочно и некорректно. Артисты ни в чем не виноваты.
— Артист — это всегда особый склад человека. Давайте объясним, чего лишаются артисты, помимо заработка, когда не могут выступать перед публикой, когда их просят этого не делать?
— Они лишаются своего хлеба — это первое, а во-вторых, любой артист — это не писатель, он не может писать «в стол». Чтобы артист мог хоть как-то поддерживать форму, ему нужно выходить к публике. Другого способа нет. Фактически люди не могут работать по специальности, которой учились долгие годы, — и это очень важно. И, например, для артистов балета — максимально трагично, потому что мы просто потеряем весь наш прекрасный, такой известный русский балет. Если они не будут выходить на сцену, они выйдут из формы навсегда. И ситуация может стать необратимой.
— Но ведь можно репетировать, а раз ты репетируешь — форму не потеряешь. В чем разница?
— Разница огромна: невозможно репетировать бесконечно и не выходить на сцену. Артисты балета — это не спортсмены. Даже спортсменам нужна публика и выход на какой-то матч, соревнование, они должны к чему-то идти, это путь к цели. А артисты балета — в том числе и актеры. Их реализация, их выплеск энергии, актерского мастерства происходит на сцене. Он не случается в зале нужным образом.
— То есть это психологическая проблема?
— В том числе.
— Давайте расскажем о программе фестиваля Dance Open, который сегодня открывается?
— Сегодня у нас «Урал Балет», это Екатеринбургский театр оперы и балета с потрясающей «тройчаткой» (три одноактных балета — прим.ред.), которая состоит из трех хореографов: Джордж Баланчин — «Вальпургиева ночь», Brahms party Антона Пимонова и «Приказ короля» Вячеслава Самодурова, получивший сейчас «Золотую маску». 12 декабря Пермский балет привозит балет «Анюта», который был поставлен Владимиром Васильевым для Екатерины Максимовой по рассказу Чехова «Анна на шее» — это драматическая история с очень красивыми костюмами, декорациями, очень трогательно рассказанная. 14 декабря — театр «Балет Москва» со спектаклем Вербрюггена «Танцпол», современного европейского хореографа, очень модного. И, конечно, самое главное событие фестиваля, самое востребованное, — это Гала-концерт звезд балета Dance Open, на который мы привозим множество иностранных артистов и артистов Большого театра. Это такая балетная феерия из небольших номеров. Много мировых премьер будет именно в рамках Гала балета Dance Open.
— Почему вы выбрали именно эти спектакли, почему привозите именно их?
— Екатеринбургский театр — сейчас один из сильнейших театров России, наряду с Пермью и Мариинским театром, Большим театром. Екатеринбург постоянно получает «Золотые маски» за свои спектакли. «Тройчатка», которую привозит «Урал Балет», состоит из лучших одноактных балетов, что у них есть, — мы «в ручном режиме» собрали их специально для Dance Open. Балет «Анюта» был только что возобновлен в Перми, только-только прошла премьера. Несмотря на то, что спектакль — старый, он обрел новую жизнь благодаря пермской труппе. Но я бы хотела заострить внимание зрителей на Гала-концерте, потому что там собраны самые-самые звезды — причем, мировые, не только российские: мы привозим и Национальный балет Испании, и звезд Большого театра в огромном количестве, и Берлин, и Национальный балет Нидерландов. То есть Гала — это невероятный звездопад, и я не знаю, получится ли на следующий год сделать такое. Может оказаться, что это последняя возможность увидеть что-то подобного уровня.
— Но мы же надеемся, что дальше будет лучше?
— Мы тоже надеемся.
Беседовала Алина Циопа, «Фонтанка.ру»
