После стремительных событий в Бишкеке столица Киргизии сравнялась с Петербургом: теперь это тоже город трех революций.
В 2005 г. «Тюльпановая революция» свергла президента Аскара Акаева − интеллигента, входившего в свое время в Межрегиональную депутатскую группу. Если кто еще помнит, эта оппозиционная фракция в Верховном Совете СССР в годы перестройки боролась против всевластия КПСС и поддерживала Ельцина в его конфликте с Горбачевым. Правда, этот интеллигент засиделся на посту президента Киргизии на 15 лет, и его правление нельзя было назвать образцовой демократией. И даже, пожалуй, просто демократией. Хотя на фоне среднеазиатских деспотов оно было чем-то вроде луча света среди темных царств.
Потом настало время Курманбека Бакиева. Он продержался 5 лет и сбежал в результате массового бунта в Минск. Кстати, страна, принимающая свергнутого диктатора, говорит о нем не меньше, чем его властвование. Для справки: Акаев хорошо себя чувствует в Москве и даже пишет статьи на экономические темы.
После Бакиева в Киргизии не настали спокойные времена, хотя и была принята Конституция, превратившая страну в частично парламентскую республику. Президент избирается на 6 лет и может находиться у власти лишь один срок. Предпоследний президент — Алмазбек Атанбаев — был только что освобожден восставшими из тюрьмы, где отбывал 11-летнее заключение по обвинению в коррупции. Согласно характеристике, данной ВВС, он представлял собой помесь Мадуро с Пабло Эскобаром. В тюрьме по такому же обвинению находились два бывших премьер-министра: Сапар Исаков и Жанторо Сатыбалдиев. Они также получили свободу.
Действующий президент Сооронбай Жээнбеков пока не ушел в отставку и согласился провести новые выборы. Киргизский ЦИК спешно отменил результаты старых и объявил о проведении новых выборов в пределах двух недель. Прошедшие выборы не устроили оппозиционные партии, которые (за исключением одной) даже не преодолели 7-процентный барьер и в результате не прошли в парламент. Выборы происходили по очень знакомой нам схеме: их результаты определялись не тем, как голосовали, а тем, как надо было. В итоге первое место оказалось у партии «Биримдик» (между прочим, по-русски — «Единство»), в которую входят брат действующего президента и многие сторонники последнего. Занявшие второе и третье места партии также представляли коррумпированную властную элиту. Это вроде как если бы в России на думских выборах примерно равное количество голосов получили «Единая Россия», КПРФ и ЛДПР.
На фоне минских массовых прогулок, которые идут уже два месяца, Бишкек выглядит просто метеором: в одну ночь недовольной толпой были захвачены ключевые органы власти и управления государством. Отодвигаемая вдаль на годы белорусская мечта стала реальностью в киргизской столице за считанные часы. Ответом на слезоточивый газ и шумовые гранаты были не цветы и объятия, а булыжники и коктейли Молотова (прославил же себя на века сталинский министр!). Впрочем, киргизам к схваткам не привыкать: уже не однажды такое было.
Киргизия — клановая демократия, ограниченная переворотами. Успешные по форме массовые выступления не приводят к принципиальной смене содержания правления: после них происходит перераспределение постов между разными группировками — победа одних не означает верховенства права, а скорее верховенство одной силы над другой. Причем временное, неустойчивое, до очередного переворота. По всей видимости, в стране утвердилась модель, которую зарубежные политологи на опыте африканских стран назвали coup trap («ловушка переворотов»).
Белоруссия же, несмотря на близость к Европе (не только географическую, но и историческую), гораздо более походит по своему политическому устройству на Узбекистан и Таджикистан, чем на Киргизию. При этом ее население все более ощущает себя современными европейцами. Поэтому, с одной стороны, оно, в отличие от постсоветских султанатов, готово на массовый протест, но, с другой стороны, в отличие от Киргизии, не готово на насилие. Были дни, когда протестующие белорусы были буквально в нескольких шагах от успеха: стоило 200-тысячной толпе ринуться на административные здания — и вряд ли полторы-две тысячи обороняющихся смогли бы сдержать натиск. И тогда в понедельник Александру Григорьевичу было бы некуда явиться на работу (разве что в какое-нибудь тайное убежище). Однако духа не хватило даже на простое освобождение арестованных из изоляторов (охрана не сопротивлялась бы и пяти минут).
Это не обвинение и тем более не пожелание. Просто отстраненная констатация фактов. При этом, конечно, надо учесть еще и то обстоятельство, что частая смена властных персонажей в Киргизии приучила местных силовиков не стоять до конца, а уступать в случае серьезных намерений толпы. Новая власть все равно оставит их на месте. Никаких масштабных увольнений не будет. Ну заменят там двух-трех начальников, и дело с концом.
И главное. Киргизия существует в состоянии постоянного раскола элиты, борьбы кланов. Многие пишут о противостоянии «северян» и «южан» в стране. В киргизском варианте проигрывающая сторона готова идти вместе с недовольными вплоть до захвата власти. Ей не остается ничего другого: или сдаться победителям без шансов на компромисс (лишение свободы после утраты власти — не пустой звук, а вполне реальная перспектива), или искать путь к победе на волне народного неприятия результатов управления государством.
В Белоруссии раскола элиты нет. Первые его проявления (Бабарико, Цепкало) были жестко пресечены на корню. В таком случае оппозиция пребывает в маргинальном состоянии. Она никаким боком не прикасается к власти, что не дает низовому движению опереться на какой-нибудь властный плацдарм. В итоге оно приобретает маскарадный оттенок, что мы можем наблюдать в Минске и других городах страны. Конечно, и в таком виде оно травмирует власть, подрывая её легитимность. Но этого явно недостаточно.
Большевики почти не цеплялись за существующее государство, но они создавали параллельные структуры власти (вспоминаем двоевластие в 1917 г. и лозунг «Вся власть Советам!»). А потом подбирали под себя всю власть без всяких там «советов». Пока у белорусов не получается создать нечто подобное. Координационный совет (при этом непонятно, жив он или мертв; и что он вообще «координирует») не имеет никаких низовых организаций, сеть которых была бы куда важнее, чем зарубежная встреча Тихановской с Меркель.
Минск, по описанным выше причинам, нельзя сравнивать с Бишкеком. Припомним еще и такой немаловажный фактор, как интересы Москвы. Кто там из нынешней киргизской элиты будет властвовать на задворках азиатских владений бывшей советской империи, ей более-менее все равно. Все одним миром мазаны. Другое дело Белоруссия: смена власти в ней означает неизбежно и одновременную смену вектора социального развития — прорыв западного мироустройства на нынешний аванпост противостояния Европе. Такого Кремль допустить никак не может.
Интересно, что 2020 год стал годом не только глобального биологического бедствия, но и социальных потрясений на постсоветском пространстве. Еще не сказал своего последнего слова карабахский кризис. Да и год еще не закончился. 31 октября предстоят парламентские выборы в Грузии. Михаил Саакашвили снова готов бороться за власть, возглавив список своей партии «Единое национальное движение». Удастся ли ему свалить «Грузинскую мечту» с её верным Москве лидером Бидзиной Иванишвили? В Молдове 1 ноября пройдут президентские выборы, где прозападная Майя Санду может победить пророссийского Игоря Додона. И, кроме всего прочего, мы знаем, что голосование стремительно теряет свой статус «священной коровы»: его официально провозглашенным результатам все менее готовы доверять (даже в США). Что уж говорить о государствах, ставших суверенными в силу распада СССР. Улица там решает если не все, то многое. Так что шоу 20–20 продолжится.
Андрей Заостровцев
