Что важнее — жизнь временная или жизнь вечная.

В разговоре о карантинных мерах постоянно всплывают два мотива: «а что ж они не закроют метро» и «а что ж они не закроют церкви». Смольный решил начать со второго и на неделю запретил посещение религиозных объектов. Публично против выступили только православные.

Губернатор Петербурга запретил петербуржцам неделю ходить в храмы, но кто их будет отлавливать — не пояснил.

Священники РПЦ готовы советовать, но не закрывать двери, а православные активисты уже увидели в мерах против распространения заразы тень гонений. Узнать мнение муфтия Петербурга и Северо-Западного региона России Равиля-Хазрата Пончаева не удалось, однако верующим мусульманам, опасающимся заражения, уже было рекомендовано совершать молитвы дома. Особое мнение по поводу пандемии раввина Большой хоральной синагоги Шауля Брука читайте здесь.

26 марта в 15:30 Смольный объявил, что в рамках борьбы с распространением коронавируса горожане с субботы в течение недели не попадут в церкви, МФЦ, на предприятия и в скверы.

Через 5 минут Санкт-Петербургская епархия РПЦ заявила, что не планирует ограничивать прихожан в посещении соборов и храмов из-за введения общенационального карантина. Их двери будут открыты всю следующую неделю.

«Пока никаких изменений в работе нет. Ситуация может измениться только в том случае, если из-за ухудшения эпидемиологической обстановки будет введен режим ЧС», — заявил «Фонтанке» председатель епархиального отдела по взаимоотношениям церкви и общества Александр Пелин.

Ближе к 22 часам на официальном сайте Московской патриархии появляется заявление о том, что запрет на посещение церквей в Петербурге противоречит Конституции. Свобода совести и вероисповедания, в том числе «право индивидуально или совместно с другими совершать богослужения», гарантируется 28-й статьей Конституции. Ограничить это право в целях защиты здоровья граждан можно только Федеральным законом, уточнили в РПЦ, сославшись на ч. 3 ст. 55 Конституции РФ.

Ближе к полуночи публикуется официальное заявление Санкт-Петербургской епархии:

«Пастырский долг духовенства необходимо исполнять по отношению ко всем верующим, включая тех, кто полагает необходимым в нынешнее непростое время прийти в храмы для молитвы о близких, о городе и народе.Поэтому храмы Санкт-Петербургской епархии продолжат служение», — говорится в заявлении епархии, несмотря на запрет Беглова.

Со стороны это похоже на спор, но это не спор. Спорить Беглову придется не с самими служителями, а с теми, кто зовет людей в церковь и готов объявить Смольный гонителем веры.

Если прочитать внимательно, то постановление правительства и заявление епархии — вообще о разном. В карантинном документе Смольного говорится о недельном (28 марта — 5 апреля) запрете на посещение храмов для всех горожан, кроме священников и персонала. Относится он именно к физическим лицам, а не к церкви. Для сравнения: в случае с общепитом чиновники пошли более прямым путем — просто запретили ему оказывать услуги, так что к голодным в этом смысле апеллировать и не пришлось.

Поэтому заявление епархии о том, что храмы продолжат служение, безусловно, важно для прихожан, но не выглядит ответом Смольному. По идее, губернатор может пожать плечами и сказать: «Ну, продолжат и продолжат, ради Бога, мы ж не к вам обращались». С Московской патриархией так не получится: с отсылом к юристам она без обиняков сообщает Александру Беглову, что его постановление взвешено и найдено легким, легче Конституции по крайней мере: «Право граждан на свободу совести и вероисповедания может быть ограничено в целях защиты их здоровья только федеральным законом. Иные акты органов власти не могут ограничивать... право граждан посещать религиозные объекты».

Можно иронизировать по поводу того, что в случае с церквями Смольный полагается на сознательность петербуржцев, а в случае с барами и ресторанами — нет. Но прямого конфликта не видно: мы скажем людям молиться дома, а вы можете проводить службы. И если бы, как водится, речь шла о «рекомендациях», темы бы вообще не возникло. Однако здесь — именно запрет, и встает вопрос ответственности. Как часто бывает с ограничительными мерами правительства, к ним требуются дополнительные пояснения. Уже 27 марта пресс-служба администрации губернатора сообщила: «ответственность за соблюдение запрета ложится на руководителей общественных организаций и объектов, на территории которых проводятся мероприятия».

— Контроль за выполнением постановления правительства Санкт-Петербурга № 161 в период функционирования города в режиме повышенной готовности возложен на органы государственной власти и правоохранительные структуры в рамках своих полномочий, — подчеркнули в Смольном.

Никто и не думает, что полицейские патрули будут перехватывать паству на подходе к церквям и везти в изоляторы. Остается предположить, что каких-то действий, увещеваний и разъяснений пастве ждут от самой епархии.

«Фонтанка» спросила нескольких священников, готовы ли они разворачивать прихожан на входе в связи с эпидемией.

Протоиерей Александр Ткаченко не считает, что у него появилась обязанность регулировать поток верующих. «Люди приходят в храм в минуты, когда им тяжело, с духовной болью. И наша задача помощь оказать; мы в данном случае являемся врачебницей и отказать в помощи не можем. Мы остаемся на своих постах и будем точно так же помогать, беседовать с людьми и помогать им жить в это трудное время». Насчет эпидемиологической подоплеки священник поясняет, что в храмах проводятся все предписанные противоинфекционные меры.

По мнению протоиерея Александра Пелина, запрещение не обязательно к исполнению. Он признает, что опасность пандемии очевидна и организовал для прихожан специальное занятие с участием врачей о том, как соблюдать осторожность. «Церковь не может пойти на такой шаг, как запрет, — настаивает он. — Если люди считают необходимым прийти в церковь в период Великого поста, в период сосредоточенности и усиленной молитвы — мы не можем им сказать не приходить. Можем предупредить, что существует такая опасность, но не запретить. Для некоторых вера является очень значимым, важным основанием жизни — как бы на «Фонтанке» или еще где-то ни насмехались над этим».

Протоиерей Вячеслав Харинов считает, что пастырское служение заключается в отеческом руководстве паствой, так что он призывает к взаимному сбережению. «Речь не идет о «реализации религиозных чувств или потребностей», как говорят светские люди. Религиозное чувство — это любовь к Богу и ближнему. Но Бог везде, а ближнего можно инфицировать хоть в метро, и от этого будут страдать невинные люди, в том числе дети. «Блок-посты» не ставим, но уверен, что люди проявят сознательность: это же не просто страх заразиться, это риск заразить другого, ведь в большом сообществе людей риск инфицировать возрастает. Как священнику мне будет нерадостно, что храм пустеет, но я понимаю, что он пустеет из-за заботы о других, это и есть задача церкви. Я бы счел это не боязнью, а чувством ответственности за других».

«Мы не имеем оснований людям запретить, — говорит протоиерей Петр Мухин. — С одной стороны, есть понимание того, что происходит, с другой — мы обязательно должны быть на своих местах. Всегда нужно оставаться с людьми, вне зависимости от своего положения».

«Надо оповестить, и мы это сделали, что пожилым людям лучше оставаться дома, — говорит протоиерей Георгий Иоффе. — У нас храм маленький, всех практически знаю. Мы применяем все профилактические меры, которые были рекомендованы». На вопрос, готов ли он останавливать при входе пожилых членов общины, отвечает, что к такому никто не готов: «Во-первых, до нас еще от входа надо дойти. И я, естественно, не могу отправить человека домой. Просто я даю рекомендации пожилым не приходить. Если придут, будем за ними как-то особенно следить».

Александр Гинкель, настоятель храма во имя Святителя Николая, рассказал, что не может себе представить ситуацию, когда он не пускает человека в храм. «Я обратился к прихожанам, сообщил, что все желающие остаются дома, — говорит он. — Но я как священник не имею права его не впустить... Для меня лично на первом месте стоит вера во всемогущество Божие, и в данном случае важнее жизнь вечная, чем временная».

Тема церкви в контексте пандемии приобрела особую чувствительность. Массовое целование иконы в Казанском соборе с протиранием тряпочкой вызвало волну сарказма и возмущения. А заявление вице-губернатора Олега Эргашева о том, что подобные мероприятия — это прямой путь к распространению вируса, сделало его чуть ли не новым Вольтером. Так что и в формулировке запрета, и в заявлениях священников видно желание уйти от прямого конфликта. Но от него не уклоняются православные активисты.

Андрей Кормухин, основатель движения «Сорок Сороков» (позиционирующее себя как объединительная платформа для лиц православного вероисповедания с активной гражданской позицией), считает, что эпидемия «послана людям за грехи» и для того, чтобы они вспомнили о Боге. Он тоже отсылает к Конституции, точнее — уже к новым поправкам, которые добавили в текст Основного закона упоминание о вседержителе. «Если мы их не прописывали как отписку и как кость консервативной части общественности, а наполняли смыслом, то уже последнее, что мы должны закрыть, — это храмы, — говорит Кормухин. — Мы пишем, что предки передали нам веру в Бога и традиции. А наши предки храмы не закрывали, потому что прекрасно понимали, что дух творит форму, а не форма — дух».

Несколько абстрактная форма запрета Кормухина не убеждает. «Храм состоит из клира и из мира. Поэтому, закрывая храм для общины, закрывают и сами храмы, это просто уловки Смольного, который пытается выйти из этой ситуации, — говорит он и ставит чиновникам ультиматум: — Мы оставляем возможность Смольному признать это постановление ошибочным и не совсем корректным. Если этого не произойдет, я и мои единомышленники считаем, что Смольный может попасть в разряд первых гонителей христиан. Я не вижу в этом заботу о людях, я вижу в этом заботу о своем месте и рейтинге».

Николай Кудин, «Фонтанка.ру»