«Само образование этого музея связано с Россией»: гибель Национального музея Бразилии в семи вопросах директору Кунсткамеры

Директор Музея антропологии и этнографии имени Петра Великого (Кунсткамеры) Андрей Головнев рассказал «Фонтанке», решение какой загадки потеряло человечество из-за пожара 2 сентября, и чем в этой ситуации может помочь Россия.

Председатель Союза музеев России Михаил Пиотровский заверил 3 сентября посла Бразилии в России Антонио Луиса Эспинолу Салгадо, что «музейное сообщество России готово при необходимости оказать бразильским коллегам профессиональную помощь». Речь не идет о передаче или даже долговременном экспонировании предметов из российских музеев, но собрать по крупицам хотя бы какую-то часть бразильской истории наши ученые могут помочь.

- Чем Россия может помочь в данной ситуации Бразилии, и какие связи у нас есть в этом плане с Южной Америкой?

– Даже само образование этого музея связано с Россией — в частности с Григорием Лангсдорфом (натуралист и этнограф, 1774-1852. — Прим. ред.), который участвовал в кругосветке Крузенштерна, потом был русским консулом в Рио, собирал коллекции, которые, в том числе, и образовали фонды Национального музея Бразилии. Затем традиция была поддержана могучей экспедицией Генриха Манизера (этнограф и языковед, 1889-1917. — Прим. ред.) и другими во времена Первой мировой войны, до и сразу после нее. У нас до сих пор добрые отношения с Южной Америкой, – в Кунсткамере и в других учреждениях работают американисты. Научные связи есть, и кое-чем мы могли бы помочь в плане экспозиций — например, скопировать фотоматериалы, сделать 3D-копии предметов коллекции. Но, разумеется, это капля в море – на уровне помощи погорельцу.

- Можно ли оценить масштаб потерь?

– Сама по себе трагедия огромная. Кто-то уже сравнил, что это как если бы сгорел Метрополитен (The Metropolitan Museum of Art — один из крупнейших и четвёртый по посещаемости художественный музей мира, расположен в Нью-Йорке), не дай бог. Там 20 было миллионов экспонатов в фондах – разнообразия и природного, и археологического, и исторического, и этнографического — это энциклопедия страны, энциклопедия самопознания.

- Музей был преимущественно естественнонаучным. Что конкретно погибло в огне, если мы говорим об истории цивилизации в глобальном масштабе? Среди экспонатов назывались помпейские фрески — как они там оказались?

– В коллекции были представлены предметы, связанные с историей не только Бразилии, но и Америки, Мезоамерики (историко-культурный регион от центра Мексики до Гондураса и Никарагуа. — Прим. ред.), но и очень значительные средиземноморские древности, большущие египетские коллекции. Раньше были популярны музейные обмены – сейчас это поумерилось, потому что началась стратегия возвращения музейных предметов, репатриация, а прежде, в начале ХХ века, была целая индустрия по обмену коллекциями: из повторных экспонатов и копий собирались целые коллекции и распространялись по музеям. Благодаря этому многие музеи представляли мир для своих посетителей. В том числе, и в Бразильском национальном музее была огромная коллекция мумий – и египетских, и американских, а также масок.

- Самой знаменитой жертвой пожара стала Luzia — старейший в Америке скелет женщины, жившей почти 12 тысяч лет назад. Почему именно она так важна?

– Потеря Лузии очень существенна, потому что, насколько мне известно, образцов ДНК не было взято. Во всяком случае серьезных палеогенетических исследований не проводилось. А следовательно, многие загадки остались. Понятно, что краниологические исследования (строения черепа. — Прим. ред.) сделали, и звучали догадки о том, что эта находка по черепным показателям ближе к негроидам и австралоидам, чем к монголоидам. А значит, у людей на разных континентах были контакты, предшествовавшие переселению монголоидов по Берингийскому мосту (существовавший ранее участок суши, соединявший Азию с Северной Америкой. — Прим. ред.). И древнее американское население могло формироваться из разных источников, в том числе не исключены и контакты, нам до сих пор непонятные. Возможно, те, которые Тур Хейердал доказывал своими путешествиями на «Кон-Тики» и «Ра». Так что Лузия, эта симпатичная молодая американка 20 с небольшим лет, около полутора метров ростом, – была еще и ресурсом будущих исследований, потому что только сейчас наука всерьез начинает оперировать новыми технологиями, которые позволяют, вообще говоря, дать ответ на вопрос о происхождении человечества. И вот одно из ключевых звеньев утеряно.

- Что еще в коллекции было такого, чего больше нигде нет?

– Вся история Бразилии — в других местах ее нет. Если ты бразилец, то твоя история превратилась в пепел. Во многом ведь не отдельные артефакты, а именно коллекции важны, контекст, в котором предметы располагаются. Нужно понимать, что это за предмет, с чем он связан, откуда он произошел. Этот контекст дает коллекция.

- Среди экспонатов были артефакты доколумбовых времен. Такие еще где-нибудь есть? Например, в Кунсткамере.

– Кое-что есть, потому что они добываются из археологических раскопок, которые проводятся и сейчас. У нас есть мезамериканские, южноамериканские вещи – в том числе от Лангсдорфа, от Манизера: это достаточно интересные коллекции – и маски, и украшения.

- В числе главных утрат в результате пожара называют само его здание, дворец Сан-Кристован 1803 года постройки.

- Да, зданием музея был дворец, в котором жили императоры и где была принята декларация о независимости. И вот этот дворец находился в таком состоянии! Cтадион «Маракана» был великолепно обновлен для чемпионата мира, а музейные помещения оставались под угрозой пожара, причем осознанной: звучали предупреждения о том, что в нем всего несколько огнетушителей и детекторы дыма, а самой системы подавления пожара нет. На нее выделялись деньги, ее должны были установить — но в проекте. Это сигнал всей мировой общественности: если мы не хотим потерять свою идентичность, о чем сейчас горюют многие из бразильцев, надо этому уделять внимание. Не надо думать, что футбольный стадион — это актуально и необходимо, а музей подождет. Иные музеи не ждут.

Беседовала Алина Циопа, "Фонтанка.ру"