ПоделитьсяДва года назад петербурженка Лилия Ахаимова стала олимпийской чемпионкой по спортивной гимнастике в командных соревнованиях. Сейчас в интервью «Фонтанке» она рассказала, что изменилось в ее в жизни с тех пор, удалось ли ей все доказать своим недоброжелателям и почему оказалось, что депутатство — это не ее.
Женская сборная по спортивной гимнастике на Олимпиаде в Токио в 2021 году впервые в истории выиграла многоборье. Одной из четырех героинь стала петербурженка Лилия Ахаимова — воспитанница СШОР Пушкинского района. С тех пор прошло два года. Эмоции схлынули. И наступила новая жизнь, в которой Лилия пытается найти себя.
— Часто ли вспоминаете и насколько ваша жизнь изменилась после победы на Олимпиаде?
— Вспоминаю, конечно. Невозможно не вспоминать это, однозначно. И немножко уже по-другому вспоминается всё, как-то, наверное, более осознанно. Однозначно жизнь изменилась. Очень много нового узнала, поступила в институт… Точнее, сначала закончила Лесгафта, потом поступила в другой университет. Сейчас даже начала уже работать в сфере спорта. Ну многое изменилось, взгляды на жизнь вообще в целом.
— Вот вы сказали сейчас, что по-другому стали воспринимать ту победу. Что поменялось в восприятии?
— Больше начинаешь ценить. С возрастом понимаешь, что очень большой путь проделан. Не знаю, можно ли это назвать ностальгией, но совсем другими глазами смотришь на все, что произошло. Начинаешь просто ценить то время, которое было, и ценить людей, которые тебе в этом помогали. Происходит переоценка, и как-то более глубоко чувствуешь это всё.
— Долго вас эмоционально не отпускало после победы?
— Где-то, наверное, около года. Было такое состояние, когда тебя везде зовут, везде интервью, тебя везде хотят снимать, у тебя много предложений различных и ты всегда кому-то нужен, все что-то про тебя узнают. В этот момент, конечно, чувствуется эйфория, такое послевкусие победы. Но потом это всё заканчивается, и начинается уже настоящая жизнь, другая.
— Устали в тот период от такого внимания?
— Честно говоря, нет. Каждому человеку приятно, когда ценят его труд и понимают, через что он прошёл и… Не знаю, может быть, есть какой-то такой фактор, когда тебя везде зовут, ты везде-везде-везде ходишь и многим рассказываешь, и в какой-то момент у тебя складывается впечатление, что ты — как человек, который ходит и делится всем подряд без остановки. Усталость, наверное, от этого присутствует, но я не скажу, что как-то сильно. Лично мне, наоборот, это было очень приятно. В обычной жизни такое не встретишь, чтобы… Ну, грубо говоря, что ты живёшь спокойной жизнью и тебя вдруг резко начинают везде приглашать, везде звать и везде говорить тебе спасибо. Поэтому, скорее, я наслаждалась, чем уставала.
— Какое самое необычное, неожиданное приглашение в тот период?
— Было классно, что тебя везде зовут на какие-то масштабные истории вроде Comedy Club или что-нибудь такое. Это как бы такой момент, ну приятный. А чего-то такого, что меня прям удивило, такого не было. Если в памяти покопаться подольше… Не знаю. Мне запомнилось, когда меня позвали во Владивосток. Я очень долго не была в родном городе, и вот меня через год после Олимпиады позвали на открытие международных игр «Дети Азии», где я зажигала огонь. И я прилетела во Владивосток 27 июля — это был ровно год с того момента, как мы выиграли. Получился интересный день, очень запоминающийся.
— Там маленькие детишки выступали?
— Там выступают дети до 16 лет со всей Азии. Это такие большие международные спортивные игры, похожие на олимпийские игры для детей.
Поделиться— Смотрели на детей, вспоминали себя и какой путь вам пришлось пройти?
— Конечно. Игры «Дети Азии» — это же вообще были мои первые такие большие международные соревнования. Это был 2008 год, а мне было 11 лет. Поэтому они мне очень сильно запомнились. Я тогда очень хорошо выступила: собрала весь комплект медалей. Наверное, в тот момент я поняла, что я что-то умею, что-то могу и что я могу на международном уровне выигрывать медали. И вот теперь спустя столько лет уже в статусе олимпийской чемпионки я понимаю, что все детки, которые участвуют в этих соревнованиях, они, возможно, когда-то, лет через десять, смогут тоже выступить на Олимпийских играх.
Поделиться— Да, если нас к тому моменту допустят.
— Ну через десять лет, может быть, и допустят.
— Может быть. Так, а если говорить про более светские мероприятия. Например, поход на Comedy Club. Как вы себя ощущали среди звёзд шоу-бизнеса?
— Честно, я чувствовала себя очень спокойно, адекватно, и для меня большая честь, что меня туда приглашают. Без каких-то там таких крупных эмоций незабываемых. Не было такого ощущения: господи, что я здесь делаю рядом с этими людьми?
— Насколько сразу после достижения высшей цели для любого спортсмена, учитывая весь ваш сложный спортивный путь, у вас осталась мотивация продолжать?
— Честно скажу, мне было очень сложно последние лет пять, наверное, так как я достаточно возрастная гимнастка была на тот момент и у меня в жизни как-то так всё поздно сложилось. Я не проходила молодёжную сборную, я попала в сборную в 18 или в 19 лет, сейчас точно не вспомню, — это был 2017 год. То есть это очень поздно, и, скажем так, я достаточно осознанно это всё понимала. И когда Олимпийские игры перенесли, были мысли о том, что мне уже очень тяжело, и не позволяет здоровье где-то, и готова ли я терпеть… Ну то есть были такие вопросы, и я думала, стоит ли продолжать бороться. Но была цель, была мечта, и ради этого я и всю нагрузку эту терпела, естественно, и мне хотелось это делать. Хотелось терпеть, хотелось победить себя. И конечно, для меня Олимпиада — это была одна из самых таких крупных, больших целей вообще в жизни. Я жила этим, жила с этой мыслью, боролась и на протяжении года думала только об этом. Отдала всю себя этому. И после того, как мы победили в Токио, когда эта высшая цель была достигнута… я просто выдохнула. Я поняла, что хочу отдохнуть, прийти в себя, попытаться залечить травмы. Продолжать дальше здесь и сейчас — такой мотивации у меня не было, потому что это была как такая моя финальная точка. Это та цель, к которой я шла, и после неё, конечно, я просто выдохнула, и всё.
— Было ли бурное празднование?
— Ну… Было. Отмечали и с друзьями, и с семьёй, и… Даже друг, муж моей лучшей подруги, Никита Нагорный устроил целое «олимппати» в честь завершения Олимпийских игр. И прям такое было очень крупное масштабное мероприятие. Мы отмечали в Москве, в башне в Москва-сити, на одном из верхних этажей. Было классно.
— Вы пока официально не объявляли об окончании карьеры, только о ее приостановке, но, положа руку на сердце, вряд ли у вас будет ещё одна Олимпиада. Уже начали скучать или грустить по тем эмоциям?
— Однозначно я понимаю, что, наверное, таких эмоций, которые я испытала в Токио, далеко не факт, что я их когда-то ещё раз испытаю. То есть я не знаю, что должно произойти в целом в жизни, чтобы ещё раз это пережить. Что касается Олимпийских игр, то ситуация достаточно сложная. Понимаю, что в ближайшее время, возможно, ни мы не переживём эти эмоции, ни кто-то другой не переживёт эти эмоции в нашей стране. Поэтому… Ну грустно от этого, конечно.
— Бедное поколение нынешнее спортсменов. Ваше может стать последним с медалями на много лет вперед.
— Для спортсмена это очень важное событие и важные эмоции. Это то, ради чего он много-много-много лет работает, отдавая всего себя. Поэтому, конечно, обидно. И обидно даже не за себя, потому что я испытала эти эмоции, я прошла это, я это получила, а обидно за подрастающее поколение, которое вкладывается не меньше нашего, которое очень много лет тратит, которое стремится, и не по своей вине они могут не испытать тех же эмоций.
Поделиться— Как-то вы рассказывали историю о том, как начали испытывать страх после неудачного выполнения в детстве соскока с брусьев и что этот страх с тех пор всегда был с вами. Сейчас, опять же в связи с тем, что Олимпиада давно позади, наступило ли облегчение, что больше вам не придется бояться?
— Скажу честно, всегда на протяжении всего спортивного пути, всегда присутствовал и страх, понятное дело, и какие-то моменты психологические, которые мешали мне работать. Всегда, каждый день, каждый подход к снаряду, каждую минуту я перебарывала себя и… Действительно, мало кто об этом знал, я никогда об этом не говорила о каких-то своих там психологических моментах. Честно скажу, я выдохнула, потому что в какой-то момент я поняла, что мне больше не надо перебарывать себя, что мне не надо как-то бороться с собой, грызться со своим «я», не знаю, со своим вторым каким-то голосом, который мне мешает что-то делать и выполнять так, как этого хотелось бы мне. Да, я выдохнула. Конечно, какое-то облегчение я испытываю от этого, сто процентов. Но в целом в жизни тоже приходится перебарывать себя. Страшно бывает и вне спорта, но, конечно, все это не идет ни в какое сравнение с тем, как это было в гимнастике.
— Что было самым страшным в вашей жизни после Олимпиады?
— Хм, самым страшным… Да нет, такого страшного ничего не происходит абсолютно. То есть ну чего-то такого, из-за чего я бы испытывала какой-то дикий стресс, такого нет.
— Ну не дикий стресс, а может быть, какие-то ситуации, где вам надо было как-то вдохнуть, собраться и сказать: «Так, давай вперёд».
— Наверное, такое бывает перед публичными выступлениями, когда надо что-то говорить на публику здесь и сейчас, сказать речь при людях, которые по статусу в десять раз выше, чем ты. В голове крутятся мысли: «А-а-а! Что делать?» Хочется ведь что-то нормально сказать, донести до аудитории то, что ты действительно хочешь донести, а не показаться полным идиотом. Ну были такие моменты, но это всё как бы…
— Всё это — ерунда по сравнению со спортивной гимнастикой?
— Ну как-то пока что-то, тьфу-тьфу-тьфу, в жизни ничего такого суперсложного не происходит, например, что я испытывала в спорте и как я там себя перебарывала.
— Болячки, травмы насколько зажили за эти пару лет?
— В целом без большой нагрузки спортивной и профессиональной, которая требуется в сборной команде России, в целом жить можно. Но бывает, беспокоит спина и где-то голеностоп. И выступаешь на каких-нибудь гимнастических шоу — всё равно побаливает. Профессиональный спорт — это не про здоровье. 20 лет профессионального спорта дают о себе знать. Но с этим можно жить. Профессионально заниматься и продолжать дальше? Тут уже вопрос, потому что если работать, то надо работать на максимум.
— Часто приходится слышать, что профессиональные спортсмены после того, как заканчивают, это, по сути, инвалиды — так много накапливается разных травм.
— Вообще очень много случаев травм и в спортивной гимнастике в целом, и у наших девчонок, которые с нами тренировались. У них очень поломанные спины, у кого-то искусственные позвонки, диски, всё это закреплено шурупами пожизненно. То есть девочки молодые, им там по 20 лет, им ещё рожать, но им теперь с этой конструкцией в спине жить, которая всё равно беспокоит и болит… Но за себя могу сказать, что я ещё одна из самых здоровых спортсменок. Мне в этом смысле, наверное, повезло, потому что я попала в сборную очень поздно. А так у нас очень ранний вид спорта, и чаще всего девочки попадают в сборную в 12 лет. А сборная — это постоянные сумасшедшие нагрузки. И конечно же, они с травмами. Так или иначе у них начинают болеть суставы уже в 15 лет. Ещё какие-нибудь старые переломы, которые там болят, и это можно только оперировать, чтобы как-то попытаться исправить ситуацию. И таких историй очень много. Поэтому мне повезло, что я попала в сборную в возрасте 18–19 лет, когда у меня уже всё сформировалось, и на этом фоне я начала получать большую нагрузку. Обычно детки ломаются очень рано. Я всё-таки за то, чтобы сначала спортсмен как-то сформировался, а потом уже получал серьёзную нагрузку.
— Бывает такое, что по утрам вы просыпаетесь, а у вас что-то так сильно болит, что вставать не хочется?
— Хы, бывает, конечно. Да мне кажется, это у любого человека бывает. Ну если болит, значит, ты живой в любом случае, ладно, уже хорошо.
— Крутой оптимизм. С кем-то из олимпийской команды продолжаете общаться?
— Мы, конечно, поддерживаем общение и с девочками по команде, и мы вместе на шоу постоянно выступаем, и в достаточно хороших отношениях. В целом близко дружу с семьёй Нагорных. Они одни из моих самых близких людей. В целом и с более старшими девчонками, на которых мы когда-то равнялись, поддерживаем отношения, общаемся. Со Светланой Хоркиной общаемся. Мы все как одна большая олимпийская семья. Так или иначе все друг друга поддерживают. Я точно знаю, что могу всегда позвонить и попросить совета и мне никогда не откажут.
— И Хоркиной можете позвонить?
— Ну конечно. Мы часто общаемся, переписываемся, и бывает, я какие-то вопросы ей задаю и спрашиваю, как лучше, и она всегда и поддерживает, и всегда ответит мне. Поэтому хорошие отношения со всеми, поддерживаем это, и я очень ценю, что когда-то я на этих людей вообще равнялась и думала, что они недосягаемые. Недавно Свете Хоркиной показывала фотку… Она приезжала во Владивосток в 2008 году, мне было 11 лет, и я с ней там сфотографировалась в обнимку. И я ей сейчас говорю: «Вот времена были…» Я тогда вообще боялась смотреть на неё. Меня аж трясло от того, что она приехала к нам. Она тогда ещё просила гимнасток что-то показать на бревне. Помню, как думала: «Господи, хоть бы она меня не попросила ей что-то показывать». У меня было волнение, я боялась опозориться перед ней или там что-то не так сделать. И вот спустя столько лет я ей эту историю рассказываю на репетиции шоу о том, как я боялась. Мы сидели вместе на арене и болтали, смеялись над этим. Поэтому такие хорошие отношения у всех, дружественные.
Поделиться— Вы как-то рассказывали про некую девочку из сборной, имя которой вы не хотите называть, как вы у нее спрашивали совета, как попасть на чемпионат Европы, а она сказала, что у вас все равно это не получится. Где сейчас эта девочка?
— М-м, эта девочка, скажем так, занимается гимнастикой, но живёт дальше своей жизнью, и всё у неё вроде хорошо, слава богу.
— После Олимпиады не было желания подойти к ней и сказать: вот ты мне так говорила, а я всё-таки смогла, и даже больше?
— Конечно, на тот момент мне было обидно, что мне так говорят. Но после Олимпиады зачем мне что-то кому-то говорить и доказывать... И так в принципе по действиям всё понятно. Ну сказал человек и сказал. Ну просто на тот момент у меня не было такого стержня и мне было это тяжело как-то принять. Ну не то что тяжело, но меня это зацепило, честно. Но это же и сделало меня сильнее. Я вообще такой человек: благодарна всем, кто мне когда-то говорил, что я чего-то не смогу, что я не сделаю. А таких людей было много. И на Дальнем Востоке, когда я ещё тренировалась и собиралась переезжать в Питер. Меня это только мотивировало. В такие моменты я готова сворачивать просто горы. Поэтому я могу быть только благодарна этим людям. А что-то доказывать и объяснять… Зачем?
— Еще была история с вашим первым тренером из Владивостока, с которым у вас тоже были напряжённые отношения. Она поздравила вас после Олимпиады, признала, что была не права?
— Да, она писала после Олимпийских игр, поздравляла меня. Но до этого на протяжении десяти лет, как я уехала оттуда, мы практически не общались. Где-то виделись на соревнованиях. Знаете, у многих спортсменов часто бывает, что первый тренер — это твоя вторая мама. В моём случае не было такого. Скажу честно, перед отъездом в Санкт-Петербург мы расстались не очень хорошо. Помню, что была очень зла на нее и вела себя, наверное, слишком агрессивно. Помню, мне еще говорили тоже: «Ну кому ты там в Питере нужна с таким характером?» У меня характер и правда был очень вредный. Я всегда стояла на своём, всегда что-то доказывала. Даже если я не права, я всё равно доказывала. Вот и говорили, что кому ты нужна в большом городе с таким характером, там таких, как ты, способных детей, миллион, будешь тренироваться у заслуженного тренера и он тебя, грубо говоря, просто пошлет. Так или иначе, но меня это только сильнее мотивировало. Возможно, с возрастом я изменилась, стала какие-то вещи осознавать, но в глобальном смысле я по-прежнему та же самая вредная девочка. Просто нашёлся мой тренер, точнее, тренеры: Киряшова Вера Васильева и Киряшов Александр Васильевич. Им тоже говорили все типа: «Не берите эту девочку, с ней никто не может справиться». И они сказали: «Никто не может, а мы сможем». И они смогли всё. В этом и заключается весь смысл тренера. То есть кто-то говорит, что невозможно с ней работать, у неё ужасный характер, а кто-то смог найти ко мне подход, и в итоге мы объединились с одной целью, и вот вам результат.
— С первым тренером встретились во Владивостоке, когда вернулись туда после Олимпиады?
— Да, мы встречались. Буквально этим летом это произошло. В июне мы провели первый турнир на мои призы. Приехал весь Дальний Восток, и я его провела в своём зале, где я росла, где десять лет тренировалась. И там конечно мы встретились со всеми тренерами. С первым тренером, скажу честно, не было теплой встречи. С ней все прошло в нейтральной обстановке. Я ей сказала, что я на тот момент чувствовала в детстве, когда тренировалась. Но есть и другие тренеры, которые не занимались со мной, но видели весь мой путь со стороны. И вот один из них мне сказал: «Да, вредная была, но зато есть что вспомнить». И вот мы там с ней сидели и тоже вспоминали. Она видела все эти «картины», истерики, ругань и вот это все, что происходило между мной и моим тренером. А вообще тогда приехал весь Дальний Восток. Многие меня помнят и вспоминают какие-то истории. И сейчас, конечно, это уже так, с улыбкой вспоминается. Не знаю, как-то так очень даже душевно прошли соревнования, все остались довольны — все зрители, все участники, все, кто приехал, все остались довольны. Надеюсь, в следующем году мы сможем снова провести этот турнир для Дальнего Востока.
Поделиться— Детишки много с вами фотографировались?
— Ну да. Все, наверное, фотографировались, подарки дарили. Сейчас даже у меня дома сидят мягкие игрушки и другие подарки от детей. Я тоже вспоминаю себя, насколько это важно… Просто этот город, он настолько далеко находится… Дети, которые живут в Москве и Санкт-Петербурге, как-то спокойно реагируют, когда видят чемпионов. Для них это не является чем-то таким «вау», для них это обычная история. Для детей, которые живут на Дальнем Востоке, это немного сложнее, потому что они никуда не выезжают, они не видят этой жизни в мегаполисе, они живут в своём мирке. И когда для них приезжает человек, который уже чего-то добился и говорит им какие-то наставления, какие-то мотивирующие фразы, для детей это очень важно, они начинают равняться. Вот я, допустим, тоже из Владивостока, но я смогла чего-то добиться. Ко мне подходят девочки 13 лет и задают вопросы: «А что делать, если я хочу переехать в Москву?» Ну как бы они ищут от меня какой-то поддержки, какого-то совета, как быть и что делать, и я им эти советы даю. И дай бог, чтобы у них в жизни всё сложилось, и потом я буду очень рада, если кто-то придёт и скажет, что вот я с вами в детстве общалась, а сейчас я сама стала олимпийской чемпионкой. Это же очень круто.
— Ваш родной зал сильно изменился за десять лет?
— Нет, он вообще не изменился, к сожалению. У нас огромное количество детей продолжают тренироваться в старом здании китайского театра 1950 года постройки. Там все очень печально, нормальных условий для тренировок нет. Поэтому и приходится бросать все, уезжать в большие города ради того, чтобы просто увидеть нормальную поролоновую яму и батут, чтобы учить сложные элементы. Я бы хотела, чтобы все это было у нас, чтобы девочки приезжали в сборную команду тренироваться и про них говорили: «Вот эта девочка — из Владивостока».
— А в чём главная проблема этого зала?
— Главный недостаток в том, что маленькое помещение, нет возможности сделать поролоновую яму, нет места поставить батут. Поролоновая яма там была тысячу лет назад, но потом ее затопило водой, и её заделали бетоном, чтобы такого больше не повторялось, потому что там дожди, там горы, и всё это льёт вниз, и всё это топится. Ну и само здание прям очень старое. Спортивная гимнастика требует современного оборудования, и естественно, это финансирование, естественно, это помещение — этого всего не хватает. Там одни сплошные минусы.
— Ну, может быть, при ваших в том числе усилиях что-то там изменится.
— От себя лично, да, я стараюсь и веду эти разговоры. Я разговаривала и с губернатором Дальнего Востока, и с мэром Владивостока, и с министром спорта Владивостока, и с министром спорта России. Веду этот диалог и задаюсь этим вопросом. Понимаю, что от меня глобально ничего не зависит, но стараюсь эту тему держать как-то на слуху, и надеюсь, что когда-то всё-таки финансирование выделят и там построят большой центр гимнастики.
— Питание. Насколько вы сейчас себя отпустили в этом смысле?
— Честно, отпустила на максимум и вообще себя ни в чём не ограничиваю. Одно время боялась, что наберу большой вес, потому что ни в чём себя не ограничивала, но этого не случилось. У меня все равно остается достаточно активный образ жизни. Я не сижу на месте, постоянно что-то делаю и продолжаю тренироваться и поддерживать свою физическую форму. Поэтому как бы так, проблем с питанием и с весом нет. Позволяю себе всё, но стараюсь это делать разумно без каких-то там преувеличений в дозах и в масштабах еды.
Поделиться— Но сколько-то наверняка набрали?
— Я сейчас, кстати, на данный момент вешу… Наверное, либо так же, либо даже чуть-чуть меньше, чем на Олимпийских играх. После Токио я сильно похудела, потому что так мы везде очень бегали, очень было всё активно. Единственное, вопрос в мышечной массе, насколько она сильно ушла, но как бы да, вес такой же и остался.
— У вас младшая сестра ведь тоже занимается гимнастикой. Как у неё успехи?
— Ну она тоже тренируется, поступила в институт, продолжает тренироваться и ездит на соревнования. Но сложно говорить, наверное, о каких-то таких масштабных результатах, потому что в данный момент у нас от слова совсем нет соревнований. Их очень мало и… Она ездит на всероссийские соревнования. В таком состоянии находится вообще весь наш спорт, и моя сестра не исключение тоже.
— Сочувствуете ей?
— Конечно, сочувствую и понимаю, что это работа, и, конечно, хочется какого-то выхлопа обратного, эмоций, побед, какого-то стремления. А тут стремиться даже не знаешь к чему, когда у тебя нет чемпионата мира, чемпионата Европы.
— Сильно ли на неё давит тот факт, что её старшая сестра — олимпийская чемпионка?
— Я думаю, никак не давит. Может быть, в чём-то я для неё пример, что можно так жить, можно так работать. Но всегда стараюсь быть для неё поддержкой, другом, самым близким. У нас с ней близкие отношения, и всегда её во всём поддерживаю, во всех её идеях, мыслях.
— У вас мандат муниципального депутата Пушкина до осени 2024 года. Уже успели понять, насколько это ваше занятие?
— Опыт достаточно хороший. В целом я продолжаю выполнять все свои обязанности. По поводу того, моё это или нет, были предложения двигаться дальше в этом направлении более масштабно, но пока я себя не очень вижу в этом.
— Насколько часто бываете в Пушкине?
— Ну… Раз в месяц бываю.
— Достаточно ли это для того, чтобы понимать, какие проблемы в городе?
— В целом да, потому что существует приём граждан, и людей, которые на что-то жалуется, вроде не так много. Если какие-то вопросы есть, решаем их вместе с начальством и на советах. Наверное, для того чтобы прям быть тем самым человеком, который приносит максимальную пользу городу, нужно жить в этом городе. Я же в Пушкине тренировалась, но никогда не жила, скажем так, и поэтому с городом у меня связана только спортивная деятельность. Вот и, наверное, мне тоже тяжеловато вникать во всё это с головой. Вот и сейчас жизнь очень насыщенная, и я работаю в Москве, и приходится ездить туда-обратно… Как-то тяжеловато жить на два города. Пока что я переехала в Москву, и хотелось бы остаться здесь жить. Поэтому не вижу какой-то дальнейшей связи в плане депутатства именно в Пушкине. В Москве мне тоже предлагали, но за эти два года я поняла, что политика — всё-таки не моё. Может быть, я поменяю своё мнение когда-то, но на данный момент, на сегодняшний день это так.
— С какими проблемами к вам приходят?
— Чаще всего это что-то сделать в плане там, я не знаю, асфальт положить, деревья мешают, что-то с подъездом не так, с жилым домом что-то не так, обратить внимание на то или иное, там дорога, парковки, ещё что-то. Мало людей обращаются в плане спортивных вопросов, но если такие вопросы будут, я руками и ногами готова в этом поучаствовать.
Поделиться— К вам наверняка бабушки и дедушки приходят, и вот когда они видят такого молодого депутата, как они реагируют?
— Ну была пара случаев, когда бабушки удивленно смотрел и говорили: «А это вы — депутат?» Я спокойно реагировала: «Да, это я, пожалуйста, проходите, присаживайтесь. Какой у вас вопрос?» Ну была пара случаев, а в основном все как-то относятся очень уважительно. Всё-таки люди в основном знают, чем я занималась и что я не просто человек с улицы.
— Были ли конкретные случаи, когда вы кому-то в чём-то помогали?
— Ну их очень много, целый список. Конкретно такого прям я не знаю… Называть вам целый список? Ну там огромный список того, что было. Ну не знаю… ну улицу переименовали, которую очень все хотели переименовать, потому что так случилось, что там человек не очень хороший, в честь которого была названа эта улица. Он себя не очень хорошо повёл, и все граждане хотели изменить имя этой улицы, и её изменили. Еще просили сделать асфальт. Потом приходили и говорили: «Спасибо, на этой улице всё доделано, всё супер, всё хорошо». То есть касаемо благоустройства города там всё это делается, и огромные суммы денег на это выделяются, и всё это реализуется.
— Вы как-то сказали тоже в одном из интервью: «Очень сильно хочу продвигать спортивную гимнастику, чтобы она вышла на уровень того же баскетбола». У вас есть план, как этого достичь?
— Наверное, какого-то конкретного плана нет, но стараюсь очень активно участвовать в каких-то таких вопросах на эту тему. В целом интересно продвижение не только гимнастики, но и всего спорта, собственно, чем я сейчас и занимаюсь в своей новой должности. Многие даже не знают о существовании гимнастики. Но в целом сейчас очень много медийной активности вокруг нашего спорта. Потихоньку интерес начинает расти. И мы, спортсмены-чемпионы, тоже как-то пытаемся это продвигать, организовывать турниры. Друзья у меня вообще создают различные шоу. Хочется просто именно в медийном плане развить настолько, чтобы люди смотрели так же. Хоть это и не игровой вид спорта, но гимнастика не менее интересная, не менее захватывающая. И как мне кажется, когда ты её смотришь, ты вникаешь и понимаешь, насколько люди там рискуют, насколько непредсказуемый вид спорта, где каждый может ошибиться и может выиграть вообще самый слабый, а самый сильный допустить серьёзную ошибку и остаться ни с чем.
— Сейчас в России очень популярно фигурное катание. Но у вас же спорт не менее эмоциональный. Почему гимнасты отстают?
— Наверное, очень сложно найти финансирование на то, чтобы нас показывали на «Первом канале», например. У нас проводятся гимнастические шоу, но показывают их на НТВ или вообще на «Звезде». А хотелось бы, чтобы показывали на «Первом канале». Почему нет? Ну понятное дело, что, наверное, нет связей, нет финансов, чтобы это всё транслировалось.
— А знаете, чего у вас ещё нет?
— Чего?
— Скандалов. Вам надо больше скандалов. Громких переходов от одного тренера к другому. Ну в курсе, наверное, новости читаете.
— Согласна. В гимнастике почему-то принято ещё с давних времён, что когда ты переходишь от тренера к тренеру, ты всегда это стараешься сделать тихо, чтобы не было скандала. А в фигурном катании о таких вещах говорят напрямую, потому что каждый фигурист — личность и каждый за себя несёт ответственность. У нас много случаев, когда люди предпочитают молчать, чтобы им потом не перекрыли дорогу. Хотя, наверное, людям было бы интереснее, если бы мы больше обсуждали свою жизнь, свои проблемы. У нас же спортсмен выступил на соревнованиях, выступил хорошо, и что он говорит в интервью? «Я всё сделал, у меня всё получилось, но мне нужно работать дальше». Спортсмен выступил плохо? Он точно так же стоит на интервью и говорит о том, что да, я допустил ошибку, мне нужно работать дальше. Нас с детства всегда учили, что ты не можешь себе позволить в интервью плакать в камеру, показывать свои эмоции, что ты расстроен сейчас, что у тебя не получилось, что ты плохо выступил. Ты не можешь показывать свою радость, радость от того, что ты выступил, потому что у нас принято так: на пьедестале постоял, с пьедестала слез, и ты опять никто, иди опять работай. Ты не можешь, грубо говоря, показать себя, какой ты есть на самом деле, когда ты выиграл или когда ты, грубо говоря, проиграл или очень плохо выступил. Хотя для зрителей смотреть на живые эмоции гораздо интереснее. Если бы кто-то решил снять, я не знаю, не шоу, а какой-нибудь сериал о том, что происходит на какой-нибудь спортбазе, где готовятся чемпионы, или что происходит в спортивной школе, где дети тренируются в команде, там столько бы историй можно было бы показать, основанных на реальных событиях! Были бы и интриги, и расследования. «Дом-2» отдыхал бы.
— Вот взять даже вашу историю. Если бы обо всем этом было известно до Олимпиады, то и ваш триумф в Токио воспринимался бы на совершенно другом эмоциональном уровне.
— Конечно, конечно. Я, допустим, это осознала только в свои 25 лет. Ну просто, с одной стороны, нет смысла это всё говорить, когда это происходит. Ну и в тот момент, когда все эти истории происходили со мной, не было социальных сетей. Я была маленькая, ничего не было развито, да и не принято было говорить о своих каких-то трудностях. Было принято так: ты пашешь, ты показываешь результат, и всё. Зачем выносить какие-то проблемы свои напоказ и ждать поддержки каких-то людей, которые смотрят на тебя? Сейчас немножко другое время, другой мир, и, конечно, с одной стороны, мне бы хотелось рассказать эту историю. Мне бы хотелось даже её показать, мне бы хотелось снять какой-нибудь документальный фильм — точь-в-точь так, как это всё происходило. То есть в моей голове это настолько всё чётко и ярко, и я помню многие моменты, что я бы хотела бы это всё заснять и самой пересмотреть это всё, какой этот путь, какой он был. Он, правда, очень интересный. Да у каждого спортсмена интересный путь. И мне бы хотелось заснять свой путь и показать, как всё было на самом деле. Потому что мне много приходилось слышать таких фраз: «Да если бы меня родители отдали на спортивную гимнастику, то я тоже бы стала олимпийской чемпионкой. Чё там, разбежался и прыгнул». Но все совсем не так легко и просто. Всем кажется, что ну да, вот она просто тренировалась, а потом ей повезло. Да нет, не повезло. Я 20 лет этим занималась, мои родители многим пожертвовали, моим тренерам тоже многое пришлось преодолеть. Но иногда ты сидишь и думаешь: «А надо ли оно тебе?» Потому что ты понимаешь, что если ты рассказываешь правду, то кому-то это будет неприятно. Естественно, ты получишь это «г» обратно на себя. И ты сидишь и думаешь: «А нужно ли тебе это?» Опять это всё пережёвывать, перемалывать, переживать. Это было сложно, это очень много слёз, и не только моих слёз.
— Вы сейчас живёте в Москве, и, как вы говорите, у вас есть новая работа. В чем она заключается?
— Я сейчас взаимодействую как раз с международным комитетом, с играми «Дети Азии» и с недавнего времени являюсь председателем Союза выпускников игр. Мы совместно реализуем различные образовательные и спортивные проекты, и всё направлено на улучшение игр и на развитие детско-юношеского спорта.
— Эта работа вам нравится больше, чем депутатство?
— Честно, да. Во-первых, она связана со спортом, и она связана с моей конкретной деятельностью, и мне интересно в этом развиваться уже как в качестве руководителя. И образование я получила тоже на спортивном направлении, и мне очень интересно в этой сфере работать. Ну и конечно, это приносит какой-то финансовый доход.
— Ну и последнее. Меня очень тронула в одном из ваших интервью история о том, какую большую роль в вашей жизни сыграл тренер Александр Васильевич Киряшов, который умер в 2020 году. Особенно эти слова: «Когда мне было тяжело перед Олимпиадой, я просто открывала нашу переписку в WhatsApp и читала то, что он писал мне и как настраивал». Сейчас вы уже не выступаете, но можете припомнить какие-то его слова или совет, который универсален и который для вас важен до сих пор в любой жизненной ситуации?
— Ой… Как раз совсем недавно было три года, как он ушёл из жизни… вспоминаю его всегда… Такого конкретного, наверное, совета нет… Не знаю… ну он очень много говорил фраз… Он такой психолог был. Александр Васильевич чувствовал на каком-то подсознании: когда тебе тяжело, он мог просто сказать буквально два-три слова, которые тебя приводили в чувство настолько быстро и резко, и в голове твоей какая-то ясность появлялась, и ты чётко начинал понимать, для чего ты это делаешь, зачем ты делаешь, и что сейчас тебе это нужно сделать. То есть человек, который в моменте может почувствовать тебя. Я не знаю, как это просто передать. Почувствовать тебя, твои эмоции и сказать тебе буквально два-три слова, которые всё меняют в твоём сознании. Однозначно он всегда верил в меня, даже когда я сама в себя не верила. То есть больше никто из моих тренеров на такое не был способен. Помню, как я говорила ему, усердно доказывала, что нет, я это точно никогда не сделаю, он мне просто говорил: «Ты очень сильно ошибаешься. Ты всё это можешь делать. Просто нужно понять это, и принять, и сделать». И он в итоге оказывался прав. Александр Васильевич — уникальный тренер, и я таких, наверное, больше никогда не встречу в жизни.
ПоделитьсяБеседовал Артем Кузьмин, «Фонтанка.ру»
