Самый успешный аутсайдер: кинематограф остался без Жан-Люка Годара

Мало кому так подходит расхожий ярлык «икона кинематографа», как Жан-Люку Годару, одному из величайших режиссеров в истории кино. Он олицетворял само кинематографическое мышление, максимально свободное и не скованное никакими рамками, нашедшее выражение не только в его фильмах, но и в таких крылатых фразах: «У фильма должно быть начало, середина и конец, но не обязательно именно в таком порядке».

Понятно, что такая своевольная режиссерская стратегия не слишком способствует коммерческому успеху у массового зрителя, которого Годар, особенно в зрелые годы, словно нарочно дразнит, разрывая все привычные драматургические и повествовательные шаблоны, превращая фильмы в шифровки и ребусы (подчиненные своей железной логике, пусть и не всем понятной).

И тем не менее его первая же полнометражная картина, «На последнем дыхании» 1960 года, оказалась вполне успешной и у зрителей, и у международной критики, заговорившей о «французской новой волне». Ее основоположниками, кроме Годара, стали его коллеги по журналу Cahiers du Cinéma, примерно в то же время пришедшие в режиссуру из кинокритики: Франсуа Трюффо, Клод Шаброль, Эрик Ромер, Жак Риветт. Не имевшие финансовой возможности снимать настоящие фильмы на пленке, они стремились создавать фильмы вербально, «на словах». Поэтому, когда дело дошло до настоящей режиссуры, она поражала такой продуманностью и прихотливой игрой мысли, которой до этого кинематограф пренебрегал.

Как выяснится впоследствии, из всех своих соратников Годар был самым радикальным, смелым и бескомпромиссным, а возможно, и самым интеллектуально развитым и изощренным. С ранней юности возненавидев буржуазное швейцарское благополучие, которым он был окружен в родительской семье, он всю жизнь последовательно боролся средствами кино против истеблишмента, в том числе и кинематографического.

«На последнем дыхании» был снят под впечатлением от нуара Орсона Уэллса 1958 года «Печать зла». В ту пору режиссеры, писавшие для Cahiers du Cinéma, все вместе наскребли небольшую сумму денег, позволившую Годару начать съемки в режиме жесткой экономии. И по сей день «На последнем дыхании» остается одним из непревзойденных эталонов чистого кино, который разбирают покадрово студенты киношкол. До этого снявший несколько короткометражных фильмов киновед Годар использует весь свой богатый культурный бэкграунд в простенькой истории трагической любви на фоне криминала, способной тронуть сердце самой массовой аудитории и вполне понятной даже неискушенному зрителю.

«Девушка — мужчина — револьвер — смерть», — формулирует героиня Джин Сиберг лаконичную сюжетную схему фильма, сценарий которого во многом состоит из импровизаций на съемочной площадке. Однако подкованный и эрудированный синефил получит тут дополнительное удовольствие от того, как виртуозно режиссер-дебютант жонглирует чужими штампами и наработками. Жан-Поль Бельмондо в главной роли нарочито косплеит Хамфри Богарта: кажется, что голова годаровского героя забита голливудскими нуарами, цитаты из которых Годар откровенно вставляет в свой фильм, то и дело отправляя героев в кинотеатр или в точности воспроизводя мизансцены из голливудских хитов, а в знаменитой финальной сцене умирающий герой воспроизводит коронный жест Богарта, проводя большим пальцем по губе.

В 1960-е в «золотой фонд» французской новой волны вошли многие другие годаровские фильмы: «Маленький солдат», «Жить своей жизнью», «Банда аутсайдеров», «Альфавиль», «Безумный Пьеро». В этот период Годар становится модным режиссером и привлекает внимание ведущих продюсеров вроде Карло Понти, решившего сделать на него крупную финансовую ставку.

Одним из самых высокобюджетных фильмов главного нонконформиста в истории кино стало «Презрение», снятое в 1963-м по мотивам одноименного романа Альберто Моравиа с дорогостоящей звездой Брижит Бардо в главной роли. Она играет жену писателя, переступающего через свои возвышенные эстетические идеалы ради желания подзаработать в качестве сценариста исторической вампуки по мотивам «Одиссеи». Презрение, которое героиня испытывает к меркантильном супругу, — вообще ключевое слово ко всей режиссерской биографии Годара, во всех своих фильмах так или иначе транслирующего именно это чувство: презрение к продажности, несовместимой со свободой говорить на том кинематографическом языке, которым автор считает нужным.

Все «анфан террибли», приходившие в кинематограф после Годара и желавшие сказать свое новое, никем не слыханное слово, так или иначе оказывались под его влиянием. Квентин Тарантино, вслед за Годаром использующий самые «низкие» и заштампованные жанры для создания авторского кино с уникальным стилем, в начале 1990-х назвал свою кинокомпанию A Band Apart, в честь оригинального названия «Банды аутсайдеров» (Bande à part). На этот оммаж со стороны восходящей звезды режиссуры Годар, в поздние годы вообще не жаловавший американцев, отреагировал очередным язвительным bon mot: «Лучше бы он просто дал мне денег». Но с Тарантино французский маэстро обошелся еще сравнительно мягко, а иные голливудские деятели не удостоились даже упоминания по имени в таких резких заявлениях, которыми славился Годар: «Я никогда не сяду рядом с кретином, который снял «Человека дождя».

Сам Годар в 1980-е снимает фильмы, которые могут заставить чувствовать себя кретином обычного зрителя, привыкшего, что ему все разжевывают: использующий сюжет Проспера Мериме сюрреалистический триллер «Имя Кармен» о бандерше, влюбившейся в охранника банка, или импрессионистическую производственную драму «Страсть» о режиссере, переживающем творческий кризис. Погружаясь в еще более поздние фильмы Годара, честный зритель все чаще вынужден признаваться, что понял в лучшем случае несколько парадоксальных шуток, рождающихся из неожиданного сочетания кадров, как, скажем, в последних полнометражных игровых работах мастера, снятых в 2010-х: «Фильм-социализм» и «Прощай, речь».

И тем не менее, каким бы высокомерным ни казался презирающий недогадливую публику автор, все равно в его фильмах завораживает ощущение безграничной свободы радикального революционера, освободившего язык кино от самых глупых предрассудков, а потому заслужившего право оставаться непонятным.

Лидия Маслова, специально для «Фонтанки.ру»