Золотой «Черномырдин». Балтийский завод заставил ФНС считаться с реальностью

Строитель крупнейших в мире ледоколов отбил налоговые претензии на 0,4 млрд рублей, связанные с двукратным удорожанием сданного в прошлом году «Виктора Черномырдина».

Не бывает такого, чтобы жизнь дорожала, а затраты на строительство одного конкретно взятого ледокола не росли. Балтийский завод доказал это Федеральной налоговой службе (ФНС) в процессе, отменившем доначисление налога на прибыль почти на 0,4 млрд рублей, и заодно приоткрыл карты. Оказывается переданный в прошлом году Росморпорту в присутствии Владимира Путина один из крупнейших в мире дизель-электрический ледокол «Виктор Черномырдин» (серия 22600) обошелся в 14,6 млрд рублей вместо запланированных 7,9 млрд. Таково постановление Арбитражного суда Московского округа от 14 декабря.

В декабре 2011 года, когда ФГУП «Росморпорт» (структура Минтранса) заказало государственной «Объединенной судостроительной корпорации» (ОСК) строительство «Виктора Черномырдина», ледокол стоил 7,9 млрд рублей. Для исполнявшего контракт Балтийского завода рассчитали: 7,7 млрд — себестоимость, 0,3 млрд прибыль. С последней суммы завод и должен был заплатить налог, который в сентябре 2019 года стал предметом спора с Межрегиональной инспекцией ФНС по крупнейшим налогоплательщикам № 4 (МИФНС-4) и в сентябре 2020-го привел стороны в арбитражный суд.

Налоговики требовали четкую математику: вот контракт, вот 7,7 млрд рублей ваших расходов — платите налоги, и точка. Судостроители возражали: позвольте, 7,7 млрд были в 2011 году, взгляните на календарь и индекс инфляции — на эти деньги разве что пол-ледокола можно построить. События развивались после выездной налоговой проверки осенью 2019-го, когда «Виктор Черномырдин» ещё не был готов окончательно.

Судостроители привели расчеты его себестоимости за каждый из охваченных проверкой год:

— в 2014 году 9,1 млрд рублей;

— в 2015 году 12,9 млрд рублей;

— в 2016 году 12,4 млрд рублей.

Позже в материалах судебного процесса появилась фактическая себестоимость судна (уже по результатам его сдачи заказчику) — 14,1 млрд рублей. В госконтракте заложены 3,5% рентабельности — можно предположить, что «Виктор Черномырдин» обошелся российскому бюджету в 14,6 млрд. Но ФНС этого категорически не хотела замечать.

«Позиция инспекции заключается в том, что путем незаконного увеличения размера полной себестоимости строительства судна общество занижало процент завершенности работ по настоящему договору, что, в свою очередь, повлекло уменьшение сумм доходов… фактически подлежащих включению в налоговую базу по налогу на прибыль…» — написано в мотивировочной части судебного решения.

Спор стал философским. Балтийский завод убедил в правильности своих расчетов не только суд, но даже ФНС — представители фискального ведомства не пытались их оспорить, они попросту не желали воспринимать никакие цифры, кроме указанных в контракте. Время, инфляция, покупательская способность рубля, международные санкции, объективно влекущие рост затрат на ранее приобретавшиеся за границей агрегаты, — ничего такого для налоговых инспекторов не существовало: контракт от 2011 года, и точка. Выездная налоговая проверка завершилась доначислением налога на прибыль примерно на 0,3 млрд рублей, со штрафными санкциями получилось почти 0,4 млрд. Это закрытая информация, ее нет в опубликованных материалах арбитражного процесса, автор статьи узнал её от собственного источника.

Судебный процесс длился больше двух лет, в течение которых МИФНС-4 с привлечением в качестве третьего лица центрального аппарата своего ведомства насмерть билась за отсутствие влияния жизненных реалий на затраты при строительстве покорителя Арктики. Хотя еще первая инстанция — Арбитражный суд Москвы — пыталась объяснить фискальному ведомству прописные истины, называемыми законами экономики.

Ваша «позиция противоречит нормам налогового законодательства и практике его правоприменения, а также необоснованно придает фискальное значение плановой себестоимости государственного контракта, а не действительной… которая по очевидным причинам… не могла сохраниться… на уровне цен, согласованных в 2011 году. В понимании налогового органа плановая себестоимость… меняться не может. Данное утверждение прямо противоречит в том числе и экономическим законам. Кроме того, никакого незаконного увеличения себестоимости для целей налогообложения в принципе быть не может. Увеличение себестоимости… может быть либо достоверным, либо нет. В рассматриваемой ситуации увеличение себестоимости… было осуществлено на достоверную величину…» — эта позиция московского арбитража прошла проверку в апелляционной и кассационной инстанциях.

Более двух лет представителям ФНС пытались объяснить: никто не против налога на прибыль, но не бывает такого, чтобы расходы налогоплательщика росли, но из его доходов не вычитались. И не бывает такого, чтобы все вокруг дорожало, а себестоимость не росла. Это противоречит не только законам экономики — простому здравому смыслу.

Ставший философским спор о влиянии жизни и времени как основного её невосполнимого ресурса на судостроение отправил Арбитражный суд Московского округа к основам, которые касаются всех российских налогоплательщиков.

Оказывается, нежелание российской ФНС хотя бы иногда отрываться от документов и выглядывать из окна на улицу еще в 2007 году заинтересовало Конституционный суд. Было широко используемое в практике налоговых споров определение, которое довольно четко сформулировало бесконечно далекую дистанцию между налоговым законодательством и экономической целесообразностью:

«Налоговое законодательство не использует понятие экономической целесообразности и не регулирует порядок и условия ведения финансово-хозяйственной деятельности, а потому обоснованность расходов, уменьшающих в целях налогообложения полученные доходы, не может оцениваться с точки зрения их целесообразности… В силу принципа свободы экономической деятельности налогоплательщик осуществляет ее самостоятельно на свой риск и вправе самостоятельно… оценивать ее эффективность и целесообразность…» — сказано в определении Конституционного суда со ссылкой на 8-ю статью российской Конституции, гарантирующей свободу экономической деятельности.

Вывод прост: не может быть такого, чтобы убыточность проекта влекла для его исполнителя негативные налоговые последствия. Если, конечно, инспекторы не докажут лукавство этой убыточности — чего в данном случае не произошло. Претензий к расчётам Балтийского завода у МИФНС-4 не было, она просто не желала замечать их.

Вряд ли будет преувеличением сказать, что в этом споре российская ФНС потерпела самое сокрушительное фиаско за 2021 год в Петербурге.

Лев Годованник для «Фонтанки.ру»