ПоделитьсяБизнесмен Игорь Солянкин год назад на собственные средства открыл на Ириновском проспекте уникальную детскую хоккейную школу, работающую по заокеанским методикам. Рады этому событию были не все. «Фонтанка» поговорила с Солянкиным о том, зачем ему нужно было тратить десятки миллионов рублей на заведомо убыточный проект.
Бизнесменов, вкладывающих свои кровные в спорт без какой-либо указки государства, в России не так уж и много. Еще меньше тех, кто делает акцент на детском спорте. Бывший владелец компании «Балтвтормет» Игорь Солянкин именно из этой редкой породы. На Ириновском проспекте вот уже год работает полноценный детский хоккейный клуб «Красная звезда» с замкнутым циклом подготовки.
Cолянкин не просто вкладывает деньги в его развитие, но и сам занимается с ребятами по последним канадским и американским методикам. И это второе его уникальное отличие — пока мэтры российского хоккея на фоне провалов сборной на двух последних Олимпиадах и Кубке мира твердят про возрождение советских традиций, в «Красной звезде» не кичатся прошлым, а активно перенимают заокеанский опыт и ничего постыдного в этом не видят. Берут туда даже тех, от кого отказались во всех других школах, и вопреки всему делают из них в итоге хоккеистов. Нравится это далеко не всем даже в пределах Петербурга. «Фонтанка» поговорила с Солянкиным о том, зачем ему вообще нужно было ввязываться в это дело и тратить на него десятки миллионов рублей.
- Игорь Владимирович, о вас вообще ничего неизвестно — кто вы, откуда, чем занимались раньше. В большом хоккее вы были не замечены. Так откуда в вас это желание развивать детский хоккей и зачем вам это нужно?
– Любовь к хоккею пришла ко мне, естественно, из детства. Занимался я хоккеем в школе СКА, но очень недолго. В 11 лет попал в автомобильную катастрофу. Легковая машина, в которой я сидел, столкнулась с троллейбусом на Суворовском проспекте. Мне зажало правую ногу. Полтора года я провел в больнице — всякие там штифты, железо. В какой-то момент врачи даже сказали родителям, что ногу придется отнимать. В конце концов — я не очень верю в нетрадиционную медицину — но мать нашла какую-то бабушку в Павловске, которая буквально за месяц привела ногу в порядок. В порядок, конечно, относительный весьма. Там до сих пор стоят пластины, но по крайней мере она зажила.
- Сразу поняли, что с хоккеем придется закончить?
– Да, конечно. У меня до сих пор правый ботинок постоянно расшнурован. Узелок делаю только для того, чтобы не болтались шнурки. Даже очень незначительно начинаешь затягивать, сразу чувствуется боль. Ну и при любой значимой нагрузке рана начинает кровоточить.
- 11 лет – это такой возраст, когда не поздно выбрать любой путь.
– Это так. И я своим нехоккейным образованием доволен. Хотя в самом начале оно было совершенно не связано со спортом. Я окончил Институт пищевой промышленности в Костроме. Ну а потом в России начался период «дикого капитализма», нужно было кормить семью, и на двадцать лет я «ушёл» в бизнес.
- Что делали?
– Моя компания «Балтвтормет» занималась реконструкцией разных сооружений — ломали старое и делали котлованы под новое. Нашим последним и самым крупным проектом была реконструкция Обуховского завода. Это была очень тяжелая и изнурительная работа, занимавшая все 24 часа в сутки. Помню, руководство завода находилось в постоянном ожидании президента на объекте. После этого проекта я сказал, что все, стоп, хватит, эта работа меня больше не увлекает, и пришла пора заниматься тем, чем я на самом деле хочу.
- Вы так говорите, будто у вас изначально был жизненный план, расписанный на 30 лет вперед, и вы по нему четко шли, вычеркивая выполненные пункты.
– Сложно назвать это планом. Скорее, у меня было просто желание. К этому моменту я привёл в хоккей сына и видел недостатки нашей системы подготовки хоккеистов. В 90-х так вообще все развалилось. Все ехали за океан. Все держалось на голом энтузиазме отдельных тренеров дореформенной эпохи. Ничего нового, все по старинке, никаких прогрессивных методик и инноваций. То отставание, которое произошло на сегодняшний день, прогнозировалось еще тогда. И было понятно, что эта пропасть будет только расти, потому что никто не занимается тем, чтобы ее начать «засыпать». Прикладная хоккейная наука перестала существовать. Хотя был уже Интернет, где можно было легко посмотреть, какие методики и какие технологии используются за океаном. Я решил поехать учиться за океан, в США. К тому моменту я уже был хорошо знаком с Лу Вайро, прародителем «Чуда на льду», и Кевином МакЛафлиным, который отвечает за весь молодежный хоккей в США. Они мне дали рекомендации, где пройти обучение, организовали стажировку в нескольких хоккейных академиях, где я смог познакомиться со структурой американского хоккея, его методиками и технологиями. В итоге я два года провел между Россией и США, где учился и работал. Потом была Канада. Академия Питера Твиста. Стажировка в Ванкувере. Я много ездил, много смотрел, учился, учился и еще раз учился. Когда понял, что накопил достаточный багаж знаний, я вернулся. Было это лет пять назад.
Поделиться- Неужели вас в США и в Канаде встретили с распростертыми объятиями?
– Точнее и не скажешь. В отличие, скажем, от шведов. Когда я приехал к шведам, мне не рассказали ничего, а в США с меня даже денег особых не взяли. Тот же Лу Вайро в свое время приезжал в СССР, больше года жил и учился у Анатолия Владимировича Тарасова для того, чтобы создать систему американского хоккея. Возможно, мой приезд спустя десятилетия он воспринял как возможность ответного жеста. Всё было преподнесено словно на блюдечке. Не знаю почему, но носились там со мной как с писаной торбой. Открывались любые двери, университетские лекции, семинары, выставки, всё было организовано по высшему разряду.
- Были какие-то вещи, которые вы там узнали и которые заставили кардинально пересмотреть свои взгляды на хоккей?
– Самая, наверное, знаковая вещь такая. На тот момент, когда я уезжал в США, у нас вся работа велась через ноги — бег, бег, бег, постоянные кроссы. Там бега нет вообще. Вот это было самое неожиданное. Зато там очень много работы на взрывные качества. Безумное количество работы. И огромное количество на общую специальную силу. Ну и, естественно, кардиоработа на общую специальную выносливость. Вот этой работы очень много. Но это касается в основном уже старших групп. У детей там своя специфика. У них очень много работы на земле. То есть если мы считаем, что всему виной нехватка льда, они на это вообще не обращают внимания. У них очень много специализированных тренировочных центров. В любом городе и практически на каждой улице есть такие центры. Они небольшие, хотя называются гордо академиями хоккея. По сути, это частные полузакрытые спортивные клубы. Допустим, он рассчитан на 100 детей и больше туда никто прийти не может. Зато под каждого ребенка пишется программа, специалисты находятся в постоянном контакте с клубными тренерами игроков и поэтому они четко знают, над чем им нужно с ребенком работать. У детей есть описательная составляющая своих проблем.
- У нас такого нет?
– До недавнего времени таких тренировочных центров у нас не было вообще. Да и сейчас их крайне мало, я считаю, что снять лед в 6:45 утра и сказать, что у меня тут теперь «академия» и я из любого мальчишки сделаю мастера, ну это просто профанация. Если у тебя есть спортивный центр, если у тебя есть методика, даже этого мало, потому что нужно сотрудничать с той командой, игроки которой к тебе приходят. Ты же можешь дать одни упражнения, а командный наставник на тренировке в школе даст другое, противоположное, и будет один вред. Необходимо избегать антагонизма в работе, хотя, безусловно, такие центры нужны. А вообще, «за океаном» в детском хоккее никто не переусердствует в работе на льду. Мы же постоянно сетуем на его нехватку. Возьмем, к примеру, 8-летних детей в США или Канаде, там три льда в неделю для командных тренировок – это максимум.
- Ой, сейчас вы перевернули мое представление о хоккее.
– Да! А у нас здесь каждый день, а иной раз и по два раза в день. Перекармливают детей льдом. Даже если опустить физиологию, – чисто эмоционально дети льдом перекормлены. То же относится и к матчам. Для нас зачастую 2-3 игры в неделю – это норма, а там – не больше одной. Игра должна быть наградой за работу. А мы превращаем игру в рутину. У нас бытует мнение, что игра — это лучшая тренировка. В каком-то плане да, я согласен, через игру некоторые вещи быстрее доходят. Но с точки зрения психологии три игры восьмилетнему ребенку сложно воспринять, а уж тем более проанализировать их.
- Вот вы вернулись из Канады. Насколько легко вам здесь это все удалось реализовать?
– Организовать это удалось достаточно легко. Если ты никому ничего не пытаешься доказать, ни на что не претендуешь, то ты делаешь что хочешь. Но как только ты решил заявить о себе хоть как-то, сразу находятся... (подбирает слово) даже не критики, нет, потому что нельзя назвать критиками людей, которые проведя на одном месте десятилетия, находятся в положении, в котором они находились десять лет назад. И тут вдруг находится кто-то, кто за год сделал то, что им не удалось за десять. Как правило, эти люди такой ситуацией недовольны, и они находят в этом угрозу своему благополучию. И как только ты показал что то, что ты задумал, работает, им становится это вдвойне неуютно.
- Про каких людей вы сейчас говорите?
– Скажу обобщено, – это некоторые хоккейные функционеры. Наверное неправильно в данной ситуации переходить на персоналии. У людей просто может быть своя точка зрения, и они считают любую инновацию шарлатанством.
- Вам это в лицо говорили?
– Нет. Но когда им начинаешь все это рассказывать, начинаешь в ответ слышать какие-то намеки — да что ты там говоришь, в хоккей не играл, Лесгафта не оканчивал, что ты можешь в этом понимать? Поэтому прежде, чем я скажу что-то громко, я хочу добиться результата. Результат для меня – это не воспитание, скажем, одного «чемпиона мира». Результат для меня – это добротная хоккейная школа, регулярно выпускающая востребованных игроков. Именно поэтому мы создали на базе нашего тренировочного центра полноценный детский хоккейный клуб.
Поделиться- Рассказывали, что вы продолжаете получать из-за океана методические материалы.
– Да, так и есть. В свое время я выкупил подписку методических пособий Федерации хоккея США и Ассоциации хоккея Канады, и с тех пор ежегодно ее продлеваю на все материалы, на все новинки оборудования и методические наработки. Мы их переводим, адаптируем под себя и используем.
- Говорят, вы с удовольствием берете ребят, от которых по спортивному признаку отказались в других командах.
– Да, это правда. Таких ребят у нас много. В других школах они оказались невостребованными, а мы их собрали и с ними работаем. До этого мы два года сотрудничали со сторонними командами. Обе стали чемпионами города. Это вселило в нас уверенность, что мы на правильном пути. Естественно, основной вклад в чемпионство внесли наставники команд, они определяли игровую тактику и тренировочный план на сезон, ну а мы адаптировали под этот план наши тренировочные методики. Работали по заданию. Это ХК «Питер» 2005 года рождения и «Динамо» 2005 года. При этом я не говорю, что это наша заслуга, нет. Мы просто помогали тренеру, занимаясь общей и специальной физической подготовкой. Плюс с кем-то работали над катанием, с кем-то – над бросочком, с кем-то – над ловкостью. Такая дозированная, точечная работа велась.
- После этого успеха вы и решили открыть свой клуб.
– Это решение давно созрело. Просто раньше возможности такой не было. В «Красной звезде» все возможности свелись воедино — единомышленники, знания, оборудование и финансы. Бог даст, на этом не остановимся, построим каток, к которому не будет претензий.
- А к этому претензии есть?
– Есть. Нам на нем пока запретили проводить официальные матчи. Мотивировали чем? Низкие потолки, нестандартная площадка — чуть короче и чуть уже. Хотя по поводу площадки по правилам Международной федерации хоккея есть чёткое положение, в котором предписывается согласование проведения соревнований на площадках, размер которых не соответствует стандартному. Про потолки же вообще ни слова нигде нет, ни в одном регламенте.
- Так понимаю, что это те самые препятствия от хоккейных функционеров, про которые вы говорили ранее.
– Может быть, они так проявляют заботу о детях, переживая, что кто-то разгонится и в борт ударится. Хорошо, но ведь малыши вообще играют с ограничительным бортиком, почему бы тогда не разрешить малышей? Я не склонен думать, что все эти препоны из-за того, о чём я говорил раньше. Но уж больно аргументы «против» неубедительны. Сейчас вот, правда, актуален новый предлог — нужен паспорт спортивной безопасности здания. Он уже готов. Вот посмотрим, разрешат или нет. Хотя есть в чемпионате города команда «Юность», которая играет в бизнес-центре, сделали там какой-то такой каточек, которые еще меньше, чем у нас. Так там еще и вентиляции нет. Но там играть можно, а у нас – нельзя.
- Если не секрет, сколько вы на это все потратили?
– Не секрет. Строительство порядка 80 миллионов и все оборудование еще порядка 60 миллионов. Сейчас мы размещаемся только на четвертом этаже, но скоро будет готов и третий. Там разместятся игровые залы, реабилитационный центр с криосауной и «соляной пещерой», массажные кабинеты и физиотерапия. Также спроектирован тренировочный комплекс для общей и специальной физической подготовки на 2000 квадратных метрах площади. Естественно, всё будет оборудовано по последнему слову техники.
- Почему ребята, которые не подошли никому в городе, подошли вам, и сейчас у вас довольно успешно играют?
– Вот почему они не подошли там, мне трудно рассуждать. Для нас главным критерием всегда было одно — желание играть. Вторым — наличие спортивного характера. Всему остальному можно научить. Да, конечно, у каждого ребенка есть свой предел. Но до этого предела все из ребёнка можно «вытянуть». Перед нами не стоит задачи выигрывать кубки и медали. Это было бы здорово, но это не самоцель. Наша задача — попытаться воспитать игроков, востребованных во взрослом и юношеском хоккее. На самом деле, такая задача у всех школ, но чаще всего есть еще и требование игрового результата. У нас — нет, для нас игрок более важен. Отдадим ли мы этих ребят назад, когда научим? Если мы увидим в ком-то из них перспективы, мы, естественно, предложим ему заключить такой контракт, по которому он будет изучать предмет углубленно, и мы будет делать все, чтобы он у нас задержался до выпуска.
- Сейчас видите таких ребят у себя?
– На подходе есть человека четыре. Но точнее можно будет сказать годам к 13.
- Какой пункт в вашем плане развития следующий? Вы планируете остаться на городском уровне или все-таки хотите выйти на уровень Молодежной хоккейной лиги (МХЛ)?
– В первую очередь хочется создать школу. Мне одинаково будет приятно, если лет через десять в каждой команде МХЛ будет хотя бы по одному нашему игроку. Цели создавать собственную вертикаль пока нет. Хотя если найдется какое-то заинтересованное лицо, мы, наверное, против не будем.
- Вы каким-то бизнесом сейчас параллельно занимаетесь?
– Никаким. Полностью сосредоточился на клубе. Приносит ли мне это дивиденды? Я за свою жизнь заработал достаточно средств, которые позволяют мне существовать сейчас. Да, у меня есть зарплата, но она такая же, как и у всех здесь.
Беседовал Артем Кузьмин, «Фонтанка.ру»
