Генподрядчик второй сцены МДТ: С фразой "ноги переломаю" я погорячился

Загадочный собственник компании «СтроСоюз-СВ» Максим Корнеев, строящий сейчас вторую сцену МДТ, рассказал «Фонтанке» про свою «связь» с делом Телепата и про пугающую фразу «ноги переломаю».

После простоя в полгода, связанного с археологическими раскопками, возобновилось строительство второй сцены Малого драматического театра на Звенигородской улице. Побывавшую недавно на месте комиссию заказчика – Министерства культуры – уверили, что упущенное еще можно наверстать. «Фонтанка» встретилась с собственником генподрядной организации «СтройСоюз-СВ» Максимом Корнеевым, чье имя ранее было связано в СМИ только со скандальными слухами.

– Максим Валентинович, самый громкий слух, который сопровождает ваше имя, связан с трагической историей – с деятельностью "банды Телепата", которая совершила несколько разбойных убийств.

– Об этом меня многие спрашивают. Так получилось, что с Андреем Телепиным – тем самым Телепатом – я учился вместе в Морском корпусе Петра Великого. Более того: мы служили в одной роте, мы жили вместе в кубрике. Звучит, словно речь идет о маленьком тесном помещении, но на самом деле там было около 40 человек.

Мы поступали в 1999 году. Профессионально-психологический отбор был формальным, на все смотрели сквозь пальцы. Но это еще полбеды. Наш командир – а я буду критиковать его до конца своей жизни – практически не занимался нашим воспитанием. Мы были предоставлены сами себе: кто-то бегал в самоволки, кто-то деньги отбирал по подворотням. Конечно, все было не так безнадежно. Один мой однокурсник, мой ровесник, например, уже командует подводной лодкой. Мы называли его "черепом" за то, что он хорошо учился.

А были такие "сорняки", как Телепин. Он ведь был сумасшедшим: у него потом нашли трактат о том, как он изменит государственный строй России.

– А как вас зацепила его деятельность?

– Он ведь был отчислен за неуспеваемость и должен был отправиться на срочную службу. Но вместо этого дезертировал. Естественно, пошел по знакомым. Одним из них был я. Но я понятия не имел, чем он на тот момент уже занимался. Если бы я знал, что они убили нашего общего друга и однокашника Нерубащенко, я бы сделал все возможное, чтобы не ушел от закона.

Он приходил ко мне в общежитие несколько раз. Поисками Телепина занимался ваш коллега, Евгений Вышенков. Вышенков пришел ко мне, сказав, что "из братвы". Телепин им якобы задолжал, и они его ищут. Ну, разве сдали бы мы нашего товарища – пусть и отчисленного – если он кому-то что-то задолжал? Про его деяния на тот момент, повторюсь, мы ничего не знали. А потом уже приехала милиция, меня допросили. Я рассказал все, что знал. Тогда почти всех моих однокурсников опрашивали.

– Тогда вы были Голубом, а не Корнеевым?

– Да, но, конечно, фамилию я сменил не из-за истории с Телепиным. Изначально я был Корнеевым: это фамилия матери. Когда мне было семь лет, родители дали мне фамилию отца – Голуб. Но родители впоследствии разошлись, и уже в сознательном возрасте я вернулся, можно сказать, к истокам. Тем более что в юности я пообещал маме, что, когда вырасту, стану Корнеевым.

– Вы служили на флоте после окончания кадетского корпуса?

– Нет, я не пошел служить. И объясню, почему: после всех этих историй с Телепиным, после разрухи, равнодушного отношения к нам со стороны командиров, я крайне разочаровался в системе и решил устраивать гражданскую жизнь. Тогда казалось, что в армии нет перспективы. А все перемены, результаты которых мы видим сейчас, произошли гораздо больше.

– И пошли в бизнес?

– Да какой бизнес! Я был простым парнем из деревни в Смоленской области, куда я с родителями переехал из Донбасса. Начинал я работать на автомойке – мыл машины. Дальше закрутилось, разные сферы перепробовал. До строительного бизнеса занимался продажей биотоплива – щепы определенной фракции – на теплоэлектростанции Финляндии. В итоге к 2012 году наша компания была одним из лидеров на этом рынке. Но потом случилась аномально теплая зима, поэтому финны ничего не покупали, так как склады были забиты.

Потом появилась идея заняться строительством, мы вошли в капитал компании "СтройСоюз-СВ". До нашего прихода у нее был большой объем построенных квадратных метров, но все – на коммерческом рынке. И мы пришли к общему мнению, что нам нужно диверсифицировать портфель с помощью рынка госзаказа. Так мы стали подрядчиками по строительству второй сцены МДТ.

– А как у вас появился такой серьезный деловой партнер, как бывший замначальника ГУВД по Петербургу и Ленобласти Геннадий Волков?

– Ну, как люди знакомятся?! Я общительный, знакомых много из разных сфер. Но с Геннадием Люциановичем мы стали не деловыми партнерами, но близкими друзьями, и мне, конечно, повезло.

– С получением подряда на вторую сцену МДТ связана другая популярная легенда о вас: как вы позвонили в компанию, которая готовила заявку на конкурс, и пообещали менеджеру "переломать ноги".

– Конечно же, я не ангел, все мы бываем вспыльчивы. Так говорить было нельзя. Хотя, если я расскажу вам контекст, то вы, возможно, поймете меня. Эта компания – АО "Институт деловой репутации"... по-хорошему на них нужно было заявлять в полицию. Заказчик указал в специальной части конкурса на вторую сцену, что потенциальные претенденты должны представить сертификат "Оценка опыта и деловой репутации строительных организаций". Но выдавать ее, как нам сказали, мог только этот "Институт деловой репутации".

То есть некая частная лавочка самостоятельно решает, кто будет, условно говоря, волком, а кто белочкой. Все понимают: эта система была создана для того, чтобы регулировать рынок госзаказа. Сертификат обошелся нам в 400 тысяч рублей. Мы спросили, какой у нас будет показатель. Они ответили, этого было достаточно для конкурентного участия в тендере. Тянули до последнего дня, а потом выдали документ с меньшими цифрами, нежели мы ожидали. То есть нас просто завели в капкан.

Это была провокация по отношению ко мне. Я вспылил и сказал, что приеду и «переломаю ноги». Как вы понимаете, это были чистые эмоции, никуда бы я не поехал. Я сожалею, что не сдержал свой гнев, тем более в такой сфере. Поэтому я извиняюсь перед этим менеджером, который готовил сертификат. Если он, конечно, прочитает это интервью.

– Но в итоге вы выиграли конкурс и стали строить вторую сцену МДТ…

– Да, несмотря на все трудности, в первую очередь – некачественный проект. Представьте: там есть целый раздел, по которому просто нельзя строить. Мы сейчас переделываем документацию за свой счет, а это десятки миллионов рублей. Сама задумка, архитектурная концепция, которую делали Лев Додин и Александр Боровский, просто шикарные. А вот детализация их идей силами Театрально-декорационных мастерских (ТДМ) – низкокачественная.

– ТДМ стал фигурантом уголовного дела по мошенничеству при строительстве стадиона на «Крестовском». При этом вы якобы пытались купить его незадолго до проведения обысков: как рассказал нам директор Александринского театра Григорий Попов, вы вошли в сделку, но так и не заплатили денег, переведя на себя часть контрактов. По крайней мере, так говорит Попов, который был ключевой фигурой в ТДМ.

– Это ложь. С Поповым мы познакомились после того, как стали генподрядчиками на второй сцене МДТ. Мы должны были делать рабочую документацию, а ТДМ – оплатить эти работы как генеральный проектировщик. Потом пошли слухи, что у мастерских есть долги. Встречаюсь с Поповым: «Долгов нет, все нормально, просто жду денег по крупному заказу на поставку оборудования для дворца культуры «Сургутнефтегаза». Затем появилась информация о серьезных претензиях со стороны «Трансстроя».

Я спрашиваю Попова: «Ты сможешь оплатить нашу работу?» А там всего около 40 миллионов рублей. Он опять меня убеждает, что все будет хорошо: что-что, а убеждать он умеет. И начинает рассказывать, что ему многие заказчики должны, но компания у него известная, и если решить эти проблемы, то можно получить хорошую прибыль. Давил на то, что мы не именитая компания, что на нас спустили всех собак. Тут ко двору пришлись публикации на «Фонтанке», в которых рассказывалось и про «ноги обломаю», и про Телепина.

И в итоге он предложил нам купить долю в ТДМе, у которого как раз есть имя. Они нам принесли документ, из которого следовало, что у мастерских долгов на 300 млн рублей: это деньги, которые нужно было вкладывать по действующим контрактам с «Сургутнефтегазом», с Малым театром в Москве, с другими театрами. А прибыльность, согласно этому документу, была бы такова, что к концу 2016 года мы получили бы прибыль в 400 млн рублей.

– И вы поверили?

– Да, мы заинтересовались этим предложением, стали смотреть. Первый проект, который мы стали изучать подробно, – это дворец культуры в Сургуте, куда ТДМ должен был поставлять театральное и декорационное оборудование. Там сдача была просрочена на год. Мы покрыли задолженность по зарплате перед теми, кто работал на этом проекте. А потом поставили вопрос, чтобы контракт перевели с ТДМа на «СтройСоюз-СВ». И вот тут-то и выяснилось, что вся выручка по нему заложена по кредиту Попова в Сургутнефтегазбанке. То есть банк имеет право автоматически списывать ее в свою пользу. И так до нас «влипла» уже одна компания, которую Попов привлек к этому проекту.

В итоге Попов нашел какие-то слова в свое оправдание. И рассказал нам про контракт на поставку оборудования для Малого театра. Он тоже заложен по кредиту в 350 млн рублей, но Попов убедил нас, что в итоге мы останемся в неплохом плюсе. Мы стали проверять: оказывается, эти 350 млн рублей ушли в адрес чешского завода, акционером которого был сам Попов. Но на них купили оборудование для Сургута, а не для Малого театра.

– Это какая-то пирамида!

– О чем и речь! Человек создал систему, при которой нужно постоянно получать контракт, чтобы закрывать «дыры». В тучные годы, когда у ТДМа было много объектов, эта система работала. С кризисом все стало валиться.

Мы долго готовились к сделке, собираясь купить 51% в ТДМе за 20 млн рублей. И на финальной стадии я, наконец, получил окончательную раскладку, из которой следовало, что долги компании приближаются к сумме в 1 млрд рублей, из которых свыше 100 млн – личные долги Попова. И мы, естественно, не пошли на сделку: мы поняли, что это большой пузырь. При этом ТДМ остался нам должен около 130 млн рублей. Часть из них – это деньги по контракту на поставку оборудования для филиала МХАТа имени Чехова: ТДМ получил их от генподрядчика, «АТЭКСа», но все обязательства по факту выполняли мы.

– С ТДМом все понятно. Давайте вернемся к строительству второй сцены театра Европы. Вы успеете в срок?

– Неразрешимых проблем там нет. Изыскательские работы были проведены некачественно, в итоге вскоре после начала работ был обнаружен фундамент исторического здания – школы кантонистов начала XIX века. Строительство было приостановлено почти на полгода: нужно было установить, имеет ли этот фундамент историческую ценность или нет. Как вы знаете, ее обнаружено не было.

Если сказать профессиональному строителю, что исполнение контракта на 2,5 млрд рублей было приостановлено на полгода, то он тут же спросит, сколько мы потеряли из-за простоя. Но у нас нет упаднических настроений, хотя пояса придется поджать. Театр должен быть готов к 2018 году, мы находимся в сроках. Не будем просить продлевать их и надеемся войти в график в начале следующего года.

– А с Львом Додиным вы общаетесь?

– Конечно, он активно интересуется всем, что происходит на стройке.

– А на вас культурная общественность сначала не косилась, учитывая все слухи вокруг компании и вас лично?

– Косилась, конечно. Для многих были непонятны мои намерения. Но мы не стали спешить, оправдываться. Мы выдержали паузу, показали, как мы работаем и что мы готовы закончить объект, несмотря на все проблемы.

Беседовал Андрей Захаров, «Фонтанка.ру»