ПоделитьсяВоенный суд в Петербурге разбирался в деле пенсионерки, которая отправляла деньги дочери в Сирию. Между «террористка» и «заботливая бабушка» тройка судей выбрала первое.
Фактически и хронологически дело начиналось так: в 2014 году дочь осужденной Марины Комар Яна уехала с мужем в Баку, затем в Турцию и оттуда уже перебралась на территорию Сирии, беременная и с тремя маленькими детьми. Как она сама рассказывала «Фонтанке», супруг увез ее в Стамбул ради поиска работы, но в итоге поставил ультиматум: либо она одна возвращается в Россию, либо едет с ним и детьми в Сирию.
На вопросы матери о том, зачем Яна отправилась на территорию, где идут военные действия между боевиками и правительственными войсками, девушка отвечала, что она рада оказаться в исламском государстве. В суде прокурор трактовал эти слова таким образом, что Яна была довольна именно присоединением к запрещенной в России террористической организации ИГИЛ*. Защита же настаивала, что речь идет о вероисповедании и радости, связанной с близостью к исламским традициям.
Беседовать с Мариной Комар правоохранительные органы начали в 2016 году. Она подтвердила, что дочь в Сирии, овдовела, нуждается в деньгах для обеспечения жизни детей и она ей финансово помогает. Позже Марина донесла информацию и о том, что Яна оказалась на территории лагеря для военнопленных «Аль-Холь», он неподконтролен ни официальному Дамаску, ни игиловцам — следят за так называемыми перемещенными лицами курды при поддержке американцев. На сегодняшний день ООН и соседние с Сирией страны говорят о необходимости расформировать лагерь и вывезти оттуда не только детей, но и женщин. Россия забирает из «Аль-Холя» исключительно несовершеннолетних.
Уголовное дело в отношении Яны было возбуждено в 2019 году, тогда дома у Марины прошел первый обыск. Им среди прочих занимался оперативник центра «Э», в суде он выступал как свидетель обвинения. Из его показаний следует, что из доказательств причастности девушки к ИГИЛ* у следствия небогатый арсенал: фото последнего супруга — бородатого мужчины, факт пересечения сирийской границы, вышеупомянутые слова об исламе. О покупке оружия, боеприпасов и прочего необходимого террористам на деньги Марины Комар следствию неизвестно.
Сотрудник центра «Э» также рассказал в суде, что после обыска Марине четко объяснили, что отправлять деньги дочери не надо, потому что это преступление. Через пару лет к нему на стол легли материалы от Росфинмониторинга, согласно которым деньги петербурженка все равно отправляла. Так она в 2021 году стала подозреваемой в финансировании терроризма. Марина, ее бывший муж и нынешний сожитель в суде утверждали, что их никто о незаконности переводов Яне не предупреждал.
Марина и ее защитник также указывали суду на то, что Яна давно хочет уехать из Сирии, и в том числе ради этого мать отправляла ей деньги. Осужденная — одна из группы россиянок, которые озабочены возвратом в Россию хотя бы детей. У Марины на руках ворох писем и ответов из различных госорганов, комплект документов на четырех из пяти внуков, статус их представителя. Из уст сотрудницы аппарата детского омбудсмена в Петербурге во время заседания прозвучал приговор, который для Марины даже страшнее колонии: если у нее будет судимость по статье о финансировании терроризма, то об опеке над внуками, у которых есть шанс вернуться на родину, речи быть не может.
До суда также была донесена информация, что матери узниц «Аль-Холя» обратились к уполномоченному по правам человека при президенте России с просьбой помочь в открытии счета, через который деньги в Сирию можно было бы отправлять без сомнительных, с точки зрения следствия, посредников.
Гособвинитель счел, что вина Марины Комар доказана. Например, пенсионерка не могла не осознавать, где именно находится ее дочь, ведь информацию о том, что происходит в Сирии, транслируют по телевизору и в Интернете. Посредники, через которых Яна получала деньги, сплошь иностранцы — для убедительности прокурор даже назвал фамилию одного из получателей перевода, турка, и высказался в том роде, что он бы свою дочь обязательно расспросил, что это за подозрительная личность. Некоторые из получателей обвиняются или приговорены за террористические преступления: «Получается, что у нас в центре Комар, а вокруг, я не хочу сказать, одни террористы, но что-то близкое к тому». Непонятно было гособвинителю и то, зачем Яна поехала в Сирию, если не к игиловцам, — ведь воспитывать детей можно было и в Петербурге. Также он считает очевидным, что и первый, и второй муж Яны (с первым она уехала из Петербурга, его не стало в 2015 году; примерно через полгода ее взял второй женой уроженец Дагестана, он был убит в 2019-м) занимались террористической деятельностью: а что еще им там делать? «Может быть, детям что-то и доставалось, но это вызывает большие сомнения. Восток — дело тонкое, всем руководит мужчина», — высказался в прениях прокурор.
Гособвинитель также обратил внимание на немаленькие суммы, которые Марина отправляла дочери, — всего за шесть с лишним лет около 700 тысяч рублей. По его мнению, было бы логичнее, если бы переводы были более регулярными и менее крупными. Отреагировал прокурор и на инициативу женщин, которые просят государство открыть единый счет для помощи пленницам «Аль-Холя»: «Почему я должен налоги платить, чтобы их отправляли в Сирию?» В конце концов гособвинитель отметил, что Марине надо было активнее заниматься возвращением внуков в Россию, а не отправлять Яне деньги.
Защитник Марины Андрей Анискевич в прениях поспешил успокоить прокурора: матери пленниц на деньги налогоплательщиков не покушаются, пополнять счет планируется из собственных средств. Что немаловажно, часть отправленных Мариной денег принадлежала самой Яне, это были детские пособия, которые она получала в Петербурге по доверенности от дочери.
Анискевич также указывал на ключевое: Марина не отрицает, что переводы были, но преступлением считается именно умысел на финансирование терроризма, а ни о чем, кроме того, чтобы дочь и внуки были сыты, одеты и здоровы, осужденная не думала. Марина даже показала суду фотографию младшей из внучек: девочка оказалась в «Аль-Холе» истощенной, петербурженка отправила деньги на лекарства.
Защитник также указал на то, что в деле нет ни одного доказательства того, что хотя бы один рубль был потрачен на нужды боевиков. Также адвокат обратил внимание, что Марине вменяют два преступления. Первое было совершено до возбуждения дела в отношении Яны, а значит, в тот период Марина не знала и не могла знать, что переводить деньги дочери противозаконно. Второе преступление касается периода, когда Яна уже была в «Аль-Холе», заниматься терроризмом за решеткой вроде как невозможно.
Что же до схем перевода денег, то адвокат отметил: посреди сирийской пустыни вряд ли есть банкоматы, и другого способа передать дочери деньги попросту не было.
Суд объединил временные периоды и оставил только одно уголовное дело: Марину признали виновной по статье, по которой не может быть условного срока или наказания ниже низшего предела. Суд акцентировал внимание на том, что срок мог быть и пожизненным, а наказание в виде 8 лет колонии — минимальное из возможных.
Из зала суда Марина Комар отправилась в СИЗО. Решение будет обжаловано.
Буквально пока Марину судили, по ее словам, российская делегация приехала в «Аль-Холь». Из лагеря забрали пятерых сирот.
*ИГИЛ была признана террористической организацией Верховным судом России 29 декабря 2014 года. Ее деятельность на территории России запрещена.
