Вы, скорее всего, никогда не видели этот автобус. Он останавливается в укромных местах: в промзоне, у железнодорожной платформы, кладбища. Его всегда ждут. Люди идут к нему пешком из соседнего района. Автобус не может не приехать, ведь для кого-то — это единственная возможность получить не только горячую еду, но и тёплое отношение.
Сергей Николаев / «Фонтанка.ру»
Валентина
Валентина пришла в Агатов переулок в золотых серёжках и бусах. В них она среди промзоны и летящего пуха выглядит парадно. А держать себя Валентина умеет, в прошлом у неё работа администратором в ЗАГСе на Фурштатской, звали даже в самый красивый зал Петербурга — на Английскую набережную. Но она отказалась — ездить далеко.
Под босоножки у неё надеты розовые носки с авокадо. Они скрывают, но не полностью, разбухшие щиколотки. Ходить Валентине тяжело, но она регулярно осиливает маршрут до Агатова переулка. В её сумочке контейнер для супа.
— Только меня не фотографируйте, сын убьёт! — кричит она, заметив видеокамеру.
Валентина берет ломоть белого хлеба и вдыхает его аромат. За её спиной двое мужчин уже пристроились на матрасе и едят суп из пластиковых тарелок. Валентина не торопится. Рядом с ней трапезу разделяет подружка — низенькая пенсионерка в малиновой кофточке.
— Мы малоимущие, — опережает мой вопрос Валентина. — Пенсия 14 тысяч.
У Валентины ещё есть перстень с буквой В. Но она перестала сюда его носить, чтобы не привлекать внимания. Печатку сделала, когда сыну был год, сейчас ему уже 50, а внучке скоро исполнится 18.
Муж Валентины погиб в 80-е в аварии в Лигово. На ЗИЛе въехал лоб в лоб, с тех пор она одна. Недавно ещё похоронила сестру-близнеца. Живёт в коммуналке, тысяч 3–5 уходит у неё на платежи по ЖКХ, ещё 8 — на лекарства. Что осталось — на жизнь.
— Наелась от пуза! — говорит она, улыбаясь. — Мне никто не помогает, да и не надо, сама проживу.
Фил и Колян
На вторую остановку автобуса у платформы Лигово приходят около 30 человек: мужья и жёны пожилого возраста, мужчины лет 30–40 с загорелыми лицами.
Фил выделяется улыбкой. Он одет в клетчатую рубашку, на груди болтается связка ключей, на шее мощные белые наушники. В них орёт «Ленинград». Музыку Фил слушает на раритетном мини-дисковом плеере.
«Я бомж с наличием двух квартир и высшим образованием, — горделиво говорит Фил. — Бывает, прихожу сюда, когда и есть нечего. Но сегодня я пришел, чтобы увидеть несколько человек, живы они или нет».
По словам Фила, он пять лет живет скитаниями — с тех пор, как лишился работы в Финляндии. Рядом сидит его друг. Колян приехал четыре года назад из Ярославля в командировку, просидел всё лето на неработающей стройке и так и остался в городе. Перед Коляном стоят почти новенькие черные женские кроссовки.
— Это я сегодня на помоечке нашел. Размер 39. Надо кому-нибудь? — предлагает Фил.
— У меня размер поменьше, — отвечаю я.
— Поменьше — это не больше. Стелечку и носочек...
— Ногти подстричь и подойдут, — замечает Колян.
— Они женские, и они хотят какой-то женщине подарить, — шепчет мне Фил.
Вместе Колян и Фил занимаются собирательством. Первый специализируется на картоне, второй — на металле. Металл с 15 рублей подешевел до 3, Фил сильно расстроился.
Ольга
Ольга — бывшая бездомная, сотрудник и волонтёр «Ночлежки». Прошла 12-шаговую программу и теперь «спикерит» — делится опытом. Принимает бездомных в душевом пункте на Боровой.
«Я всегда говорю: пьянству бой, ребята! Потому что основная скрепа бездомных — это алкоголь. Даже если человек ограниченно употреблял, попадая на улицу, он начинает пить, — говорит Ольга. — Я на территории запрещаю материться. И все нормально реагируют. Так и приходит социализация. Потому что на улице люди забывают об этом и привыкают к жёсткому и некорректному отношению. Не все из клиентов спят на вокзалах, некоторые работают время от времени, хостелы снимают. В конце концов, Фёдор Михайлович тоже был бездомным, он всю жизнь снимал квартиры. Я просто жила в районе, где знала шесть его квартир».
Ольга отлично знает центр, обожает гулять по каналу Грибоедова, стоять у Семимостья, бродить по Петроградской. Но она не знает, кем была 26 лет назад.
Тогда она проснулась в поезде Москва — Санкт-Петербург, вышла на перрон и пошла по городу, в котором хорошо ориентировалась. Она не помнила ни своего имени, ни кто она, ни зачем сюда приехала.
«На скамейке у Казанского собора я встретила одного очень хорошего человека, который потом стал моим гражданским мужем, учителем и спасителем, — вспоминает Ольга. — Он провел со мной 10 сеансов гипноза. И поскольку я не помню, что я говорила под гипнозом, с его слов создалась моя личная история. Как сейчас говорят психологи, он спас мне жизнь. Потому что такая психологическая травма несовместима с жизнью».
Муж Ольги занимался резьбой по дереву, они вместе освоили керамику. Много путешествовали с палатками. Ольга называет это время самым счастливым в её жизни.
В 2011 году супруг скончался. Пришлось съехать из квартиры на канале Грибоедова. Сначала она с подругой скиталась по съемному жилью, но в конце концов осталась на улице. С парапета Яхтенного моста её снял прохожий. Он же отвез в «Ночлежку».
«Я хоть сама совсем немного была бездомной, но я сильно это прочувствовала, я человек-эмпат. Это был октябрь, и я прожила в Обухово в нашем модуле дней 10. Поняла, что теплый туалет, горячий чай — это так важно».
У Ольги до сих пор нет документов, она невидима для государства и шутит, что анархист. Пятничным вечером Ольга волонтёрит на ночном автобусе. Наливает суп всем, кто к нему приходит.
«На Яхтенный мост меня привела бесцельность жизни, — признается она. — А сейчас я получила настоящую реализацию в служении бездомным. Это и есть цель моей жизни».
Таня
С волонтёркой Таней долго беседует один из мужичков. Она слушает, не перебивая. В конце он, затягиваясь сигаретой, настоятельно просит её бросить курить.
Таня привезла с собой пакет пирожных. Рома весь угваздался кремом. Валентина и её подружка протягивают ему салфетки.
— Колебания у Ромы идут, — шутит Валентина.
— Ветер побочный, — отвечает подружка.
«Для меня это не про хлеб с тушенкой, — говорит Таня. — Я хочу, чтобы у людей была радость. Я могу купить себе пироженку, а они нет».
Таня учится на психолога и признается, что приходит сюда послушать. «Это небольшой опыт безусловного принятия, им всегда есть о чём поговорить, а мне всегда — о чём послушать, — отмечает она. — Меня не было две недели на автобусе, и ощущение, что жизнь пустая».
Автобус завершает маршрут около полуночи. Таня говорит, что сразу лечь спать невозможно. Чувствуешь прилив сил и радость от проделанной работы.
Что такое ночной автобус
В самом автобусе особая атмосфера. Он колесит то под саундтрек из «Укуренных», то под «Нирвану». Всего четыре остановки, каждая занимает полчаса. Маршрут охватывает разные точки города, удалённые от центра. Раз в неделю с автобусом ездят медики. Проекту уже 20 лет.
Поделиться«Как люди ехали на заработки в столицы, так они продолжают ехать, — рассказывает руководитель проекта «Ночной автобус» Андрей Чапаев. — Как их тут обманывали, так и продолжают обманывать. В целом у человека, который с нами знакомится, если его не привел какой-то «сарафан» и какие-то знакомцы, большое недоверие, опаска, что его снова кинут. Человек затравленный, он хватает свою тарелку супа и убегает, а через некоторое время спрашивает: а что я вам должен? И ты объясняешь, что ты ничего не должен. Это бесплатно, и никто ничего не будет спрашивать, заставлять работать, как это бывает. Это вопрос про доверие».
Все, кто приходит к ночному автобусу, получают горячую еду. Если человек здесь, значит, он нуждается, — такова идея проекта. Сейчас для «Ночлежки» готовят порядка 10 петербургских заведений.
«Если у тебя 50 котлет, то ты их на 76 человек не раздашь. Не преломлять же. Это как-то не очень красиво. Поэтому мы просим готовить густые супы, макароны по-флотски или кашу с мясом. Это должна быть сытная пища для людей, которые живут на улице, это должно быть горячим — с колес забрали и раздали», — говорит Чапаев.
Из тех, кто приходит к автобусу,
«У автобуса есть коммуникационная функция, — отмечает Андрей Чапаев. — Здесь не надо ершиться и доказывать, что ты не верблюд. Тебя принимают. Полчаса на стоянке помогают человеку выдохнуть, и я вижу в этом смысл не меньший, чем в самой еде».
Лена Ваганова, «Фонтанка.ру»
