«Ресурсов для исправления кризиса нет». Экономист про Набиуллину и инфляцию вдвое выше планов

Инфляция в РФ «сильно беспокоит» главу Центробанка Эльвиру Набиуллину. Население она беспокоит еще больше, однако без доверия между властью и обществом даже чисто экономические вопросы не решаются.

О том, как толковать сигналы регулятора, 47news рассказала руководитель направления денежно-кредитной политики независимой Экономической экспертной группы, экономист, специалист по анализу инфляции и смежных процессов, Мария Иванова.

— Мария, почему официальная инфляция вдвое выше официальных же прогнозов? Глава ЦБ говорит, что очень обеспокоена.

— Обеспокоенность Эльвиры Набиуллиной понятна. Ситуация действительно очень непростая, но нельзя сказать, что это «вина ЦБ». Мировая ситуация, пандемия... сложился целый комплекс факторов, неблагоприятное стечение обстоятельств, которые высветили очень многие наши проблемы. А мы успели привыкнуть к более-менее нормальным цифрам в последние несколько лет, инфляция была однозначной (меньше 10%. — Прим. ред.).

— Роль пандемии — решающая?

— Да, в первую очередь это пандемия и её последствия. И история ещё не закончилась. Инфляция сейчас — мировая проблема. Но у нас население не очень богатое, соответственно, любые изменения цен на базовые товары, продукты питания не могут не беспокоить.

— Не секрет, что пандемии уже два года. Как же так получилось, что система закладывала 4% инфляции в год, а ещё в октябре подошла уже к 8%?

— Целевой показатель — ориентир, не 100%-я гарантия. Принцип этой политики таков: устанавливаем некий целевой ориентир, в который дальше пытаемся попасть. Не можем попасть — встаёт вопрос, что с этим делать. Если в основе лежат системные факторы, которые сами по себе не разрешатся, ЦБ начинает реагировать. Основной способ — повышение ключевой ставки (22 октября ЦБ поднял ключевую ставку до 7,5% годовых с 6,75%. — Прим. ред.). Это влияние на поведение экономических агентов. Люди и предприятия должны считывать эти сигналы, подстраивать своё поведение под изменения. Когда процентная ставка растёт, прибыльность сбережений растёт, люди не берут кредиты, потому что кредитные ставки тоже растут, соответственно, спрос замедляется. Инфляция остывает, ведь она в основном растёт за счёт спроса. Но всё это работает как в одну, так и в другую сторону при важном условии. По-научному это «заякоренность инфляционных ожиданий». А по-простому это значит, что люди и предприятия, которые принимают решения, верят, что ЦБ способен удержать инфляцию. Верят тому, что говорит ЦБ. И эта обратная связь имеет принципиальное значение.

— А если не верят?

— Если люди, которые, наоборот, бегут покупать, потому что «завтра будет ещё дороже», идут панические настроения. И весь механизм разлажен.

— Та самая «инфляционная спираль», которой опасается Набиуллина?

— Да. Это ровно об этом. Инфляционные ожидания сами по себе являются существенным фактором ускорения роста цен.

— Непредсказуемость нашей инфляции — следствие доверия к властям?

— Да, конечно. Доверие — ключевой фактор. Вот почему ЦБ так тщательно всё старается разъяснять, готовит обзоры. Люди же рассуждают так: раз цены растут, надо быстрее покупать. Но никакая денежно-кредитная политика при таком принципе действий работать не будет. Дальше потребуются экстраусилия.

— «Если в эту спираль еще включается ускоренная индексация заработных плат — это то, что денежно-кредитная политика, по сути, должна переломить», — это намёк на экстраусилия? Набиуллина нас предупредила, что дальше зарплаты не индексируются?

— Нет. ЦБ никак не может повлиять на индексацию зарплат. Не их компетенция. Что означают слова Набиуллиной? У нас сейчас очень неблагоприятная ситуация на рынке труда. Это давно прогнозировалось, просто сейчас мы это активно ощущаем. Демографические ямы, ограничен приток иностранной рабочей силы. Дефицит накапливается. Рынок реагирует повышением заработных плат. И слова Набиуллиной о том, что этот фактор может в дальнейшем тоже оказывать негативное влияние. Вариант решения — повышение производительности труда. Но для этого нужны инвестиции, нормальная, предсказуемая экономическая политика, то самое доверие.

— И ещё бы побольше частного в экономике ради конкуренции?

— Вот именно. Этого же всё меньше. То есть ресурсов для исправления кризиса нет. Наша экономика преимущественно государственная, больше половины, если не 60%, экономики — это государство. Нет динамики в обратную сторону, есть усиление роли государства. Такое развитие событий в широком сценарии приводит к обнищанию и потере покупательской способности.

— То есть, если по итогам года останется 8%, мы ещё друг друга поздравим?

— Думаю, что и будет 8%. Ну ещё плюс какие-то десятые (в конце ноября инфляция в годовом выражении достигла 8,23%. — Прим. ред.). У нас пока что основной импульс идёт из продовольственных товаров: сократилось предложение, неурожайность, засуха. И на мировых рынках ситуация тоже на пиках. Десятилетия не было такой ситуации на мировых продовольственных рынках. Причём на всех. Открываем данные FAO (Food and Agriculture Organization. — Прим. ред.). Они рассчитывают индекс продовольственных цен. Так вот в последний раз такой же уровень роста цен наблюдался в 2011 году.

Плюс разбалансировка цепочек мировой экономики. Развитые страны, где с инфляционными ожиданиями всё хорошо, надеялись, что мы выплывем из пандемии, и всё наладится. Но эти ожидания были до нового штамма «омикрон». Плюс надо понимать, что в развитых странах доля продовольственных товаров в потребительской корзине несопоставима с тем, что есть у нас.

— Сколько мы тратим на еду?

— В структуре потребления у нас продовольственные товары — это 38%. В других странах продовольственная инфляция даже не участвует в расчёте индекса потребительских цен. У нас же 8,1% — общая инфляция по итогам октября, а продовольственная подходит уже к 11%.

— И тут, наверное, главный вопрос к экономисту. А вы вообще верите официальным цифрам, когда сами ходите в магазин?

— Нет, конечно (смеётся). Но у нас других данных нет. Работаем с тем, что есть. Самая стабильная ситуация — в сегменте платных услуг. И это очень хорошо. Поскольку в платных услугах велика доля заработной платы. Люди сами создают продукт. Там в годовом выражении получаются 4%. Непродовольственные товары выстреливали в отдельные месяцы, за счёт стройматериалов, например. Пока ситуация предсказуемая. Это хорошо для «вторичного эффекта». Заумное слово, которое Набиуллина пока не произнесла, но подразумевает. Если бы после импульса от инфляции продовольственных товаров пошёл рост по широкой линейке товаров и услуг в течение нескольких месяцев, то это было бы подтверждением «инфляционной спирали». Пока что этого нет.

— Так ещё и целый месяц жить в 2021 году.

— Грош цена всем прогнозам в принципе, потому что непонятно, что дальше с пандемией, с новым штаммом. Но в России ситуация выходит из-под контроля ещё и в силу слабых институтов, отсутствия инвестиций, конкуренции, доверия. Это всё проявляется в периоды турбулентности. Мы не развиваемся так, как могли бы.

— Почему высокая ключевая ставка в этом смысле — благо? В ЦБ говорили, что не откажутся от 7,5% как минимум до середины 2023 года.

— Не то, чтобы благо… Дальше предприятия набегут с вопросами: как же нам кредитоваться с такими ставками? Но ЦБ имеет мандат стабилизации цен и говорит, что жёсткая политика надолго. Это призвано убедить всех, что инфляция будет под контролем. Словесные интервенции.

— По сути, «надо ещё немножко потерпеть» в подтексте?

— (Смеётся.) У нас это лейтмотив, в принципе. Немножко или не немножко. Обыватели ориентируются на ставки по кредитам, а они будут расти. И Набиуллина уже сказала, что ключевую ставку в декабре могут поднять ещё на 1%. Потому что, когда у нас официальная инфляция за 8% при ставке 7,5%, никто не пойдёт делать вклады. Нужно дисбаланс устранить. Нужен стимул. Так же и по кредитам. У нас активно растёт необеспеченное кредитование населения. Нужно повышать ставки, вводить коэффициенты для необеспеченных кредитов, регулировать механизмами, чтобы не раздувать спрос дальше. И в этом случае все эксперты видят, что к концу 2022 года будет замедление инфляции.

— Если пандемия отпустит.

— Именно. Всё меняется моментально. Неделю назад мы жили в другой реальности. Через неделю может быть новая. И понятно ничего не будет всё равно. Мы сможем лишь констатировать, что «неопределённость выросла» или «осталась на прежнем уровне».

Полный текст интервью читайте на 47news.