Эхо шестьдесят восьмого

50 лет назад, в ночь с 20 на 21 августа 1968 года 200 тысяч военных из СССР, Венгрии, Польши и Болгарии вторглись на территорию Чехословакии. Армия ГДР стояла в запасе. Так закончилась «Пражская весна» – попытка построения «социализма с человеческим лицом».

Включенная по Ялтинскому договору в сферу влияния СССР, Чехословакия была одним из самых беспроблемных советских сателлитов. Здесь не было сильной католической церкви – как в Польше и в Венгрии, она не была союзником гитлеровской Германии – как Венгрия, Румыния, Болгария, немцы из ГДР. Чехи помнили, что в 1945 их освободила от гитлеровской оккупации Советская армия, а Англия и Франция предали в 1938 в Мюнхене. В Чехословакии с австро-венгерских времен были сильны русофильские настроения. Чехи никогда, в отличие от поляков, венгров, югославов, не были бунтарями, они всегда стремились к компромиссу. Наконец, Коммунистическая партия Чехословакии (в отличие от большинства социалистических стран) имела реальных сторонников и на честных выборах могла бы получить от четверти до трети голосов.

«Пражская весна» – следствие переворота в Москве, когда в 1964 году брежневцы свергли Никиту Хрущева. Новое руководство в Москве ( как и после смерти Сталина) постепенно начало менять вождей в странах Варшавского договора. В Варшаве Гомулку заменил Герек, в Румынии появился Чаушеску, в ГДР – Хоннекер. Коммунистическую партию Чехословакии в хрущевское время возглавлял Антонин Новотный, в январе 1968 ее вождем стал Александр Дубчек, казавшийся абсолютно лояльным СССР.

Сталинист Новотный безумно надоел чехам и словакам, его отставка вызвала восторг и ожидание дальнейших перемен. Сам, вероятно, того не желая, Дубчек становится тем, кем позже в СССР стал Михаил Горбачев. Начинается чешская перестройка. Смысл «Пражской весны» был в соединении преимуществ социализма (системы социальных гарантий и социального равенства, государственной собственности на крупные предприятия) с демократическими свободами: правом свободного выезда за границу, отменой цензуры, освобождением политзаключенных, разрешением частного малого бизнеса. То, что потом назовут конвергенцией, и что отнюдь не утопия: вспомним демократический социализм Скандинавии или авторитарный – Китая и Вьетнама.

Брежнев и его коллеги в Политбюро и в руководстве стран Варшавского договора боялись: чешские реформы приведут к концу власти коммунистической номенклатуры не только на родине – «весна» может прийти и в другие страны социализма. Такие опасения были небезосновательны. Именно это произошло в 1989–1991 годах.

Танки подавили попытку гуманизации социализма. Между тем, если бы изменения такого рода (а они начинались в советской экономике и носили название «Косыгинских реформ») случились тогда, может быть, они не ослабили коммунистические режимы, а наоборот, усилили их, как это случилось у Тито в Югославии и у Дэна в Китае.

«Социализм с человеческим лицом» на территории Восточной Европы погиб под гусеницами советских танков. А нечеловеческий облик брежневского режима лишил большинство советских людей идеологии. 1970-е – это анекдоты про Ленина, неверие ни в какое построение коммунизма, черный рынок. На смену «честным коммунистам» (а таких еще при Хрущеве было немало – вспомним, скажем, Александра Твардовского), шестидесятникам, над которыми склонялись комиссары в пыльных шлемах, поклонникам светловской «Гренады», шли законченные циники, не верившие ни в бога, ни в черта.

Два главных сериала 1970-х – «Место встречи изменить нельзя» и «Семнадцать мгновений весны» доказывали: понятия (Жеглов) выше закона (Шарапов); носи маску: выживешь и преуспеешь в любом окружении (Штирлиц). Если надо, можно и «Мурку» бандитам сыграть и пошутить с гестаповцем Мюллером. Ну и «наша матушка Россия – всему свету голова».

Не имей сто рублей, а имей сто друзей – друг дороже рубля, он поможет достать, устроиться, отмазаться. Надо «крутиться»; что охраняем, то и имеем; они делают вид, что платят, мы – что работаем. Коммунистический идеализм вытесняется не христианским, любовь к дальнему не в моде, своя рубашка ближе к телу. Именно люди этого поколения правят Россией сегодня.

На Западе 1968 – тоже осевой год. Интернациональный бунт против сложившихся порядков – «Твой папа – фашист», как позже пел Михаил Борзыкин. Помощь слабым, уважение к любым меньшинствам, борьба с расовой сегрегацией, пацифизм: «Make love not war». Борьба за социализм с человеческим лицом была проиграна, за смягчение капиталистических нравов – увенчалась успехом, не сразу, постепенно. Поколение 1968 – Билл Клинтон, Тони Блер, Франсуа Олланд, Йошка Фишер пришли к власти.

Сейчас эффект 1968 постепенно проходит, по мере того как поколение «беби-бумеров», сходит с исторической сцены. «Правый поворот» – это Дональд Трамп, Брэкзит, голоса, набранные националистами на выборах во Франции, Италии и Германии. Но сойдет он и в России: сплав национализма и цинизма не может бесконечно оставаться идеологией страны.