Бомба от Владимира для Владимира

Недавно Владимир Путин обвинил Ленина в том, что тот «заложил атомную бомбу под здание, которое называлось Россия». Позже, на встрече с ОНФ в Ставрополе, подрывную метафору пришлось расшифровать. Путин подробно рассказал, какие злодеяния совершили большевики и как они заминировали фундамент исторической России, даровав республикам право выходить из Союза.

Почему Владимир Владимирович именно сейчас пришел к выводу об исторической вредоносности Владимира Ильича? Планирует захоронить вождя и освободить Мавзолей для себя, как предположил Невзоров? Решил покритиковать не только лихие 90-е, но и столь же лихой «боевой восемнадцатый год»? Или недовольство большевиками, заложившими бомбу под Россию, – послание республиканским элитам и замаскированный призыв не добавлять лишних беспокойств к нынешним проблемам.

Условная пролетарская независимость

Если принять путинскую терминологию, то бомба была заложена 2 ноября 1917 года, когда Совет народных комиссаров принял Декларацию прав народов России. Документ разрешал любому народу Российской империи самоопределиться и начать суверенную жизнь.
Почему победители издали декларацию, фактически разделявшую на части страну, доставшуюся им неделю назад?

Во-первых, большевики всегда считали Россию «тюрьмой народов», которую необходимо разрушить. «Под самоуправлением наций разумеется отделение их от чуженациональных коллективов, образование самостоятельного государства», – говорил Ленин. Согласно догмам марксизма, во всех этих государствах рано или поздно победит пролетариат, а как они после этого будут называться – не важно.

Во-вторых, большевики чутко определили конъюнктуру момента. В другое время узаконенный развал страны вызвал бы сильное патриотическое противодействие. Но военная пропаганда, длившаяся с августа 1914 года, настолько утомила общество, что в ноябре 1917-го широкого возмущения не предвиделось. Зато в будущей неизбежной гражданской войне большевики получили союзников на национальных окраинах.

Для некоторых народов Декларация стала руководством к немедленному и успешному действию. Отделилась Финляндия, имевшая сейм и собственные властные структуры, минимально интегрированные в прежнюю империю. Чуть позже возродилась независимая Польша, образовались три балтийских государства. Уже и в этих случаях не обошлось без войны: советская власть официально считала, что борется не против чужой независимости, а воюет с «национальной буржуазией».

Попытки самоопределения других народов оказались менее удачными. В Киеве и Бухаре, Баку и Тифлисе нашелся свой революционный пролетариат или, на худой конец, восставшие дехкане, к которым поспешила на помощь Красная армия. Большинство народов получили автономию, но только под серпом и молотом.

Исполком вместо курултая

Нередко можно услышать, что большевики, разрушив Российскую империю, немедленно восстановили её, лишь изменив терминологию. В каком-то смысле это было так, но нельзя забывать: Декларация прав народов сохраняла свое значение в административно-территориальном устройстве страны от дня принятия до Беловежского финала.
Возник парадокс: по словам Маяковского, строился новый мир, «без России, без Латвии». Одновременно с этим Казахская и Киргизская автономии становились Казахстанской ССР и Киргизской ССР, чье существование в едином государстве считалось сугубо добровольным актом до того, как республика решит отделиться.

В СССР одновременно шли два процесса. Латинский алфавит тюркских народов заменялся кириллицей. На Колыму уезжали национальные учёные, не успевшие отречься от исторической школы Покровского, с его проклятиями в адрес «великодержавного шовинизма». В ссылку отправлялись целые народы, и их имена исчезали даже из Энциклопедического словаря. Но при этом в союзных республиках и автономиях воспитывались национальные партийные кадры, отстраивалась система управления.
Поэтому в последние годы СССР каждая из республик, от Литвы до Киргизии, имела такой же квалифицированный административный аппарат, как Великое княжество Финляндское к 1917 году. Конечно, верховный совет Киргизии уступал по качеству финляндскому сейму, но при необходимости мог сыграть такую же роль – проголосовать за независимость.

Дефенастрация в Грозном и упрямство в Адыгее

Советские республики уходили из Союза по-разному. Балтия провозгласила независимости еще до 1991 года, а лидеры среднеазиатских республик, наоборот, осудили Беловеж. В любом случае, каждое из новых государств зажило своей жизнью. Причем настолько разной, что сейчас и не поверить, что Эстония и Туркмения четверть века назад входили в единое государство.

Еще до исторического совещания в Вискулях, отменившего СССР, российские автономии тоже потянулись к независимости. У Бориса Ельцина была своя "декларация прав народов". В начале августа 1990 года он сказал: «...берите столько суверенитета, сколько сможете проглотить». Не прошло и месяца, как Татарская АССР заявила, что готова проглотить полную независимость. Примеру последовали большинство республик и даже некоторые области. Правда, на словах.

Решительнее всех самоопределилась Чечня. Сначала она вышла из Чечено-Ингушской АССР, а в сентябре 1991 года активисты Конгресса чеченского народа захватили административные здания в Грозном. Советская номенклатура была избита и выброшена из окна.

Люстрация через дефенестрацию стала отрезвляющим символом для республиканских элит. Чеченский путь подразумевал не только войну – это стало ясно в 1994 году, но и отстранение от власти прежнего партийного руководства, причем через окно. Шаймиев и Рахимов поняли, что лучше договориться с Ельциным, чем с национал-радикалами. Поэтому на протяжении 1990-х федеральный центр и республики заключили договоры о разграничении полномочий.

Новый президент Путин начал поджимать субъекты едва ли не раньше, чем разобрался с Гусинским. Совет Федерации из штаба глав республик превратился в унылый сенат. Большинство местных президентов стали банальными главами. Договоры о разграничении полномочий были пересмотрены.

Позже Путин начал укрупнение Федерации. Автономные округа становились частью краёв и областей. Процесс длился с 2005-го по 2008 год, забуксовал и закончился на попытке ликвидировать республику Адыгея. Географически Адыгея не отличалась от Корякского или Эвенкийского автономного округа: это административный анклав. Но Кавказ – не Сибирь. Местная элита, чувствовавшая поддержку соседних республик, давила на Москву сильно и непреклонно. Эпизод с несостоявшимся укрупнением Адыгеи показал, что Путин отступает, встретив решительное и консолидированное сопротивление, приправленное комплиментами и заверениями в лояльности.

Кадыринг и татаринг

До недавнего времени российские автономии, за исключением Кавказа, казались образцом стабильности. Однако эта тихая жизнь должна успокаивать не больше, чем межнациональная дружба советских народов в годовщину 60-летия образования СССР.

Годы экономического, точнее нефтяного, благополучия закончились. От республик можно ждать сюрпризов. Недавний «кадыринг» – акция восхищения лидером Чечни и посрамления его оппонентов – стал событием в масштабах всей страны. Упрощенно говоря, Кадыров напомнил Москве, что не ровен час, неподалеку от Кремля погибнет еще один оппозиционный политик. Поэтому, не вздумайте сокращать трансферты в республику, а еще лучше – увеличьте.

Более скромным и незаметным оказалось характерное событие прошлой осени. Когда Россия объявила антитурецкие санкции, Татарстан заявил, что не собирается разрывать культурно-экономические связи с Анкарой. Это уже заявка на самостоятельную внешнюю политику.

Нынешними рассуждениями о заложенной мине Путин предостерегает автономии: Российская Федерация – это не СССР, права выхода – нет. Одновременно он одарил привычным комплиментом Кадырова, и это тоже понятно. Кадырова можно или хвалить, или как-нибудь упразднить, но так как второе невозможно, то остаётся хвалить.

При этом Путин не может не понимать, что сегодня республики Федерации более независимы, чем республики Союза. И мина, заложенная Лениным, теперь покоится под фундаментом России. Однако Путин вряд ли решится изменить статус-кво. Он всего лишь будет надеяться, что республики не вспомнят парад суверенитетов 1990-х. Впрочем, многие из участников этого парада живы и помнят, в каком тоне надо говорить с ослабевшим Центром.